Александр Генис: Жара опасна для тела, души и общества. В зной чаще умирают старики, совершается больше преступлений, больше самоубийств, люди чаще впадают в депрессию. Депрессия, однако, настолько распространенное явление, что новые исследования считают ее не только неизбежной, но и, отчасти, даже полезной. Об этом в журнале “Нью-Йорк Таймс Мэгэзин” пишет в своем обзоре Иона Лерер. Я попросил Владимира Гандельсмана познакомить наших слушателей с этим материалом.
Итак - депрессия: что и кто находил в ней нечто полезное?
Владимир Гандельсман: Например, Дарвин писал о депрессии. Он сам страдал этим недугом и писал в своей “Автобиографии”, что депрессия как бы тренирует человека, и он лучше защищен от крупных и внезапных несчастий, лучше, чем обычный здоровый человек.
Александр Генис: Вряд ли Дарвин утешит миллионы людей, которые страдают от депрессии. Но давайте, как обычно, начнем по порядку. Что это вообще такое – депрессия? Откуда она взялась?
Владимир Гандельсман: Современная наука считает, что депрессия начинается как процесс “руминации” - от латинского “руминаре” - предаваться навязчивым размышлениям. Дейл Карнеги называет это еще смешнее: “пилить опилки”. Руминация – напрасная трата умственной энергии.
Александр Генис: Да, это похоже на правду – депрессия перерабатывает дух на опилки. Но где же тут полезность?
Владимир Гандельсман: Два американских ученых – психиатр Энди Томпсон и психолог Пол Эндрюз – объявили: депрессия идет на пользу человеку. Они ссылаются на Аристотеля, который задавался вот таким вопросом: “Почему люди, блиставшие талантом в области философии, или в управлении государством, или в поэтическом творчестве, или в занятиях искусством были меланхоликами? Некоторые из них страдали разлитием черной желчи, как среди героев – Геракл...”.
Александр Генис: То есть, уже грекам нужны были антидепрессанты?
Владимир Гандельсман: Возможно, но они бы не поняли слвоа, ибо сам термин “депрессия” (от лат. depressio - подавление) появился сравнительно недавно - в XIX веке, а широкое распространение он получил только в 20-30 годах XX века. На протяжении более чем двух тысяч лет депрессию называли меланхолией. Этот термин впервые был введен Гиппократом. С греческого – черная желчь.
Александр Генис: От нее страдали многие большие люди. Эйнштейн так и говорил: к величию есть только один путь, и этот путь проходит через страдание.
Владимир Гандельсман: И Лев Толстой говорил нечто подобное. Сегодня наука, пытается, наконец, понять механизм депрессии. При депрессии, говорят одни ученые, активизируется деятельность головного мозга в том участке, который отвечает за концентрацию внимания, и чем сильнее депрессия, тем активнее этот участок. Важно, что работа этой части мозга также стимулирует аналитическое мышление.
Александр Генис: То есть, депрессия и ум – одного поля ягода?
Владимир Гандельсман: Но есть, конечно, и противники новой теории. Ученое сообщество раскололось. Оппоненты считают, что Томпсон и Эндрюз не учитывают всех форм депрессии. Бывает страшная депрессия, депрессия хроническая, бывает постинсультная. Бывает, что человек бросает себя на произвол судьбы, перестает заботиться о близких, плюет на свой внешний вид, прекращает, скажем, мыться и пр.
Александр Генис: Да, тут уж не до пользы.
Владимир Гандельсман: Томсон и Эндрюз соглашаются с этим аргументом. Их утверждение относится лишь к тем подверженным депрессии людям, которые реагируют на причину своих страданий. На тех, у которых депрессия активизирует аналитическое мышление. Проблема, однако, в том, — замечает Томпсон, что наше общество стало бояться депрессии как эпидемии.
Александр Генис: “Не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше посох и сума”.
Владимир Гандельсман: Отсюда-то и возникло убеждение, что ее всегда надо лечить, применяя медикаменты. Но вспомним опять же древних: “Кто умножает познания, умножает и скорбь” - так сказано в Библии. Ни скорбь, ни печаль, хочет сказать Томпсон, не есть болезнь. И трудно с ним не согласиться. И в своей психотерапевтической практике Томсон старается не пользоваться антидепрессантами. Он ссылается при этом на довольно яркий пример. Женщина, которая проходила у него лечение и принимала лекарства, сказала, что да, ей стало легче, но она как жила с мужем алкоголиком и мерзавцем, так и живет. Просто теперь он кажется ей не таким уж ужасным.
Александр Генис: В конце концов, это неплохой результат лечения - сделать зло терпимым.
Владимир Гандельсман: Пожалуй. Но дело в том, что многие такого рода “больные” впадают в зависимость от лекарства, и получатся так, что их надо держать на них вечно. А решения проблемы – решения по сути – нет. То ли дело - психотерапевтические методы. Все-таки мне нравится понимание депрессии, как крайнего проявления обычного процесса мышления. Работа этих ученых предупреждает: не стоит так уж оголтело думать, что человек создан для счастья.
Александр Генис: Особенно, думающий человек.
Владимир Гандельсман: Верно. Это подтверждает статистика. Нейрофизиолог Нэнси Андерсен нашла формальные симптомы депрессии у 80% литераторов, обучающихся в знаменитой школе литературного мастерства в Айове. А Кей Редфилд Джемисон, на основе биографий британских ученых и художников, сделал вывод, что успешные представители творческих профессий страдают серьезной депрессией в 8 раз чаще, чем в среднем по статистике. Да что там Айова! Наверное, Александр Сергеевич знал, что говорил, когда писал об Онегине:
Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче, русская хандра
Им овладела понемногу...
Александр Генис: Есть такой знаменитый трактат “Анатомия меланхолии” - его в 17-м веке написал англичанин Роберт Бертон. В нем автор говорит: “Я пишу о меланхолии, дабы избежать меланхолии. У меланхолии нет большей причины, чем праздность, и нет лучшего средства против нее, чем занятость”.
Владимир Гандельсман: Прекрасно. Ну что ж, если это такая занятость, как у Верлена, например, то – да здравствует депрессия! Ибо она – источник, во всяком случае, один из источников творчества. Об этом, наверное, самое знаменитое стихотворение Верлена. В переводе Пастернака, оно называется, по слову Пушкина, “Хандра”: Вот давайте им и закончим разговор о депрессии.
И в сердце растрава.
И дождик с утра.
Откуда бы, право,
Такая хандра?
О дождик желанный,
Твой шорох - предлог
Душе бесталанной
Всплакнуть под шумок.
Откуда ж кручина
И сердца вдовство?
Хандра без причины
И ни от чего.
Хандра ниоткуда,
Но та и хандра,
Когда не от худа
И не от добра.
