Корреспондент британской газеты The Guardian Люк Хардинг, которой на прошлой неделе без объяснений причин задержали в аэропорту и депортировали из России, все же получил разрешение на въезд и прибыл в Москву. Высылка Хардинга вызвала возмущение в Великобритании и других странах, и кампания в поддержку журналиста привела к тому, что российские власти выдали Хардингу новую визу – видимо, значительную роль сыграл тот факт, что 14 февраля начинается визит в Великобританию Сергея Лаврова.
Что именно в работе московского корреспондента The Guardian не понравилось властям, в точности никто не знает, в том числе и сам Хардинг. Он не раз писал на острые темы – в частности, о коррупции высокопоставленных чиновников. В отличие от Люка Хардинга, журналистка Наталья Морарь, ранее работавшая в московском журнале The New Times, в Москву приехать не может. В интервью РС она вспоминает, как в декабре 2007 года ее задержали в аэропорту.
– Поскольку я являюсь гражданкой Молдовы, мне вообще никакая виза не нужна. Я официально находилась на территории Российской Федерации, имея регистрацию и разрешение на работу. Я жила в России более шести с половиной лет. Точно так же, как и Люк Хардинг, я возвращалась из командировки, строила планы на вечер с друзьями, и вдруг меня в аэропорту останавливают, пограничник сообщает, что произошла некая техническая ошибка. Меня отводят в сторону, подходят некие люди в штатском, которые никак не представляются и просто говорят мне, что мне въезд в страну запрещен. Я следую в зал для депортируемых: то же самое, что произошло с Люком. Люк провел там около часа, я провела целую ночь вместе с таджиками и узбеками, которых депортировали. С утра меня посадили на самолет в Молдову, и на этом въезд в страну был закрыт.
Я пыталась задавать вопросы, но никто мне не отвечал. Говорили, что они не вправе вам объяснять причины, просто въезд запрещен и все. После этого последовали многочисленные попытки узнать, в чем же причина, и было сказано, что компетентные органы Российской Федерации оставляют за собой право не разглашать причины недопуска меня на территорию Российской Федерации. Мне было официально объявлено, что я представляю угрозу безопасности Российской Федерации. В чем эта угроза состоит, я так до сих пор не поняла. Наверное, и я, и Люк, и другие 38 журналистов, которых за это время не пускали на территорию Российской Федерации, все были шпионы и пытались узнать главную тайну: разведать, как строится российский режим.
– Еще надо добавить, что вы были замужем за гражданином Российской Федерации, и даже это не помогло.
– Да, мы с Ильей Барабановым попытались вместе вернуться в Россию, трое суток провели в аэропорту "Домодедово", но это не помогло. Более того, я должна была спустя полгода по закону в упрощенном режиме получить российское гражданство, поскольку окончила МГУ, жила в России, работала. Мне было отказано по причине того, что я представляла угрозу конституционному строю Российской Федерации.
– Люк Хардинг интересовался различными коррупционными схемами, в частности, компаниями друзей Владимира Путина, и вы тоже занимались этой же опасной сферой. Ваш случай более понятный: ясно, из-за какого именно журналистского расследования все произошло.
– Я не думаю, что на самом деле все так ясно. Запрет на въезд в Россию последовал вскоре после того, как я опубликовала статью "Черная касса Кремля". Но по большому счету ничего особенного я не написала. Об этом многие знали. Позже из наших источников стало известно совершенно точно, что департамент экономической безопасности ФСБ очень сильно раздражала серия статей о схеме отмывания денег через небольшой банк "Дисконт" и некоторые структуры, близкие к ФСБ. На самом деле главным было это, но, видимо, последней каплей стала "Черная касса Кремля". Но нельзя сказать, что человека выслали из-за одной статьи, – просто видно, что он может написать одно, другое, третье, и легче его устранить. Я думаю, это была и черная метка, которая была послана всему журналу "New Times", потому что слишком много мы себе позволяли.
– За Люка Хардинга вступились британские политики и отстояли его. Понятно, что при Владимире Воронине нельзя было рассчитывать на то, что молдавские власти будут очень рьяно требовать, чтобы вас пустили в Россию. Но теперь в Молдавии совсем другие люди у власти. Пытались ли они как-то вступиться за вас и ставили ли вопрос о вашем деле перед российским руководством?
– Мне это уже не нужно по большому счету. Я не хочу возвращаться в Россию, я себя здесь чувствую очень хорошо. В какой-то степени благодарна ФСБ России за то, что они вынудили меня вернуться на родину. Честное слово, бороться больше нет сил. Я бы очень хотела видеться с близкими людьми, сотрудничать со своими бывшими коллегами по журналу "New Times", но что-то для этого специально делать я не хочу. Я думаю, что это все изменится лишь тогда, когда изменится ситуация в России, проблема тут больше, чем моя личная проблема. И это рано или поздно произойдет. Но боюсь, что не скоро.
– Как сложилась ваша профессиональная судьба в Молдавии?
– До недавних пор я вела ежедневное политическое ток-шоу в прайм-тайм на одном из телеканалов, сейчас перешла на другой канал, где буду делать авторскую передачу. Чувствую себя хорошо, и самое главное – свободно. Никто не может позвонить и сказать, о чем мне стоит говорить, о чем не стоит, за какую статью или материал я потом поплачусь или нет. Ко мне в ток-шоу могут прийти и президент, и лидер оппозиции, и премьер, все отвечают на вопросы, открыто говорят с прессой. В этом смысле, конечно, Молдавия оказалась далеко впереди России.
Фрагмент программы "Итоги недели".
Что именно в работе московского корреспондента The Guardian не понравилось властям, в точности никто не знает, в том числе и сам Хардинг. Он не раз писал на острые темы – в частности, о коррупции высокопоставленных чиновников. В отличие от Люка Хардинга, журналистка Наталья Морарь, ранее работавшая в московском журнале The New Times, в Москву приехать не может. В интервью РС она вспоминает, как в декабре 2007 года ее задержали в аэропорту.
– Поскольку я являюсь гражданкой Молдовы, мне вообще никакая виза не нужна. Я официально находилась на территории Российской Федерации, имея регистрацию и разрешение на работу. Я жила в России более шести с половиной лет. Точно так же, как и Люк Хардинг, я возвращалась из командировки, строила планы на вечер с друзьями, и вдруг меня в аэропорту останавливают, пограничник сообщает, что произошла некая техническая ошибка. Меня отводят в сторону, подходят некие люди в штатском, которые никак не представляются и просто говорят мне, что мне въезд в страну запрещен. Я следую в зал для депортируемых: то же самое, что произошло с Люком. Люк провел там около часа, я провела целую ночь вместе с таджиками и узбеками, которых депортировали. С утра меня посадили на самолет в Молдову, и на этом въезд в страну был закрыт.
Я пыталась задавать вопросы, но никто мне не отвечал. Говорили, что они не вправе вам объяснять причины, просто въезд запрещен и все. После этого последовали многочисленные попытки узнать, в чем же причина, и было сказано, что компетентные органы Российской Федерации оставляют за собой право не разглашать причины недопуска меня на территорию Российской Федерации. Мне было официально объявлено, что я представляю угрозу безопасности Российской Федерации. В чем эта угроза состоит, я так до сих пор не поняла. Наверное, и я, и Люк, и другие 38 журналистов, которых за это время не пускали на территорию Российской Федерации, все были шпионы и пытались узнать главную тайну: разведать, как строится российский режим.
– Еще надо добавить, что вы были замужем за гражданином Российской Федерации, и даже это не помогло.
Чувствую себя хорошо, и самое главное – свободно. Никто не может позвонить и сказать, о чем мне стоит говорить, о чем не стоит, за какую статью или материал я потом поплачусь или нет
– Да, мы с Ильей Барабановым попытались вместе вернуться в Россию, трое суток провели в аэропорту "Домодедово", но это не помогло. Более того, я должна была спустя полгода по закону в упрощенном режиме получить российское гражданство, поскольку окончила МГУ, жила в России, работала. Мне было отказано по причине того, что я представляла угрозу конституционному строю Российской Федерации.
– Люк Хардинг интересовался различными коррупционными схемами, в частности, компаниями друзей Владимира Путина, и вы тоже занимались этой же опасной сферой. Ваш случай более понятный: ясно, из-за какого именно журналистского расследования все произошло.
– Я не думаю, что на самом деле все так ясно. Запрет на въезд в Россию последовал вскоре после того, как я опубликовала статью "Черная касса Кремля". Но по большому счету ничего особенного я не написала. Об этом многие знали. Позже из наших источников стало известно совершенно точно, что департамент экономической безопасности ФСБ очень сильно раздражала серия статей о схеме отмывания денег через небольшой банк "Дисконт" и некоторые структуры, близкие к ФСБ. На самом деле главным было это, но, видимо, последней каплей стала "Черная касса Кремля". Но нельзя сказать, что человека выслали из-за одной статьи, – просто видно, что он может написать одно, другое, третье, и легче его устранить. Я думаю, это была и черная метка, которая была послана всему журналу "New Times", потому что слишком много мы себе позволяли.
– За Люка Хардинга вступились британские политики и отстояли его. Понятно, что при Владимире Воронине нельзя было рассчитывать на то, что молдавские власти будут очень рьяно требовать, чтобы вас пустили в Россию. Но теперь в Молдавии совсем другие люди у власти. Пытались ли они как-то вступиться за вас и ставили ли вопрос о вашем деле перед российским руководством?
– Мне это уже не нужно по большому счету. Я не хочу возвращаться в Россию, я себя здесь чувствую очень хорошо. В какой-то степени благодарна ФСБ России за то, что они вынудили меня вернуться на родину. Честное слово, бороться больше нет сил. Я бы очень хотела видеться с близкими людьми, сотрудничать со своими бывшими коллегами по журналу "New Times", но что-то для этого специально делать я не хочу. Я думаю, что это все изменится лишь тогда, когда изменится ситуация в России, проблема тут больше, чем моя личная проблема. И это рано или поздно произойдет. Но боюсь, что не скоро.
– Как сложилась ваша профессиональная судьба в Молдавии?
– До недавних пор я вела ежедневное политическое ток-шоу в прайм-тайм на одном из телеканалов, сейчас перешла на другой канал, где буду делать авторскую передачу. Чувствую себя хорошо, и самое главное – свободно. Никто не может позвонить и сказать, о чем мне стоит говорить, о чем не стоит, за какую статью или материал я потом поплачусь или нет. Ко мне в ток-шоу могут прийти и президент, и лидер оппозиции, и премьер, все отвечают на вопросы, открыто говорят с прессой. В этом смысле, конечно, Молдавия оказалась далеко впереди России.
Фрагмент программы "Итоги недели".
