9 февраля исполняется 130 лет со дня рождения Федора Достоевского.
2011-й - трижды год Достоевского: 190 лет со дня рождения, 130 со дня смерти и 40 со дня открытия музея в доме, где писатель жил последние годы и написал "Братьев Карамазовых". 130 лет со дня смерти - именно сегодня. Да, конечно, возложение цветов на могилу, панихида в соборе Владимирской иконы Божьей Матери, звон колоколов которого Достоевский слышал в своем Кузнечном переулке. А затем -программа в музее Достоевского, музее, пахнущем не музейной пылью, а, скорее, пылью театральных кулис - именно здесь в Петербурге на заре перестройки выступали поэты, только что вышедшие из подполья, здесь начался уникальный симбиоз музея и театра - и сейчас в этих интерьерах идут спектакли, а летом День Достоевского расцвечивает окрестные дома старинными вывесками. На этот раз, однако, театра не будет - если не считать лекции о киновоплощениях "Братьев Карамазовых" и показа телеспектакля "Легенда о Великом инквизиторе", где в главной роли -
Михаил Ульянов.
Зато в музее прозвучат удивительные слова - артист Алексей Девотченко прочтет речь Алексея Ремизова к 40-летию со дня смерти писателя "Огненная Россия. Памяти Достоевского":
"Достоевский - это Россия. И нет России без Достоевского. И в последний страшный час... только он один выйдет за Россию, станет один, скажет один за всех - мучающихся, страждущих, смрадно-грешных, но "младенчески любящих" - за Россию бунтующую, отчаянную и несчастную.., за "убивца" - за весь русский народ. - Суди нас, - скажет судии, - если можешь и смеешь...Кто, откуда пришел он? Пройдя какие квадриллионы пространств - отблеск и отвей какого страшного премудрого духа, пустынного огненного духа-искусителя, держащего ключи от человеческого счастья? И куда? На какую голгофу - без срока - чтобы словом содрогнуть человеческие души,
зажечь землю и... дать ответ за всю боль и грех человека, за бунтующую Россию".
Ремизов прочел эту речь 90 лет назад, на вечере в Доме Литераторов в
голодном и страшном Петрограде 1921 года. ЧК уже свирепствует, но
Николай Гумилев еще не расстрелян.
О том, как учить Достоевскому, как его читать и в чем остается актуальным сегодня, в интервью Радио Свобода размышляет историк, соредактор журнала "Звезда" Яков Гордин.
- Существует ли, на ваш взгляд, Петербург Достоевского сейчас? И если существует, то какой он?
- С Петербургом Достоевского сейчас, конечно, дело обстоит несколько сложнее, чем еще несколько десятилетий назад. Если говорить об экскурсионном аспекте, то, конечно, в руках умелого, знающего город и знающего Достоевского человека, можно вычленить "достоевское" пространство. Это Разъезжая, это Лиговка, это Кузнечный, и вообще вся эта часть Петербурга. Петербурга же Достоевского в более широком смысле, Петербурга, напоминающего вторую половину 19 века, конечно, уже нет.
- А ваш Петербург Достоевского - это мрачный город Родиона Раскольникова или это, скажем, элегический город "Белых ночей"?
- Сам Достоевский ведь чрезвычайно разный. Достоевского почему-то стараются втиснуть в достаточно узкое смысловое пространство. И в видеопространство. Петербург Достоевского - и то, и другое, безусловно. Прелесть и важность Достоевского в том, что он осознавал сложность мира. Все, чем он занимался, это исследование сложности мира в человеке.
- Вспоминаю, как я мучился в девятом классе, читая "Преступление и наказание". Я думаю, что нынешние школьники испытывают, может быть, еще большие проблемы: это сложный, философский, медленныйтексты. Как учить Достоевскому?
- Это зависит от учителя. Можно тупо заставлять школьника прочитать Достоевского от корки до корки, и потом отвечать на какие-то традиционные вопросы. Это ничего, кроме отвращения и скуки вызвать не может. Но есть фундаментальные вопросы, на которые мы сегодня пытаемся ответить, и которые очень актуальны в ситуации грандиозного переворота в нашем российском мире. Это вопрос о том, что человеку можно, что человеку нельзя, где границы человеческого своевольства, где кончается представление о совести и так далее. Вот если умный учитель может выделить из "Преступления и наказания" эту проблематику, связав ее с тяжелейшими сегодняшними нравственными проблемами, я думаю, любой, даже не семи пядей во лбу, а просто сообразительный молодой человек девятого-десятого класса поймет, о чем идет речь.
- Достоевского иногда называют реакционным писателем...
- Смотря что называть реакционностью. К писателю и мыслителю Достоевскому это вообще не применимо. Но Достоевский некоторых текстов "Дневника писателя" и Достоевский "Преступления и наказания" и "Идиота" - это не совсем один и тот же Достоевский. У Достоевского был, как мы теперь видим, целый ряд добросовестных заблуждений, вытекавших из горячего сочувствия к своей стране. Реакционными идеи Достоевского назвать чрезвычайно сложно. Они могли быть ошибочными, утопическими, но они базировались на попытке разобраться в бесконечной сложности человеческой натуры. Вы помните эту замечательную формулу "широк человек, я бы сузил". Ведь Достоевский никогда не занимался чистой политикой. И даже если "Дневник писателя" посмотреть насквозь - это все человеческие истории, хоть и применительно к взаимоотношению человека с государством и политическими процессами. Но всегда человек.
- В свое время знание романов Достоевского считалось коньком в любой интеллигентной компании в Москве или в Ленинграде. Была даже такая фраза: "Люди делятся на три группы - те, кто читал "Братьев Карамазовых", те, кто еще не читал "Братьев Карамазовых", и те, кто никогда не прочитает "Братьев Карамазовых". Насколько современна такая максима?
- Думаю, что она уже не столь актуальна. Очень многие "Братьев Карамазовых" не прочитают, и их статус в обществе от этого не изменится. Той, достаточной замкнутой группы интеллигенции, для которой чтение того или иного произведения было критерием ценности человека, или уже нет, или она сильно сузилась.
Этот и другие важные материалы из итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
2011-й - трижды год Достоевского: 190 лет со дня рождения, 130 со дня смерти и 40 со дня открытия музея в доме, где писатель жил последние годы и написал "Братьев Карамазовых". 130 лет со дня смерти - именно сегодня. Да, конечно, возложение цветов на могилу, панихида в соборе Владимирской иконы Божьей Матери, звон колоколов которого Достоевский слышал в своем Кузнечном переулке. А затем -программа в музее Достоевского, музее, пахнущем не музейной пылью, а, скорее, пылью театральных кулис - именно здесь в Петербурге на заре перестройки выступали поэты, только что вышедшие из подполья, здесь начался уникальный симбиоз музея и театра - и сейчас в этих интерьерах идут спектакли, а летом День Достоевского расцвечивает окрестные дома старинными вывесками. На этот раз, однако, театра не будет - если не считать лекции о киновоплощениях "Братьев Карамазовых" и показа телеспектакля "Легенда о Великом инквизиторе", где в главной роли -
Михаил Ульянов.
Зато в музее прозвучат удивительные слова - артист Алексей Девотченко прочтет речь Алексея Ремизова к 40-летию со дня смерти писателя "Огненная Россия. Памяти Достоевского":
"Достоевский - это Россия. И нет России без Достоевского. И в последний страшный час... только он один выйдет за Россию, станет один, скажет один за всех - мучающихся, страждущих, смрадно-грешных, но "младенчески любящих" - за Россию бунтующую, отчаянную и несчастную.., за "убивца" - за весь русский народ. - Суди нас, - скажет судии, - если можешь и смеешь...Кто, откуда пришел он? Пройдя какие квадриллионы пространств - отблеск и отвей какого страшного премудрого духа, пустынного огненного духа-искусителя, держащего ключи от человеческого счастья? И куда? На какую голгофу - без срока - чтобы словом содрогнуть человеческие души,
зажечь землю и... дать ответ за всю боль и грех человека, за бунтующую Россию".
Ремизов прочел эту речь 90 лет назад, на вечере в Доме Литераторов в
голодном и страшном Петрограде 1921 года. ЧК уже свирепствует, но
Николай Гумилев еще не расстрелян.
О том, как учить Достоевскому, как его читать и в чем остается актуальным сегодня, в интервью Радио Свобода размышляет историк, соредактор журнала "Звезда" Яков Гордин.
- Существует ли, на ваш взгляд, Петербург Достоевского сейчас? И если существует, то какой он?
- С Петербургом Достоевского сейчас, конечно, дело обстоит несколько сложнее, чем еще несколько десятилетий назад. Если говорить об экскурсионном аспекте, то, конечно, в руках умелого, знающего город и знающего Достоевского человека, можно вычленить "достоевское" пространство. Это Разъезжая, это Лиговка, это Кузнечный, и вообще вся эта часть Петербурга. Петербурга же Достоевского в более широком смысле, Петербурга, напоминающего вторую половину 19 века, конечно, уже нет.
- А ваш Петербург Достоевского - это мрачный город Родиона Раскольникова или это, скажем, элегический город "Белых ночей"?
- Сам Достоевский ведь чрезвычайно разный. Достоевского почему-то стараются втиснуть в достаточно узкое смысловое пространство. И в видеопространство. Петербург Достоевского - и то, и другое, безусловно. Прелесть и важность Достоевского в том, что он осознавал сложность мира. Все, чем он занимался, это исследование сложности мира в человеке.
- Вспоминаю, как я мучился в девятом классе, читая "Преступление и наказание". Я думаю, что нынешние школьники испытывают, может быть, еще большие проблемы: это сложный, философский, медленныйтексты. Как учить Достоевскому?
- Это зависит от учителя. Можно тупо заставлять школьника прочитать Достоевского от корки до корки, и потом отвечать на какие-то традиционные вопросы. Это ничего, кроме отвращения и скуки вызвать не может. Но есть фундаментальные вопросы, на которые мы сегодня пытаемся ответить, и которые очень актуальны в ситуации грандиозного переворота в нашем российском мире. Это вопрос о том, что человеку можно, что человеку нельзя, где границы человеческого своевольства, где кончается представление о совести и так далее. Вот если умный учитель может выделить из "Преступления и наказания" эту проблематику, связав ее с тяжелейшими сегодняшними нравственными проблемами, я думаю, любой, даже не семи пядей во лбу, а просто сообразительный молодой человек девятого-десятого класса поймет, о чем идет речь.
- Достоевского иногда называют реакционным писателем...
- Смотря что называть реакционностью. К писателю и мыслителю Достоевскому это вообще не применимо. Но Достоевский некоторых текстов "Дневника писателя" и Достоевский "Преступления и наказания" и "Идиота" - это не совсем один и тот же Достоевский. У Достоевского был, как мы теперь видим, целый ряд добросовестных заблуждений, вытекавших из горячего сочувствия к своей стране. Реакционными идеи Достоевского назвать чрезвычайно сложно. Они могли быть ошибочными, утопическими, но они базировались на попытке разобраться в бесконечной сложности человеческой натуры. Вы помните эту замечательную формулу "широк человек, я бы сузил". Ведь Достоевский никогда не занимался чистой политикой. И даже если "Дневник писателя" посмотреть насквозь - это все человеческие истории, хоть и применительно к взаимоотношению человека с государством и политическими процессами. Но всегда человек.
- В свое время знание романов Достоевского считалось коньком в любой интеллигентной компании в Москве или в Ленинграде. Была даже такая фраза: "Люди делятся на три группы - те, кто читал "Братьев Карамазовых", те, кто еще не читал "Братьев Карамазовых", и те, кто никогда не прочитает "Братьев Карамазовых". Насколько современна такая максима?
- Думаю, что она уже не столь актуальна. Очень многие "Братьев Карамазовых" не прочитают, и их статус в обществе от этого не изменится. Той, достаточной замкнутой группы интеллигенции, для которой чтение того или иного произведения было критерием ценности человека, или уже нет, или она сильно сузилась.
Этот и другие важные материалы из итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
