Александр Генис: Говорят, что людям никогда не надо показывать, как делают колбасу и принимают законы. И то, и другое – неаппетитное зрелище. Но если на процесс изготовления фарша можно не смотреть, то за работой правительства следить необходимо. О том, насколько прозрачна администрация Обамы, рассказывает репортаж нашего вашингтонского корреспондента Владимира Абаринова.
Владимир Абаринов: В мире нет государства, у которого не было бы государственных тайн. Но тем и отличается открытое общество от закрытого, что в открытом процедура засекречивания и рассекречивания информации исполнительной властью контролируется двумя другими ветвями. В Советском Союзе сам перечень сведений, составляющих государственную тайну, был секретным. Секретными были меню кремлевской столовой, топографически точные карты крупнейших советских городов, сведения о личной жизни и состоянии здоровья вождей.
В Конституции США какие-либо упоминания о гостайне отсутствуют. Но исторически сложилось понятие так называемой “привилегии исполнительной власти”. Ссылаясь на интересы национальной безопасности, президент вправе не разглашать информацию. Пределы полномочий президента в этом вопросе составляют предмет постоянной дискуссии в обществе. Многие считают, что в последние годы президентства Джорджа Буша правительство злоупотребляло своим правом на засекречивание.
Президент Обама объявил, что начинает новую эпоху открытости и прозрачности исполнительной власти. В аппарате Белого Дома вопросами информационной политики ведает специальный отдел, возглавлять который Обама назначил известного правоведа, профессора Гарвардской школы права Касса Санстайна. Недавно он выступил с изложением принципов своей работы в одном из вашингтонских мозговых центров – Институте Брукингса.
Профессор Санстайн начал свое выступление с исторического экскурса.
Касс Санстайн: Авторы американской Конституции встречались за закрытыми дверями в Филадельфии жарким летом 1787 года. Когда они закончили свою работу, американскую публику разбирало любопытство, что же получилось в итоге. Большая толпа собралась перед домом, который теперь называется Зал независимости, и леди из толпы спросила Бенджамина Франклина, когда тот выходил из здания: “Ну, доктор, что вы нам уготовили – республику или монархию?”. Франклин ответил словами, исполненными надежды, вызова и, пожалуй, дерзости: “Республику, если вы сумеете сохранить ее”. Вопрошавшая дама продемонстрировала в своем вопросе чисто американское сочетание смирения и решимости. В этой комбинации, я считаю, заключена суть нашего национального характера. И ключевым моментом здесь был вызов, содержавшийся в ответе Франклина: залог жизнеспособности республики – в постоянной работе, не прекращающемся эксперименте самоуправления. Франклин действительно многое сделал для того, чтобы дать нам республиканскую форму правления, хартию, провозгласившую суверенитет народа, наш суверенитет, хартию, которая во многих отношениях была первой в истории страны директивой об открытом правительстве.
Владимир Абаринов: Директива, о которой говорит Касс Санстайн, была подписана президентом Обамой в его первый же рабочий день в Белом Доме, о чем он сообщил на встрече с сотрудниками своего аппарата.
Барак Обама: Сделать правительство ответственным – это не просто взять на службу ответственных людей или издать законы, которые гарантируют, что они не собьются с пути истинного. Ответственное правительство означает подотчетное правительство. И способ сделать правительство подотчетным состоит в том, чтобы сделать его прозрачным, чтобы американский народ мог точно знать, какие решения принимаются, как они принимаются, и служат ли они его интересам. Директивы, которые я даю моему правительству сегодня о том, как следует толковать Закон о свободе информации, служат именно этой цели. Долгое время в этом городе было слишком много секретности. Старое правило гласит: если есть легальная возможность не раскрывать информацию американскому народу, то ее и не следует раскрывать. Эта эпоха теперь кончена.
Владимир Абаринов: Закон о свободе информации 1966 года позволяет любому гражданину запрашивать в любом правительственном учреждении любые интересующие его сведения. Отказано ему может быть лишь на основании интересов национальной безопасности, и этот отказ можно обжаловать в судебном порядке. Барак Обама пообещал, что будет пользоваться этой возможностью ограниченно и лишь на строго законных основаниях.
Барак Обама: Как президент я буду также придерживаться нового стандарта открытости. В дальнейшем всякий раз, когда американский народ захочет узнать нечто, что я или прежний президент не хотим разглашать, мы будем консультироваться с министром юстиции и юрисконсультом Белого Дома, чья обязанность - гарантировать соответствие наших действий закону. В предоставлении информации не будет отказано только потому, что я так велел. Мой запрос о неразглашении будет удовлетворен лишь тогда, когда другая, независимая ветвь власти придет к выводу, что этот запрос основан на Конституции. Скажу со всей определенностью, на какую я способен: прозрачность и власть закона будут критериями этого президентства.
Владимир Абаринов: Касс Санстайн продолжает.
Касс Санстайн: Начиная с января 2009 года, с первых же дней своего пребывания на посту, президент привлек внимание всей нации своей постановкой вопроса об открытости правительства. Он издал меморандум, призывающий к презумпции открытости. Иными словами, документы должны поступать в открытый доступ до того, как их рассекречивания потребуют в соответствии с Законом о свободе информации. С тех пор правительство предприняло многочисленные шаги во исполнение этого обязательства к открытости, внедряя совершенно новые этические нормы и делая доступными для каждого все более объемные массивы данных. Вот лишь один пример. Впервые в нашей истории, Белый Дом публикует в Интернете имена почти всех своих посетителей, а также имена тех, к кому они приходили.
Владимир Абаринов: Профессор Санстайн забыл уточнить, что Белый Дом опубликовал список после того, как целый ряд органов прессы безуспешно пытался получить доступ к нему. В конце концов, аппарат президента просто не выдержал давления. Тем не менее, список неполный. Белый Дом оставил за собой право не раскрывать имена всех визитеров. Пресс-служба, однако, готова отвечать на запросы о конкретных лицах. Запросы, поставленные в общей или собирательной форме – скажем, кто встречался с советником президента Дэвидом Ааксельродом такого-то числа или посещал ли Белый Дом представитель такой-то нефтяной компании – удовлетворению не подлежат. По мнению Касса Санстайна, главное, в конце концов, не это. Главное – это привлечь граждан к решению проблем страны.
Касс Санстайн: Усилиями всего правительства мы предоставили людям новый беспрецедентный доступ к информации и анализу. Но мы делаем не только это. Мы обратились к людям с призывом поделиться с нами новаторскими, свежими, беспрецедентными идеями. Правительство становится партнером американского народа, ломая старые барьеры на путях сотрудничества и участия общества в государственных делах. Во многих сферах, от здорового питания и проблемы излишнего веса до безопасности автомобилей и энергосбережения мы пытаемся работать с гражданами так, чтобы использовать этот канал обратной связи как недорогой, но высокоэффективный инструмент регулирования.
Владимир Абаринов: Проблема секретности имеет непосредственное отношение, в частности, к такой острой теме, как методы допросов лиц, подозреваемых в терроризме. В апреле прошлого года правозащитники добились от Белого Дома рассекречивания документов по этому вопросу. Сотрудники ЦРУ встревожились. Огласка имен следователей могла повлечь за собой их уголовное преследование. Президент поспешил в штаб-квартиру ЦРУ и выступил перед личным составом с заверениями, что огласки не будет.
Барак Обама: Я боролся, чтобы защитить неприкосновенность секретных данных в прошлом, и я буду делать это и в будущем. И нет ничего более важного, чем защита от огласки имен сотрудников ЦРУ. Я хочу, чтобы все вы знали: мы сохраним в тайне ваши имена и обеспечим вашу безопасность. Я буду защищать вас с той же энергией, с какой вы защищаете американский народ.
Владимир Абаринов: Конгресс в настоящее время работает над проектом закона о государственной тайне. Публичные слушания на эту тему провел комитет нижней палаты по юридическим вопросам. Об опасности злоупотребления секретностью говорил на них, в частности, конгрессмен-демократ Джеррольд Недлер.
Джеррольд Недлер: Мы просто не можем позволить правительству прятаться за голословными утверждениями о необходимости сохранять секретность и оставаться последней инстанцией, принимающей решения относительно своего собственного поведения. Секретность используется для сокрытия информации от Конгресса, хотя его члены имеют соответствующий допуск к государственным тайнам, позволяющий информировать их в специально оборудованных помещениях. Именно это произошло с информацией о применении пыток, о незаконной слежке за американцами и по другим вопросам, имеющим чрезвычайное значение для страны.
Владимир Абаринов: А республиканец Трент Фрэнкс утверждает, что при Обаме дела с секретностью обстоят точно так же, как и при Буше.
Трент Фрэнкс: Как пишет в редакционной статье газета “Вашингтон Пост”, позиция администрации Обамы в вопросе о государственной тайне такова, что его трудно отличить от позиции предшественника. Редакционная статья “USA Today”: “Решение администрации Обамы воспользоваться наследием Буша в области гостайны несет на себе все черты лицемерия”. Энтони Ромеро, исполнительный директор Американского союза за гражданские свободы, написал следующее: “Что касается ключевых элементов политики национальной безопасности, то администрация Обамы идет дорогой, протоптанной предыдущей администрацией”.
Владимир Абаринов: Благие намерения легко провозгласить, но не всегда легко им следовать.
