У Михаила Нестерова есть картина, написанная в 1917 году и названная «Философы». На ней изображены два выдающихся русских богослова: Павел Флоренский и Сергей Булгаков. Однако слова «философ» и «богослов» мало проясняют профессиональные интересы Флоренского, которого часто сравнивают с Паскалем, Тейяром де Шарденом и Леонардо да Винчи. По энциклопедической широте своих интересов Флоренский действительно был ренессансной личностью. Гений этого православного священника проявил себя в философии, математике, физике, электротехнике, геологии. Кроме того, он был талантливым поэтом, искусствоведом, лингвистом и историком. Флоренский был и остается крупнейшим православным богословом, а его фундаментальный труд «Столп и утверждение истины» считается выдающимся памятником мировой теологии. Книга Эврил Пайман лишь косвенно затрагивает многогранную научную деятельность Флоренского, автор сосредоточивается на подробностях биографии «тихого русского гения». Начинается книга картинами детства сына русского инженера-путейца и карабахской армянки и заканчивается его трагической гибелью. С интересом читаются страницы, описывающие как Флоренский, не снимая облачения священника, работал в системе Главэнерго, изобретал приборы и писал монографию о диэлектриках. В начале 30-х годов в советской прессе начинается кампания против Флоренского, его обвиняют в контрреволюционной деятельности и монархизме. В 33-м году Флоренского арестовывают и приговаривают к десяти годам заключения. Он содержался в Соловецком лагере до 37-го года, когда был приговорен к расстрелу особой тройкой НКВД по Ленинградской области. После расстрела тело выдающегося ученого было брошено в общую могилу в Левашовской пустоши. В интервью РС профессор Пайман так характеризует личность Павла Флоренского:
«О нем можно услышать самые разные мнения. Возможно, это связано с тем, что по существу он был застенчивым человеком, который был погружен в собственные мысли. Но если его спрашивали о чем-то, что его интересовало, он с легкостью откликался. Однако, когда завязывался разговор, он мог отвлечься на свои мысли о чем-то для него значительном и дальнейший разговор мог быть затруднен».
В своей книге Эврил Пайман пишет, что женитьба Флоренского стала серьезным шоком для его друзей. И поясняет почему…
«Его друзья считали, что он намного больше был предрасположен к мужской дружбе, чем к общению с женщинами. Он никогда не выказывал никакого интереса к прекрасному полу. Его близкие друзья считали, что у него были с этим проблемы. Флоренский долго не мог получить благословение своего духовника своему желанию стать монахом. Он хотел принять постриг. В России при рукоположении в священники нужно было или становиться монахом, или жениться. Долгое время Флоренский не решался принять сан. Это время было в его жизни периодом серьезного кризиса – он колебался, не зная, как жить дальше. И вдруг, неожиданно для всех женился на сестре своего близкого друга. Этот брак оказался очень счастливым, у него с женой было пятеро детей».
Одна из глав английской биографии Флоренского названа «Тихий бунт». В ней описывается, как великий богослов боролся с искусом оставить церковь и уйти из Московской духовной академии, где он читал лекции после окончания физико-математического факультета Московского университета и духовной академии. Эврил Пайман рассказывает:
«Слово «бунт» я заимствовала из романа Достоевского «Братья Карамазовы», в котором его употребляет Алёша Карамазов. В романе его друг восклицает: «Но это бунт!» Бунт Флоренского был довольно смиренным, он не восставал против церкви, не писал ничего обличающего ее. Он колебался, оставаться ли ему в духовной академии. Его протест не был громогласным; он просто чувствовал себя несчастным».
О последних днях Флоренского в лагере и его гибели долгое время ходили противоречивые слухи. Архивы были засекречены, его родные долго не знали точной даты его смерти и места захоронения. Эврил Пайман:
«С недавних пор его семья всё это уже знает. Сейчас в ее распоряжении находится много документов, в которых говорится не только о Флоренском, но и о Соловках того времени. Среди этих документов – приказ главы НКВД Ежова, в котором говорится, что Соловецкий лагерь экономически не рентабелен и перенаселен. Он должен быть преобразован в тюрьму, и для этого из него следует удалить 1200 человек. Операцию по ликвидации этих людей, говорилось в приказе, следует проводить без особой огласки и за пределами Соловецких островов, чтобы избежать бунта заключенных. Среди этих 1200 заключенных был Флоренский. В письмах на волю того времени Флоренский упоминал людей, с которыми работал в лагере. Это были интеллигентные и образованные люди. Все они погибли с ним в 1937 году. На этот раз Флоренского обвинили в троцкизме, что было не менее абсурдным обвинением, чем первоначальное обвинение в монархическом и фашистском заговоре. Он просто оказался в скверном месте в скверное время. Его расстреляли вместе с двумя людьми, которые проходили по его делу, но с которыми он не был даже знаком. Сейчас его потомки выяснили, кем были эти люди. Один из них был чеченцем – уже в то время им не было доверия – а вторым был юный студент, отказавшийся стать стукачом. Оба они не имели никакого отношения к Флоренскому. Но именно так завершилась его жизнь».
«О нем можно услышать самые разные мнения. Возможно, это связано с тем, что по существу он был застенчивым человеком, который был погружен в собственные мысли. Но если его спрашивали о чем-то, что его интересовало, он с легкостью откликался. Однако, когда завязывался разговор, он мог отвлечься на свои мысли о чем-то для него значительном и дальнейший разговор мог быть затруднен».
В своей книге Эврил Пайман пишет, что женитьба Флоренского стала серьезным шоком для его друзей. И поясняет почему…
«Его друзья считали, что он намного больше был предрасположен к мужской дружбе, чем к общению с женщинами. Он никогда не выказывал никакого интереса к прекрасному полу. Его близкие друзья считали, что у него были с этим проблемы. Флоренский долго не мог получить благословение своего духовника своему желанию стать монахом. Он хотел принять постриг. В России при рукоположении в священники нужно было или становиться монахом, или жениться. Долгое время Флоренский не решался принять сан. Это время было в его жизни периодом серьезного кризиса – он колебался, не зная, как жить дальше. И вдруг, неожиданно для всех женился на сестре своего близкого друга. Этот брак оказался очень счастливым, у него с женой было пятеро детей».
Одна из глав английской биографии Флоренского названа «Тихий бунт». В ней описывается, как великий богослов боролся с искусом оставить церковь и уйти из Московской духовной академии, где он читал лекции после окончания физико-математического факультета Московского университета и духовной академии. Эврил Пайман рассказывает:
«Слово «бунт» я заимствовала из романа Достоевского «Братья Карамазовы», в котором его употребляет Алёша Карамазов. В романе его друг восклицает: «Но это бунт!» Бунт Флоренского был довольно смиренным, он не восставал против церкви, не писал ничего обличающего ее. Он колебался, оставаться ли ему в духовной академии. Его протест не был громогласным; он просто чувствовал себя несчастным».
О последних днях Флоренского в лагере и его гибели долгое время ходили противоречивые слухи. Архивы были засекречены, его родные долго не знали точной даты его смерти и места захоронения. Эврил Пайман:
«С недавних пор его семья всё это уже знает. Сейчас в ее распоряжении находится много документов, в которых говорится не только о Флоренском, но и о Соловках того времени. Среди этих документов – приказ главы НКВД Ежова, в котором говорится, что Соловецкий лагерь экономически не рентабелен и перенаселен. Он должен быть преобразован в тюрьму, и для этого из него следует удалить 1200 человек. Операцию по ликвидации этих людей, говорилось в приказе, следует проводить без особой огласки и за пределами Соловецких островов, чтобы избежать бунта заключенных. Среди этих 1200 заключенных был Флоренский. В письмах на волю того времени Флоренский упоминал людей, с которыми работал в лагере. Это были интеллигентные и образованные люди. Все они погибли с ним в 1937 году. На этот раз Флоренского обвинили в троцкизме, что было не менее абсурдным обвинением, чем первоначальное обвинение в монархическом и фашистском заговоре. Он просто оказался в скверном месте в скверное время. Его расстреляли вместе с двумя людьми, которые проходили по его делу, но с которыми он не был даже знаком. Сейчас его потомки выяснили, кем были эти люди. Один из них был чеченцем – уже в то время им не было доверия – а вторым был юный студент, отказавшийся стать стукачом. Оба они не имели никакого отношения к Флоренскому. Но именно так завершилась его жизнь».
