«Красное изобилие» – одна из самых необычных книг, когда-либо написанных о Советском Союзе. Это блестяще написанная работа, сочетающая в себе жанровые признаки романа и культурологического исследования. В ней странным образом переплелись авторский вымысел и документальная проза. Сам Фрэнсис Спаффорд в предисловии к своей книге называет ее жанр сказкой. Каждой ее главе предшествует эпиграф, цитирующий сборник русских волшебных сказок Афанасьева. «В некотором царстве, в некотором государстве, а именно в том, где мы живем...» – так звучит эпиграф к первой главе «Красного изобилия». Этим царством-государством в полуромане Спаффорда был Советский Союз 53-68-го годов, а его темой - мифология хрущевской оттепели с ее мечтой о всеобщем изобилии и заверениями, что «нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме». Собственно, мечта о товарном изобилии и восхищение американским консьюмеризмом, пишет автор книги, и скрывалась за завесой марксистской идеологии.
Фрэнсис Спаффорд вознамерился ответить на вопрос: мог ли Советский Союз построить постиндустриальное общество изобилия по западному образцу? И хотя коммунистический тезис о близящейся эпохе всеобщего благосостояния оказался фикцией, некоторое время хрущевский Советский Союз демонстрировал самый высокий уровень экономического роста в мире. «Одно время, в конце 50-х-начале 60-х годов, – пишет Спаффорд, – люди на Западе ощущали примерно такое же беспокойство по поводу советского экономического роста, какое они испытывали по поводу Японии 70-х и 80-х годов или по поводу Китая и Индии 90-х». При этом западные наблюдатели, отмечает автор книги, не подозревали о таком типично советском явлении, как приписки.
Экономические и исторические факты обыденной жизни в Советском Союзе эпохи первого спутника Земли и дряхлеющего советского режима иллюстрируются в «Красном изобилии» рассказом о жизни нескольких российских семей, причем не все эти персонажи полностью вымышлены, у некоторых есть реальные прототипы, как, к примеру, у Зои Вайнштейн, чей образ списан с известного биолога Раисы Берг. Одним из центральных персонажей «Красного изобилия» оказался и эксцентричный Никита Хрущев, которого автор вывел под кафкианским именем «господин К».
В интервью Радио Свобода Фрэнсис Спаффорд разъяснил жанровые особенности и сюжет своей книги, назвав ее разновидностью романа.
«У нее есть диалоги, персонажи, сюжетные линии. В ней рассказано о реальных событиях. Однако это скорее рассказ об идеях, чем о персональных судьбах – утверждает писатель – Я бы обозначил ее сюжет как попытку рассказать о том, как коммунистическая утопия и ее пропаганда перепахали жизни реальных людей. Что касается ее морали, выводов, которые можно из нее извлечь, то мне бы хотелось, чтобы читатели делали это сами. В какой-то мере идея книги связана с уходящим в английскую поэзию мотивом несбыточности человеческих чаяний. Я пишу о том, как лучшие намерения и добрая воля оборачиваются своей противоположностью, как серьезная жизнь превращается в фарс. Мне хотелось представить некую разновидность человеческой комедии, в которой коммунистический проект саморазрушается, и при этом не создать впечатления, что это – наблюдение с безопасного расстояния. Очень важно было также осмыслить всё это через судьбы отдельных семей, поскольку слишком многие человеческие мечты и чаяния стали жертвой этой утопии. Мне показалось, что XXI век – подходящее время, чтобы напомнить об этом, особенно в ситуации, когда экономическая система Запада стала давать сбои».
Фрэнсис Спаффорд пишет, что жизнь в Советском Союзе в 50-60-е годы можно было бы описать одним словом – «очереди». Однако, по его мнению, это была не только эпоха товарного дефицита и жажды пристойной жизни, но и время несбывшихся надежд и окончательного разочарования в коммунистических идеалах.
Это были одновременно трогательные и печальные годы. Людям были выданы многочисленные «идейные талоны», но когда они попытались их отоварить, выяснилось, что товаров нет. В то же время это была эпоха надежд, возникших после смерти Сталина. В какой то мере они частично реализовались в брежневских лозунгах консьюмеризма и комфорта, когда люди смогли зажить более частной жизнью с надеждой на возможность улучшить благосостояние. Это было время, когда надежда вырвалась на поверхность существования и у советских людей возникла частная жизнь. Надо сказать, что если сравнивать тогдашнюю советскую жажду потребления с западной, то она производит жалкое впечатление. Но в сравнении с предыдущей советской эпохой ситуация выглядела пещерой Алладина. Это особенно понимали жившие в 30-е и 40-е годы, когда проблемой были элементарные вещи и люди были озабочены лишь выживанием. В 60-е годы в СССР появилась возможность жить в отдельной квартире и купить костюм или платье. В целом это было время страстного вещизма. Конечно, это не было похоже на реализацию коммунистической утопии или на всеобщее благосостояние. Однако честный западный романист обязан был объективно показать эту внутреннюю метаморфозу в Советском Союзе, причем без какого-либо покровительственного тона. Да, именно в то время в Советском Союзе возникло некое подобие изобилия по сравнению с советским прошлым».
Фрэнсис Спаффорд заканчивает свою книгу такими словами: «Прошли годы. Советский Союз пал. Но танец вокруг предметов потребления возобновился с новой силой. Ветер в российских деревьях шепчет: «Может ли быть иначе? Могло ли всё быть по-другому?»
Фрэнсис Спаффорд вознамерился ответить на вопрос: мог ли Советский Союз построить постиндустриальное общество изобилия по западному образцу? И хотя коммунистический тезис о близящейся эпохе всеобщего благосостояния оказался фикцией, некоторое время хрущевский Советский Союз демонстрировал самый высокий уровень экономического роста в мире. «Одно время, в конце 50-х-начале 60-х годов, – пишет Спаффорд, – люди на Западе ощущали примерно такое же беспокойство по поводу советского экономического роста, какое они испытывали по поводу Японии 70-х и 80-х годов или по поводу Китая и Индии 90-х». При этом западные наблюдатели, отмечает автор книги, не подозревали о таком типично советском явлении, как приписки.
Экономические и исторические факты обыденной жизни в Советском Союзе эпохи первого спутника Земли и дряхлеющего советского режима иллюстрируются в «Красном изобилии» рассказом о жизни нескольких российских семей, причем не все эти персонажи полностью вымышлены, у некоторых есть реальные прототипы, как, к примеру, у Зои Вайнштейн, чей образ списан с известного биолога Раисы Берг. Одним из центральных персонажей «Красного изобилия» оказался и эксцентричный Никита Хрущев, которого автор вывел под кафкианским именем «господин К».
В интервью Радио Свобода Фрэнсис Спаффорд разъяснил жанровые особенности и сюжет своей книги, назвав ее разновидностью романа.
«У нее есть диалоги, персонажи, сюжетные линии. В ней рассказано о реальных событиях. Однако это скорее рассказ об идеях, чем о персональных судьбах – утверждает писатель – Я бы обозначил ее сюжет как попытку рассказать о том, как коммунистическая утопия и ее пропаганда перепахали жизни реальных людей. Что касается ее морали, выводов, которые можно из нее извлечь, то мне бы хотелось, чтобы читатели делали это сами. В какой-то мере идея книги связана с уходящим в английскую поэзию мотивом несбыточности человеческих чаяний. Я пишу о том, как лучшие намерения и добрая воля оборачиваются своей противоположностью, как серьезная жизнь превращается в фарс. Мне хотелось представить некую разновидность человеческой комедии, в которой коммунистический проект саморазрушается, и при этом не создать впечатления, что это – наблюдение с безопасного расстояния. Очень важно было также осмыслить всё это через судьбы отдельных семей, поскольку слишком многие человеческие мечты и чаяния стали жертвой этой утопии. Мне показалось, что XXI век – подходящее время, чтобы напомнить об этом, особенно в ситуации, когда экономическая система Запада стала давать сбои».
Фрэнсис Спаффорд пишет, что жизнь в Советском Союзе в 50-60-е годы можно было бы описать одним словом – «очереди». Однако, по его мнению, это была не только эпоха товарного дефицита и жажды пристойной жизни, но и время несбывшихся надежд и окончательного разочарования в коммунистических идеалах.
Это были одновременно трогательные и печальные годы. Людям были выданы многочисленные «идейные талоны», но когда они попытались их отоварить, выяснилось, что товаров нет. В то же время это была эпоха надежд, возникших после смерти Сталина. В какой то мере они частично реализовались в брежневских лозунгах консьюмеризма и комфорта, когда люди смогли зажить более частной жизнью с надеждой на возможность улучшить благосостояние. Это было время, когда надежда вырвалась на поверхность существования и у советских людей возникла частная жизнь. Надо сказать, что если сравнивать тогдашнюю советскую жажду потребления с западной, то она производит жалкое впечатление. Но в сравнении с предыдущей советской эпохой ситуация выглядела пещерой Алладина. Это особенно понимали жившие в 30-е и 40-е годы, когда проблемой были элементарные вещи и люди были озабочены лишь выживанием. В 60-е годы в СССР появилась возможность жить в отдельной квартире и купить костюм или платье. В целом это было время страстного вещизма. Конечно, это не было похоже на реализацию коммунистической утопии или на всеобщее благосостояние. Однако честный западный романист обязан был объективно показать эту внутреннюю метаморфозу в Советском Союзе, причем без какого-либо покровительственного тона. Да, именно в то время в Советском Союзе возникло некое подобие изобилия по сравнению с советским прошлым».
Фрэнсис Спаффорд заканчивает свою книгу такими словами: «Прошли годы. Советский Союз пал. Но танец вокруг предметов потребления возобновился с новой силой. Ветер в российских деревьях шепчет: «Может ли быть иначе? Могло ли всё быть по-другому?»
