Причины обострения ситуации в Кабардино-Балкарии и популярности идеологии ваххабизма прокомментировал для сайта Радио Свобода политолог, руководитель исследовательского центра "Северный Кавказ-стратегия".

- Чем вы объясняете обострение обстановки в Кабардино-Балкарии в последние дни?

- Я думаю, что начало было положено в тот момент, когда было объявлено о развитии туризма в Кабардино-Балкарии и привлечении туда значительных инвестиций. А дальше действовали два основных фактора. Первый – желание местных религиозных фанатиков изолировать эту республику, в том числе и от туристов. Второй – возможное недовольство криминальных элементов распределением доходов. Первый важнее. Стабильность Кабардино-Балкарии очень важна для всего Северного Кавказа, и происходящее скажется на всем регионе.

- Можно ли, на ваш взгляд, говорить о скоординированном ваххабитском движении, которое распространяет свое влияние на весь Северный Кавказ?

- В каждой северокавказской республике своя специфика. В Дагестане, например, горная часть полностью находится под контролем ваххабитов, за влияние на равнинной части с ними конкурирует криминал. Чечня в результате войн и политики властей для ваххабитов закрыта надолго. Правда, в Чечне ваххабизм в любом случае не имел бы шансов, поскольку вступал в конфликт с институтом вирдов (общины, сформировавшиеся вокруг религиозных наставников). В Ингушетии – сильная ваххабитская ячейка, но власти борются с ней не только силовыми методами, но и политическими, идеологическими. Таким образом, единой структуры не существует, но информационный обмен и поддержка людьми при проведении крупных операций имеет место.

- Что могла бы противопоставить Российская Федерация ваххабизму на Северном Кавказе и почему она это не делает?

- В данный момент ничего она противопоставить не может, потому что речь идет о долгосрочной задаче – создании идеологии, более привлекательной, чем ваххабизм. Это еще и рабочие места, которых не будет, пока не заработает экономика. Что, в свою очередь, невозможно без победы над коррупцией, или хотя бы ее минимизации. И, наконец, государству стоит использовать фактор кланов и вирдов, который раньше ошибочно считался негативным. И не забывать, что на Северном Кавказе мы имеем дело с сообществом равных людей и с народами, чье чувство собственного достоинства может доходить до фанатизма. В таких условиях вертикаль власти не выживает.

- Иначе говоря, проблемы Северного Кавказа решаются в первую очередь не в Грозном или Нальчике, а в Москве?

- Да, это просчеты федерального центра. Главный из них – идея о полезности так называемого "управляемого ваххабизма". Когда мы присоединялись к международной борьбе с терроризмом, мы думали в первую очередь о внешнеполитических выгодах, забывая, что происходит на нашей собственной территории. И неэффективность региональных властей, не способных справиться с ситуацией, – это тоже ответственность Москвы, которая их назначает.

- На какую информацию опирается федеральный центр, принимая решения по Северному Кавказу?

- Проблема в том, что никто не хочет знать, что в действительности происходит на Северном Кавказе – в этом регионе уже давно не действует ни одна социологическая служба. Исследовательский центр "Северный Кавказ-стратегия" был последним, его услугами пользовались, например, ВЦИОМ и Институт общественного проектирования. Вся информация по региону исходит от силовиков, что необходимо, но недостаточно.

- Как реагирует население Чечни и других северокавказских республик на события в Тунисе, Египте, Ливии?

- Тревожно. Первая реакция была стандартно конспирологической – это все затеяли Штаты, или Израиль, или Россия… Только через несколько дней пришло осознание того, что это стихийные события и это может быть страшным.