Александр Генис: Сегодня наша традиционная рубрика ''Картинки с выставки'' приведет нас в Музей Метрополитен, где – в отделе дизайна – проходит выставка ''Стиль Арт-Деко''.

С Арт-Деко нью-йоркскому Музею Метрополитен чрезвычайно повезло. Еще в 20-е годы, когда новый стиль только появился на свет, кураторы музея, мгновенно оценив его возможности, покупали у европейских мастеров их лучшие вещи. Ценные экспонаты попали в собрание Метрополитен напрямую, минуя промежуточных владельцев. Это объясняет и безукоризненное качество, и богатство коллекции. На нынешней выставке показана лишь малая часть того, что хранится в запасниках, но и такая экспозиция прекрасно рассказывает историю последнего успешного стиля западного искусства.

Середина двадцатых. В Европе потерянное поколение торопится жить: короткие юбки, короткие стрижки, короткие книги, африканские ритмы - Век джаза. Новому времени нужны новые вещи. Едва оправившись от войны, французы (кто ж еще!) решили вернуть почти угробленному континенту вкус к жизни и любовь к роскоши. Знающие в ней толк парижане решают вернуть себе звание столицы, на которую претендовала довоенная Вена. Чтобы показать себя в международном контексте, Париж в 1925 году устраивает выставку декоративных искусств, давшей (намного позже) наименование последнему из великих художественных стилей Европы: Арт-ДекО. Он был то ли опровержением, то ли продолжением Ар-Нуво, соблазнительного, но слишком вычурного искусства ''прекрасной эпохи''.
Шедевр Арт-Деко – машинный век с человеческим лицом, пусть и раскрашенным. Этим стиль Арт-Деко отличается от бездушного функционализма, объявившего орнамент преступлением и застроившего планету взаимозаменяемыми коробками, которые и снести не жалко.
Парижская выставка ''Арт-Деко'' покорила мир, хотя его там было не так уж много. Англичан представляли шотландские дизайнеры. Мастера тевтонской Европы не приехали вовсе - приглашение пришло слишком поздно. Американцам, и это самое интересное, не нашлось, что показать.
Тогда это никого не удивило. Американцев привыкли считать богатыми и безнадежно безвкусными родственниками. Оплакивая открытие Америки, Зигмунд Фрейд назвал ее ''большой ошибкой''. Европа, ее думающая часть, была с ним согласна - даже после Первой мировой войны. Хотя, вступив в нее, Америка стала первой державой, Новый Свет был все еще отдушиной Старого. Здесь спасались от истории и зарабатывали на жизнь. Америка была эстетической окраиной, отсталым захолустьем, где Европа повторяла себя в карикатурном виде: античный портик в провинциальном банке.
Зато европейцам Арт-Деко обещал долгожданный синтез. Объединив французский кубизм, итальянский футуризм и русский конструктивизм, художники Арт-Деко создавали свою азбуку дизайна: стилизованные букеты, юные девы, мускулистые юноши, элегантные олени и лучи вечно восходящего солнца. В Ар-Нуво орнамент был повторяющимся и асимметричным, как волна. Искусство Арт-Деко любило энергичный зигзаг, подражавший молнии.
Главным в новом стиле считалась беспрецедентность. ХХ век тогда был еще молодым, но уже умудренным. Он чурался пышного прошлого, которое привело к катастрофе, и жаждал обновления жизни или – хотя бы – ее стиля. Поэтому пафос выставки заключался в ее оригинальности. Организаторы запретили участникам использовать классические мотивы. Для этого художникам пришлось отказаться от универсального языка античности, которым они пользовались 25 столетий. (Исключение сделали только для Италии, ибо считалось, что без колонн ей жить так же трудно, как без оливкового масла). Парижане отвели экспозиции громадную эспланаду, ведущую к Дому инвалидов. Через шесть месяцев все павильоны должны были снести. Недолговечность выставки провоцировала дерзость зодчих, азартно игравших новыми формами и материалами. Лучше всех с этим справилась советская Россия, блеснувшая конструктивизмом, впервые, как считают историки, привившим архитектуре любовь к стеклу и бетону.
В плотно застроенной Европе, однако, новому стилю негде было развернуться. Оставшись без места, он либо измельчал до штучной мебели и ювелирных украшений, либо отправился в дальнее плавание, как это произошло с атлантическим лайнером ''Нормандия'', первой усладой богачей и последним убежищем европейской роскоши.
Сохранившиеся экспонаты, спасенные с этого корабля – лучшие на выставке. Из них видно, что для дизайнеров ''Нормандии'' не было мелочей. Все детали – от золочённых панно до шрифта в меню, от кожаных стульев до платиновых сервизов – звучали мелодией в тональности Арт-Деко. Оказалась, что это была не симфония, а реквием.
Когда Гитлер захватил Францию, ''Нормандия'' стояла на приколе в Нью-Йорке. Американцы решили перевозить на судне солдат, но во время перестройки, зимой 1942, на борту начался пожар. Его погасили, но вода из брандспойтов замерзла и под тяжестью льда ''Нормандия'' пошла на дно Гудзона – прямо посреди города, на 88-м пирсе. Стоя на нем, легко убедиться в том, насколько удачнее была судьба Арт-Деко в Нью-Йорке.
Но об этом мы поговорим в конце сегодняшнего ''Американского часа''.

Мы продолжаем сегодняшний выпуск рубрики ''Картинки с выставки''. К разговору о стиле Арт-Деко подключается музыковед и культуролог Соломон Волков.

Соломон, как вы слышали, я, рассказывая о выставке Арт-Деко... Мы должны договориться раз и навсегда, что если это европейское искусство, то это Арт-ДекО, а если американское, то это Арт-ДЕко, иначе мы не поймем, о чем мы говорим. Так вот, говоря об этом стиле, как я сказал, для меня это, в первую очередь, Нью-Йорк 30-х годов. А для вас, что такое этот стиль?

Соломон Волков: Если говорить о Нью-Йорке, то это, конечно, лампы Тиффани - для меня это главная примета такого воспоминания о Арт-ДЕко. Но если говорить, скажем, о музыке, то я для себя, думая о том, какая музыка могла бы сопровождать наш с вами разговор, об Арт-Деко, я подумал о том, что есть несколько композиторов и у них такие сочинения, которые, по-моему, напрямую связаны с этим направлением.

Александр Генис: Соломон, а в музыковедении есть такое понятие, как музыка Арт-Деко?

Соломон Волков: В том-то и дело, что нет. Поэтому мой выбор может показаться парадоксальным. О первом я хотел бы вспомнить о знаменитом сочинении Камиля Сен-Санса ''Лебедь''. Это одно из самых популярных произведений всемирной музыки, все знают этот опус. Подумайте, эта музыка, когда она звучит, ведь это же чистая брошка, изображающая лебедя. Мне кажется, что это идеальное воплощение стиля Арт-Деко в музыке. Арт-Деко это для меня прикладное, в первую очередь, искусство — лампы, брошки.

Александр Генис: Арт-Деко - от ''декоративного искусства''.

Соломон Волков: И поэтому я здесь и выбрал те произведения, которые тоже являются такими прикладными штучками, то есть встает перед нами некая игрушка.

Александр Генис: Кроме всего прочего, Сен-Санс в этих опусах своих стилизовал и пародировал такую другую музыку. То есть это еще и стилизация.

Соломон Волков: Он был вообще потрясающим мастером. Сейчас ведь забывают о том, что Сен-Санс был музыкальным вундеркиндом побольше Моцарта, может быть, вообще величайшим музыкальным вундеркиндом известным в истории. Потому что он начал сочинять в три годика. Когда он дебютировал как пианист, ему было 10 лет, он предложил аудитории на бис, чтобы ему выбрали любую из 32 сонат Бетховена, он сыграет ее наизусть. Память у него фантастическая: он, если читал страницу текста прозаического, поэтического или музыкального, он ее тут же запоминал наизусть навсегда. Он обладал глубочайшими и широчайшими познаниями в самых разных областях: в геологии, в ботанике. Назовите только область и Сен-Санс был в ней специалистом. Это был удивительнейший человек. И он не думал, может быть, о том, что ''Карнавал животных'', который стал, в итоге, самым популярным его сочинением....

Александр Генис: Во всяком случае, с него начинались уроки пения в моей школе и, думаю, не только в моей.

Соломон Волков: А он ведь его сочинил как приватную шутку, он не хотел его даже при жизни издавать. А до сих пор, когда мы слушаем эту музыку, то мы себе воображаем этого белого лебедя, плывущего по реке и, по-моему, это полное воплощение стиля Арт-Деко в музыке.

Другой опус, который для меня тоже является ярким примером Арт-Деко, это произведение Габриеля Форе. ученика Сен-Санса, его любимого ученика. Сен-Санс более, может быть, сейчас знаменит, чем Форе. Форе - классик во Франции.

Александр Генис: Знаменитый его ''Реквием'', да?

Соломон Волков: Да. Он мелодист замечательный, как и Сен-Санс, кстати. Но, как и к Сен-Сансу, сейчас к нему несколько, может быть, ироническое отношение. Декоративность - обвинение, которое к ним представляется. Это именно то, из-за чего я включил их сегодня в нашему программу - они оба очень декоративные авторы.

Александр Генис: И красивая музыка. А красивое в 20-м веке всегда подозрительно.

Соломон Волков: К ней относятся, как к китчу.

Александр Генис: Именно поэтому к этим стилям - Ар-Нуво и Ар-Деко - часто относились плохо, особенно критики из стана модернистов, которые говорили, как вы помните, что ''орнамент - это преступление''. И несмотря на то, что ''орнамент - это преступление'', эти произведения и искусства, и архитектуры, весь этот стиль сегодня выглядит замечательно и становится предметом эстетического любования. Чего не скажешь о бескрылом модернизме, функционализме.

Соломон Волков: Я с вами совершенно согласен и добавлю, что сочинения и Форе и Сен-Cанса, несмотря на эти многолетние на них нападки, обвинение их в дурном вкусе, они все эти годы оставались в репертуаре, публика любит их слушать.

Александр Генис: Вы знаете, когда я учился в университете, у меня были очень хорошие профессора, знатоки поэзии 20-го века. И они с презрением всегда говорили о Северянине, о Бальмонте. Но я уже тогда любил этих поэтов.

Соломон Волков: Очень интересно, что вы назвали Бальмонта. Потому что я хочу показать сочинение Габриеля Форе, которое называется ''Запахи белых роз''. Это вокальный номер, он написал его на стихи поэта Шарля Ван Лерберга. Это бельгийский поэт, который родился в 1861 и умер в 1907 году, современник Метерлинка, только Метерлинк дико прославится, а Лерберг остался никому неизвестен. При этом любопытно, что его тут же перевели и издали отдельной книгой в издательстве ''Скорпион'' в России.

Александр Генис: Это было тогда очень популярно - Бельгийскую литературу знали и любили в России.

Соломон Волков: И тогда его любили, цитировали и почитали в России. И вот на его стихотворный цикл ''Песни Евы'' Форе написал свой цикл. И этот номер называется ''Запахи белых роз''. Начинается он с того, что Ева сидит и мечтает. И звучит эта музыка в исполнении американских артистов - сопрано Дон Апшоу и пианист Гилберт Кейлиш. Это настоящая камея.

Александр Генис: Соломон, огромное влияние на формирование стиля Арт-Деко, как скажет каждый учебник, оказало русское искусство, особенно русские балеты. Но вообще вся экзотика, пришедшая в начале века в Европу из России, была стилеобразующим элементом. Как это сказалось в музыке?

Соломон Волков: В музыке, конечно же, это прежде всего проявилось через творчество Стравинского, любимого автора Дягилева, а уже через балеты Дягилева это вернулось в европейскую культуру. Но я хотел бы обратить внимание на одного забытого предшественника Стравинского. Все мы помним, что на Стравинского очень повлиял Римский-Корсаков, об этом помнят, но забывают вот, о чем. Ведь знаменитая ''Жар-Птица'', которая была заказана Дягилевым Стравинскому и которая прославила в 1910 году молодого композитора, сразу сделав его европейской знаменитостью... Сейчас не все помнят, что ''Жар-Птицу'' должен был для Дягилева писать композитор Анатолий Константинович Лядов, который родился в 1855 и умер в 1914 году. Но Лядов писал так медленно, так тщательно подходил к своим сочинениям и так не любил писать какие-то большие полотна, что он затягивал, затягивал историю с этим балетом ''Жар-Птица'', пока все это Дягилеву не надоело и он не отдал этот заказ Стравинскому. Но сначала был Лядов. И не случайно к Лядову обратился Дягилев с этим, потому что Лядов в известном смысле был вот этим идеальным автором Арт-Деко. Миниатюры он делал, одна из них - знаменитая ''Музыкальная табакерка''. Так она и называется - ''Табакерка''.

Александр Генис: Вот тот самый декоративный элемент уже прямо в названии заявлен.

Соломон Волков: То же самое - вот это есть вещь, сделанная руками композитора. Но и другие его сочинения. Вот я хочу показать сегодня ''Бабу Ягу''. Это тоже, если угодно, некая палехская шкатулка, изготовленная руками композитора, с изображением такого фольклорного материала в этом вот символистком, условном духе. Причудливая, экзотическая, мастерски сделанная. Лядов был великий мастер оркестровой миниатюры, ни с кем не сравнимый. Действительно, другого нет такого мастера в русской музыке. И в исполнении Василия Синайского с Филармоническим оркестром ''Би-Би-Си'' - в этом сочинении все это изящество, все это филигранное мастерство Анатолия Лядова.

И, наконец, сам Стравинский - ''Жар-Птица''. Опять-таки, что такое ''Жар-Птица''? Это тоже изображение. И ''Жар-Птица'', какой она появилась в ''Русских сезонах'' дягилевского балета, произвела неизгладимое впечатление на парижскую публику. Таким образом, через это русло русское влияние возвратилось во Францию, и круг замкнулся. Потому что Сен-Санс влиял на русскую музыку, он влиял на Чайковского (замечу, кстати, в скобках, что Сен-Санс первым привез партитуру ''Бориса Годунова'' во Францию - такой интересный кружочек) и все это перешло к Стравинскому, а Стравинский это все опять вернул во Францию. ''Жар-Птица'' навсегда стала одним из знакомых европейских символов русской культуры.