Александр Генис: С советских времен в нашем календаре всегда был один экуменический праздник - тот, главный, который мы справляем под украшенной ёлкой. Избежав и государственной, и религиозной опеки, он объединяет ''эллина и иудея'', включая маловеров, иноземцев и агностиков.
Елка умеет подчинять себе, заставляя всех ходить по стенке. Отовсюду выпирая, она, даже стоя в углу, оказывается в центре. Вокруг себя елка очерчивает магический круг, попав в который быт перестает быть прежним. Под елкой невозможно ругаться и спать без сновидений.
В отличие от другой геральдической флоры - дуба, лавра и оливы - ель не бывает искусственной. Дубовый венок можно сделать из золота, оливковый - из мрамора, лавровый - из жести, но чтобы елка сохраняла свои чары, она должна пахнуть.
Правда, из скупости праздничную елку иногда заменяют хлорвиниловой, но это все равно, что пить желудевый кофе и обниматься в перчатках. Свежая ель сводит с ума смоляным запахом, заражая домашний воздух диким духом. Любить ее можно, но жить с ней, как Печорину - с Бэлой, нельзя.
Чтобы сделать совместное существование возможным, елку смиряют кандалами игрушек. У нас их столько, что под них не найти елку. Затоварив праздники, мы вышли из положения, сделав их разноцветными. В грустный год елку украшают синие игрушки, в русский - красные, в этот – золотые, чтобы подстегнуть экономику.
Обряженная ёлка с цветами и плодами, в кроне которой запутались мерцающие звезды лампочек, напоминает напольный макет мироздания, домашний рай из набора ''Сделай сам''. Как и положено райским кущам, здесь царит вегетарианство. Из съестного на елку вешают то, что растет: мандарины, яблоки и - наряднее всех - завернутые в серебряную фольгу грецкие орехи. Их морщинистый мозг прячет такой крепкий череп, что сразу понятно, зачем Щелкунчику зверские челюсти.
Окунаясь в языческую древность, мы собираем елку, как скифы - курган. Сюда идет все, что может пригодиться в будущей жизни. Сахарные домики и деревянные лошадки, румяные плоды и стеклянные ягоды, ватные ангелы и кружевные снегурочки, то есть - еда, транспорт, жилье, слуги. Последнее украшение – стерегущий праздник Дед Мороз. Он - материализовавшийся дух елки, которая представляет сразу всё, что нам важно.
Мир, как дерево?
Такая метафора кажется странной только тем, кто к ней не привык. Но в северных мифах вселенная сохраняет антропоморфные черты, которые ей опять норовит приписать новая наука. А дерево ведь и впрямь похоже на человека, во всяком случае, когда он тянется вверх. Поэтому, если забыть о глобусе, удобно верить в мировое дерево, чья вертикаль пронизывает многоэтажную метафизику корней и кроны. Впитывая судьбу из родной почвы, вечнозеленый храм растет, задевая головой небо. Этим дерево тоже похоже на человека.
Не эта ли глухая память об историческом родстве гонит нас зимой из теплого дома? Вернувшись с мороза, мы вносим елку под свою крышу, ставим в красный угол, наряжаем, как любимую, и называем праздником.
