Программу ведет Евгения Назарец. Гость в студии – народный артист России Анатолий Марчевский.
Евгения Назарец: Могут ли в России выжить частные цирки? Почему государство должно быть заинтересовано в сохранении этой сферы развлечений и циркового искусства? Сегодня у нас в студии народный артист России, директор Екатеринбургского цирка Анатолий Марчевский. В России четыре десятка цирков. Большинство из них сегодня государственные, и входят в структуру Росгосцирка. Но все может измениться в связи с тем, что планируется реформа. И как это обычно бывает – мало, что известно, но уже есть, что обсуждать. В связи с возможной реформой обсуждают акционирование цирков. Правильно я понимаю?
Анатолий Марчевский: Да, мы меняем организационно-правовую форму из учреждений культуры как некоммерческое унитарное предприятие с последующим акционированием, то есть коммерческий статус, что значительно усложнит наше экономическое состояние, если оно не будет компенсировано какими-то нормативными правовыми актами. Но об этом пока неизвестно, все в тайне.
Евгения Назарец: Изменение статуса приведет к смене налогообложения?
Анатолий Марчевский: Да, налогообложения, что поведет за собой увеличение стоимости билетов, а соответственно недоступным для большинства населения цирковое искусство, спектаклей. Тем самым мы нарушим права ребенка на равные права по доступности культуры.
Евгения Назарец: Сколько сегодня стоит билет на представление в цирке для ребенка и для взрослого и потенциальная цена в случае изменения налогообложения?
Анатолий Марчевский: В каждом городе, в каждом регионе по-разному. Если у цирка спонсоры или попечители или какая-то другая финансовая поддержка, то любой директор старается держать минимальную цену, чтобы как можно больше детей обслужить, потому что это самое любимое народное искусство, здесь убеждать никого не надо. В Екатеринбурге цена билета от 100 рублей до 200 рублей.
Евгения Назарец: А если повысится, то это будет?
Анатолий Марчевский: Она может повысится непредсказуемо – может 600, может 700 рублей, а это непосильно для семейного бюджета.
Евгения Назарец: В принципе за последние 10-15 лет в России происходило много изменений цирков. Они не касались или были какие-то изменения за это время? Как они отразились на деятельности цирков? Немножко в историю.
Анатолий Марчевский: Мало что отразилось, потому что в целом мы сохранили имущественный комплекс бывшего советского цирка, за исключением того, что из компании Росгосцирка вышло только три цирка – два московских и один цирк, который находится в Санкт-Петербурге. Они, естественно, вышли из компании, потому что они живут в более благоприятных условиях. Все-таки численность населения в Москве это не численность населения в маленьком городе. Экономическое положение, состояние этих городов гораздо лучше, чем в любом городе региона. Поэтому цирки сохранились как государственные. Единственное, что когда была перестройка, все время менялась организационно-правовая форма, то есть предприятие, то учреждение, то унитарное, и так получилось, что кто успевал перерегистрировать, а кто нет. У нас оказалось 16 цирков унитарных и 26 цирков учреждений культуры и все это единая организация. Такого не может быть. Нужно приведение в единую организационно-правовую форму.
Евгения Назарец: Отчего в этом случае, кроме количества населения в регионе, зависит благополучие или неблагополучие цирка сегодня?
Анатолий Марчевский: В данном случае, в основном, пока от экономического состояния региона. Если регион-донор, значит у людей есть деньги, и они могут платить. Если цирк находится в городе, который находится на дотации, поддержке государства или, например, как наш цирк в Нижнем Тагиле, где все зависит оттого, как работает металлургический завод…
Евгения Назарец: Он спонсором является?
Анатолий Марчевский: Нет, он не является спонсором, но оттого какая там зарплата у рабочих, потому что этот город одного или двух заводов. Задержка зарплаты отражается на посещаемости.
Евгения Назарец: На посещаемости отражается и то, насколько интересную программу предлагает цирк и каких артистов он способен принять еще. Это другая сторона, с точки зрения зрителя. Здесь тоже важно насколько этот цирк соответствует каким-то требованиям. Может быть провинциальные цирки (я не беру Екатеринбургский цирк, он все-таки где-то на середине между столичными, уж совсем провинциальным) не могут себе еще позволить быть достаточно интересными для зрителей?
Анатолий Марчевский: Нет, неправильно. Компания Росгосцирк – это единый артистический состав. Программа, которая работает в Москве и в Екатеринбурге, она полностью переходит и в Нижний Тагил. Качество программы должно сохраняться, потому что мы не можем разного качества культуру давать в столице и в регионе – это право каждого гражданина. Другое дело, что сможет ли содержать данную программу и оплатить все расходы, связанные с транспортом, кормлением животных, с фондом зарплаты маленькие цирки и цирки в маленьких городах. Поэтому как раз для этих цирков и должна быть государственная поддержка, для того чтобы равный уровень и доступность культуры были независимы оттого, где находится цирк в регионе столичном или провинциальном.
Евгения Назарец: Я не большой специалист в организации циркового дела, но все-таки приходилось слышать о том, что государственная поддержка этой серой деятельности этого искусства и сегодня недостаточна при нынешнем положении дел. Насколько много это значит, при том при всем, что она небольшая? Если ее не станет, как это отразится на творческой составляющей?
Анатолий Марчевский: Самое главное в данном случае нам нужно понять – мы будем защищены от банкротства или нет, потому что, став акционерным обществом, мы попадаем под такие законы рынка, что в случае любой экономической ситуации в стране дефолт очередной, резкое подорожание коммунальных услуг, не сборов в цирке значит, мы подлежим банкротству, а соответственно ликвидации предприятия. Это может произойти в течение одного месяца. Поэтому организационно-правовая форма как учреждение культуры, как некоммерческий статус она защищена государством от перепрофилирования и приватизации, чего не будет в акционерном, помимо налогооблагаемой базы.
Самое главное, если произойдет реформа, а она, вероятнее всего, все-таки произойдет, наверное, это необходимо делать, то необходимы специальные нормативно-правовые акты, которые бы защитили цирк. Любая реформа, на мой взгляд, делается для того, чтобы улучшить деятельность, а не ухудшить. Если это все продумано, значит, будет все хорошо. Но пока все находится в тайне, к сожалению, ни деятели цирка, ни руководители предприятия, ни власти субъектов Федерации не могут получить четкую информацию – куда, как пойдет реформа и что же будет в конце концов?
Евгения Назарец: Вы говорите о том, что недостаточно информации. Но мы помним о том, что вы возглавляете один из крупнейших в России цирков еще, но и являетесь депутатом Законодательного собрания области. Так вот этот статус вам не позволяет получить больше информации?
Анатолий Марчевский: Позволяет. Мы делаем официальные письма, на которые получаем оптикаемые ответы – обсуждается, решается, планируем.
Евгения Назарец: В разговоре вы признались, что все-таки реформа циркам некая все-таки была нужна, но может быть не такая. А какая, на ваш взгляд? Были ли шансы предложить эту реформу самим деятелям циркового искусства, руководителям цирков? Предоставляло ли государство такой шанс спросить у вас?
Анатолий Марчевский: Да, мы неоднократно в течение двух лет собирались у Михаила Ефимовича Швыдкого, обсуждали куда идти. Наши предложения заканчивались одним ответом: «То, что вы предлагаете, не пойдет». Его спрашивали: «А как пойдет?» «Я не знаю как, но то, что вы предлагаете, не пойдет».
Евгения Назарец: Давайте послушаем звонок. Говорите, вы в эфире.
Слушатель: Я большой поклонник цирка. Меня интересует вот что. Когда подходишь к цирку на Цветном бульваре, то там целая бригада постоянных людей, которые торгуют вовсю билетами. Как можно это прекратить, чтобы билеты могли быть в нормальную цену, чтобы дети могли ходить?
Евгения Назарец: Анатолий Павлович, в Екатеринбургском цирке наверное такой проблемы нет. Но все-таки как взаимоотношения со зрителями строятся? Кто в основном приходит? Как с посещаемостью?
Анатолий Марчевский: Что касается московского цирка, пожелать нашему слушателю, к сожалению, сейчас так сказать спекуляции нет, есть такое понятие «бизнес» и оно узаконено. Я просто рекомендую приобретать билеты, чтобы не огорчать себя.Что касается Екатеринбурга, у нас такого нет. Мы живем немножко в другом положении.
Евгения Назарец: Измерении.
Анатолий Марчевский: Измерении. У нас нет миллиона приезжих ежедневно, да и численность населения в городе другая. Цирк работает благополучно, он достаточно востребуем. Мы проводим большое количество спектаклей благотворительных практически для всего населения – в День защиты детей, в День ветерана, члены погибших Афгана, пенсионеры-инвалиды, это и социальная сфера. Цирк постоянно ставит спектакли детские, новогодние, в основном, в дни школьных каникул. Посещаемость цирка у нас с учетом нынешнего положения дел, я считаю, нормальной. Мы обслуживаем до 30 процентов населения города Екатеринбурга в год, чего не может похвастать Москва, потому что максимально она может обслужить 3 процента населения.
Евгения Назарец: Вернемся к тому, что сейчас волнует работников цирка – это планируемая реформа. Вы говорили, что до этого руководители цирков выходили все-таки в правительство с предложениями как нужно реформировать цирки. Что вы предлагали, когда вам отказали?
Анатолий Марчевский: Прежде всего, мы предлагали при любой реорганизации сохранить некоммерческий статус, чтобы воспользоваться теми по закону льготами по налогообложению, тем самым дать небольшую цену билета и сохранить доступность для всех детей. Но Министерство культуры в основном настаивало на акционировании, говоря, что нечего сидеть на шее у государства, надо самим зарабатывать деньги. Я немного не понимаю, каким образом дети стали сидеть на шее у государства, потому что это искусство для детей, которое не развлекает, а воспитывает. А с другой стороны, мы тем самым сотни, тысячи детей собираем с улицы, давая возможность им получать какую-то информацию, формировать их мироощущение, нравственность. И как можно говорить, что на шее сидят у государства, это неправильно.
Что касается другого. Мы говорили, что учитывая специфику цирка, что мы разъезжаем по всей стране – от Владивостока до Калининграда, что все это один баланс экономический, что учитывая, что мы уже в рынке, что нужно скорее всего делать Закон о цирке, который бы четко прописал жизнедеятельность этой культуры. Если это сложно, то в конце концов хотя бы дополнение к Закону о культуре, где была бы строка именно о цирке, где было бы прописано точно кто за что отвечает, чья это собственность, кто финансирует материальную базу, ремонт зданий, творческая часть, кто может разделить нашу финансовую поддержку, чтобы часть была федеральной, часть муниципальной, часть областной. Мы же все-таки являемся федеральной собственностью, мы же на месте обслуживаем зрителя, значит, могут участвовать и местные власти, но мы сегодня в бюджет областной, городской не можем попасть. Даже желание города или области официально помочь, не имеют право, потому что это как бы нарушение финансовой дисциплины. Поэтому ни то, ни другое не было принято, а мы только и слышим, что памятники будут перепрофилироваться и продаваться, тоже самое, если пойдем по тому пути, по которому наметили, произойдет и с цирками. В ближайшее время просто произойдет ликвидация цирков в России, что произошло в других странах Европы.
Евгения Назарец: О цирках за рубежом. Как они там существуют? Там ведь наверное очень много частных цирков, если не все.
Анатолий Марчевский: Хочу сказать по Италии. В Италии 280 цирков, все они частные. Но уровень программ, если наша самодеятельность туда поедет, то они будут звездами, суперзвездами. Потому что все это сводится просто к демонстрации животных, очень слабый уровень. Если что-то есть хорошее, то, как правило, выходцы из Советского Союза или Украина, или Россия, или кто уехал по частному контракту. Равняться на Запад нам не надо. Все цирки мира, лучшие цирки мира, которые существуют, а их не так уж и много, но они есть, на 80 процентов укомплектованы русскими артистами.
Евгения Назарец: А вот, скажем, китайский цирк?
Анатолий Марчевский: Китайский цирк – это единственное исключение. Он точно взял схему нашего советского цирка, полностью защищен государством, он полностью финансируется государством. Даже многих наших педагогов туда пригласили. Он полностью живет по схеме советского цирка, не российского, а советского.
Евгения Назарец: Когда цирки в регионах беспокоятся по поводу будущей приватизации, это следует считать в большей степени опасения найти спонсора, то, что распадется эта структура, не будет кому содержать, что в этом больше?
Анатолий Марчевский: Как только мы передадим в частные руки, любой хозяин, если купит даже цирк, если не будет прописано, что без права перепрофилирования, он его не возьмет. Потому что прибыльность от цирка навряд ли может быть. Он станет недоступен. А недоступный, значит, мало зрителя, значит, он банкрот. А если он доступен, значит, кто-то должен спонсировать, поддерживать. И там, и там любому предпринимателю невыгодно. Значит, он просто скажет спасибо, цирк не нужен, значит, будет ночной клуб или казино, которые будут приносить деньги. Но дети пойдут на улицу. Поэтому не может быть культура передана в частные руки, все-таки это прерогатива государства.
Нужно определить назначение культуры в России, в данном случае цирка. Что такое цирк? Шоу-бизнес или важная социальная сфера сегодняшнего воспитания будущего поколения? Отсюда будет понятно чей должен быть цирк и кто его должен финансировать.
Евгения Назарец: Как вы считаете, к цирку, кроме детей, кто-нибудь в этой стране серьезно относится? Считают, что это важно среди взрослого населения, принимающего решения?
Анатолий Марчевский: Я абсолютно убежден, когда два года назад попытки подобные были, наше Законодательное собрание проявило инициативу и обратилось во все субъекты Федерации с просьбой поддержать письмо президенту России и премьер-министру о недопустимости подобной реорганизации. Мы сразу же получили 32 ответа, которые были переданы Владимиру Владимировичу Путину. Тогда все это приостановилось. Сейчас, мне кажется, вновь идут уже по намеченному плану. Но я думаю, что здесь основное – это владение имущественным комплексом. Стоит вопрос недвижимости. Поэтому, упразднив совет директоров, расформировав совет артистов и практически не общаясь с субъектами Федерации, с местными властями, можно предполагать, что планируется что-то не во благо цирка.
Евгения Назарец: У нас есть звонок. Слушаем вас.
Слушатель: Валерий. Уважаемый Анатолий. Как вы считаете, почему областное правительство находит возможным поддерживать церковь, хоть церковь отделена от государства, и не поддерживает памятники, в частности, цирк?
Евгения Назарец: Странная, на мой взгляд, параллель, но все-таки воздержусь от комментариев.
Анатолий Марчевский: Наверное, об этом лучше спросить правительство, потому что есть решения, которые непонятны не только вам, но и мне. Я считаю, что это одно другое не исключает. Церковь - это церковь, а цирк – это цирк, прежде всего, дети. Как заботится о детях правительство, такими они и вырастают.
Евгения Назарец: Анатолий Павлович, вернемся к реформе цирка, которая еще пока не свершилась, но, вероятно, произойдет. И сведется все, наверное, к тому, что многие цирки станут частными, если вообще останутся существовать. Есть преимущества у частного цирка?
Анатолий Марчевский: Никакого. Потому что ни один частник не в состоянии конкурировать с государством. Советский цирк, российский цирк был силен тем, что была поддержка государства, создавались большие художественные произведения, групповые номера, большие аттракционы. Подобных аттракционов не может ни один частник создать - нужно место, где репетировать, содержать здание, кормление животных, художник, композитор, оформление реквизита, артисты. Это огромное вложение денег. Где он будет работать? В шапито, в холоде? Там другая дистанция для воздушного полета, другие размеры, а потом условия жилья. Животным нужно определенное медицинское обслуживание, уход за ними, постоянные репетиции, кормление, санитария. Шапито – это довольно сложно, особенно, что мы живем не на Ямайке, где тепло, и не в Бразилии, где много диких обезьян. Мы живем в том регионе, где нужно заботиться о здоровье животных. Просто на природе они не выживут.
Евгения Назарец: Если попытаться рассматривать проблему цирка в отрыве от имущественного комплекса, посмотрим на самих работников, на артистов цирка. Цирковая деятельность – это искусство, где распространены династии. Неужели это не может служить некоей основой для самостоятельных творческих объединений, которые не будут привязаны к какому-то отдельному имущественному комплексу, а будут строить сами свое хозяйство, в том числе и детям?
Анатолий Марчевский: Мы предлагали год назад, мы обращались в Министерство культуры, в Законодательное собрание передать Екатеринбургский цирк в муниципальную или областную собственность. На что получили ответ – цирковая компания единый комплекс, и он не отделим. В вариантах тоже предлагали передать цирки в муниципальную собственность, а потом объединиться, уже с договорами, как новый союз государственных цирков. Мы бы были тогда муниципальными, мы бы были тогда государственными. Интересы каждого субъекта Федерации были бы гораздо выше, чем интересы центра, потому что многие воспринимают в Москве в пределах Садового кольца – как Москва живет, так все, мол, будут жить. Нет, не так. Здесь была бы помощь, юридически могла бы быть финансовая поддержка со стороны муниципального бюджета или областного, предприятия могли бы официально по закону как-то поддерживать, потому что цирк был бы собственностью.Сегодня, когда цирк финансируют, как федеральную собственность, по закону разрешено только спонсорство. Министерство культуры России рассчитывает, что нужен инвестор. Но я хочу сказать, что именно инвестор никогда не вложит деньги, не забрав себе что-то. Представьте, что инвестор скажет, что он отремонтирует зрительный зал, но при этом заберет фойе. Куда люди пойдут в антракте? Или заберет площадь перед цирком, или заберет ползала, или гардеробную. Где мы будем раздеваться? Другое дело сдать в аренду, чтобы поддержать себя как-то экономически. Другое дело гостиница, где живут артисты. Здание строилось по всем нормам охраны труда, санитарии, ничего лишнего нет. Поэтому если мы что-нибудь от чего-нибудь отщипнем, мы сразу ущемим свою деятельность, сразу станет менее удобно работать.
Евгения Назарец: Имущественные проблемы неминуемо коснутся и артистов. У нас есть звонок. Здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Доброе утро, Александр – Москва. Мне, конечно, очень нравится забота Анатолия о детях. Но те дети, которые уже на улице, у них денег нет, чтобы в цирк попасть. Устраивались ли, например, цирковые представления для детей, которые и за 100 рублей билет купить не могут? И второе. Кроме такого замечательного английского слова «бизнес» знает ли уважаемый Анатолий, что в Уголовном кодексе есть еще такое русское сочетание слов «незаконное предпринимательство». Потому что использовать государственную собственность в личных целях у нас давно уже научились, все это делается прекрасно. Очень дешевые билеты за счет государства можно сделать, но тут же их своей команде отдать, которая продает эти билеты ровно в 5-10 раз дороже, и получить эту прибыль в собственный, личный карман.
Анатолий Марчевский: Вопрос понял. Подобное выражение можно отдать, наверное, только московским циркам, где есть проблема с билетами. Во всех цирках России проблем с билетами в кассах не существует – пришел и выбирай любой спектакль, любой ряд. Перепродажи не бывает.
Что касается бесплатных спектаклей. Екатеринбургский цирк в течение года до 40 тысяч детей пропускает бесплатно – сюда входят все школы-интернаты, детские дома, члены семей ветеранов, погибших в Афгане. Благотворительная деятельность большая. Это и есть та государственная форма поддержки детей малоимущих семей. Поэтому в данный момент ваше опасение на счет незаконного предпринимательства не имеет отношения к нашему цирку. Да, я думаю, что может быть, но только в столице, если там такое существует.
Евгения Назарец: Могут ли в России выжить частные цирки? Почему государство должно быть заинтересовано в сохранении этой сферы развлечений и циркового искусства? Сегодня у нас в студии народный артист России, директор Екатеринбургского цирка Анатолий Марчевский. В России четыре десятка цирков. Большинство из них сегодня государственные, и входят в структуру Росгосцирка. Но все может измениться в связи с тем, что планируется реформа. И как это обычно бывает – мало, что известно, но уже есть, что обсуждать. В связи с возможной реформой обсуждают акционирование цирков. Правильно я понимаю?
Анатолий Марчевский: Да, мы меняем организационно-правовую форму из учреждений культуры как некоммерческое унитарное предприятие с последующим акционированием, то есть коммерческий статус, что значительно усложнит наше экономическое состояние, если оно не будет компенсировано какими-то нормативными правовыми актами. Но об этом пока неизвестно, все в тайне.
Евгения Назарец: Изменение статуса приведет к смене налогообложения?
Анатолий Марчевский: Да, налогообложения, что поведет за собой увеличение стоимости билетов, а соответственно недоступным для большинства населения цирковое искусство, спектаклей. Тем самым мы нарушим права ребенка на равные права по доступности культуры.
Евгения Назарец: Сколько сегодня стоит билет на представление в цирке для ребенка и для взрослого и потенциальная цена в случае изменения налогообложения?
Анатолий Марчевский: В каждом городе, в каждом регионе по-разному. Если у цирка спонсоры или попечители или какая-то другая финансовая поддержка, то любой директор старается держать минимальную цену, чтобы как можно больше детей обслужить, потому что это самое любимое народное искусство, здесь убеждать никого не надо. В Екатеринбурге цена билета от 100 рублей до 200 рублей.
Евгения Назарец: А если повысится, то это будет?
Анатолий Марчевский: Она может повысится непредсказуемо – может 600, может 700 рублей, а это непосильно для семейного бюджета.
Евгения Назарец: В принципе за последние 10-15 лет в России происходило много изменений цирков. Они не касались или были какие-то изменения за это время? Как они отразились на деятельности цирков? Немножко в историю.
Анатолий Марчевский: Мало что отразилось, потому что в целом мы сохранили имущественный комплекс бывшего советского цирка, за исключением того, что из компании Росгосцирка вышло только три цирка – два московских и один цирк, который находится в Санкт-Петербурге. Они, естественно, вышли из компании, потому что они живут в более благоприятных условиях. Все-таки численность населения в Москве это не численность населения в маленьком городе. Экономическое положение, состояние этих городов гораздо лучше, чем в любом городе региона. Поэтому цирки сохранились как государственные. Единственное, что когда была перестройка, все время менялась организационно-правовая форма, то есть предприятие, то учреждение, то унитарное, и так получилось, что кто успевал перерегистрировать, а кто нет. У нас оказалось 16 цирков унитарных и 26 цирков учреждений культуры и все это единая организация. Такого не может быть. Нужно приведение в единую организационно-правовую форму.
Евгения Назарец: Отчего в этом случае, кроме количества населения в регионе, зависит благополучие или неблагополучие цирка сегодня?
Анатолий Марчевский: В данном случае, в основном, пока от экономического состояния региона. Если регион-донор, значит у людей есть деньги, и они могут платить. Если цирк находится в городе, который находится на дотации, поддержке государства или, например, как наш цирк в Нижнем Тагиле, где все зависит оттого, как работает металлургический завод…
Евгения Назарец: Он спонсором является?
Анатолий Марчевский: Нет, он не является спонсором, но оттого какая там зарплата у рабочих, потому что этот город одного или двух заводов. Задержка зарплаты отражается на посещаемости.
Евгения Назарец: На посещаемости отражается и то, насколько интересную программу предлагает цирк и каких артистов он способен принять еще. Это другая сторона, с точки зрения зрителя. Здесь тоже важно насколько этот цирк соответствует каким-то требованиям. Может быть провинциальные цирки (я не беру Екатеринбургский цирк, он все-таки где-то на середине между столичными, уж совсем провинциальным) не могут себе еще позволить быть достаточно интересными для зрителей?
Анатолий Марчевский: Нет, неправильно. Компания Росгосцирк – это единый артистический состав. Программа, которая работает в Москве и в Екатеринбурге, она полностью переходит и в Нижний Тагил. Качество программы должно сохраняться, потому что мы не можем разного качества культуру давать в столице и в регионе – это право каждого гражданина. Другое дело, что сможет ли содержать данную программу и оплатить все расходы, связанные с транспортом, кормлением животных, с фондом зарплаты маленькие цирки и цирки в маленьких городах. Поэтому как раз для этих цирков и должна быть государственная поддержка, для того чтобы равный уровень и доступность культуры были независимы оттого, где находится цирк в регионе столичном или провинциальном.
Евгения Назарец: Я не большой специалист в организации циркового дела, но все-таки приходилось слышать о том, что государственная поддержка этой серой деятельности этого искусства и сегодня недостаточна при нынешнем положении дел. Насколько много это значит, при том при всем, что она небольшая? Если ее не станет, как это отразится на творческой составляющей?
Анатолий Марчевский: Самое главное в данном случае нам нужно понять – мы будем защищены от банкротства или нет, потому что, став акционерным обществом, мы попадаем под такие законы рынка, что в случае любой экономической ситуации в стране дефолт очередной, резкое подорожание коммунальных услуг, не сборов в цирке значит, мы подлежим банкротству, а соответственно ликвидации предприятия. Это может произойти в течение одного месяца. Поэтому организационно-правовая форма как учреждение культуры, как некоммерческий статус она защищена государством от перепрофилирования и приватизации, чего не будет в акционерном, помимо налогооблагаемой базы.
Самое главное, если произойдет реформа, а она, вероятнее всего, все-таки произойдет, наверное, это необходимо делать, то необходимы специальные нормативно-правовые акты, которые бы защитили цирк. Любая реформа, на мой взгляд, делается для того, чтобы улучшить деятельность, а не ухудшить. Если это все продумано, значит, будет все хорошо. Но пока все находится в тайне, к сожалению, ни деятели цирка, ни руководители предприятия, ни власти субъектов Федерации не могут получить четкую информацию – куда, как пойдет реформа и что же будет в конце концов?
Евгения Назарец: Вы говорите о том, что недостаточно информации. Но мы помним о том, что вы возглавляете один из крупнейших в России цирков еще, но и являетесь депутатом Законодательного собрания области. Так вот этот статус вам не позволяет получить больше информации?
Анатолий Марчевский: Позволяет. Мы делаем официальные письма, на которые получаем оптикаемые ответы – обсуждается, решается, планируем.
Евгения Назарец: В разговоре вы признались, что все-таки реформа циркам некая все-таки была нужна, но может быть не такая. А какая, на ваш взгляд? Были ли шансы предложить эту реформу самим деятелям циркового искусства, руководителям цирков? Предоставляло ли государство такой шанс спросить у вас?
Анатолий Марчевский: Да, мы неоднократно в течение двух лет собирались у Михаила Ефимовича Швыдкого, обсуждали куда идти. Наши предложения заканчивались одним ответом: «То, что вы предлагаете, не пойдет». Его спрашивали: «А как пойдет?» «Я не знаю как, но то, что вы предлагаете, не пойдет».
Евгения Назарец: Давайте послушаем звонок. Говорите, вы в эфире.
Слушатель: Я большой поклонник цирка. Меня интересует вот что. Когда подходишь к цирку на Цветном бульваре, то там целая бригада постоянных людей, которые торгуют вовсю билетами. Как можно это прекратить, чтобы билеты могли быть в нормальную цену, чтобы дети могли ходить?
Евгения Назарец: Анатолий Павлович, в Екатеринбургском цирке наверное такой проблемы нет. Но все-таки как взаимоотношения со зрителями строятся? Кто в основном приходит? Как с посещаемостью?
Анатолий Марчевский: Что касается московского цирка, пожелать нашему слушателю, к сожалению, сейчас так сказать спекуляции нет, есть такое понятие «бизнес» и оно узаконено. Я просто рекомендую приобретать билеты, чтобы не огорчать себя.Что касается Екатеринбурга, у нас такого нет. Мы живем немножко в другом положении.
Евгения Назарец: Измерении.
Анатолий Марчевский: Измерении. У нас нет миллиона приезжих ежедневно, да и численность населения в городе другая. Цирк работает благополучно, он достаточно востребуем. Мы проводим большое количество спектаклей благотворительных практически для всего населения – в День защиты детей, в День ветерана, члены погибших Афгана, пенсионеры-инвалиды, это и социальная сфера. Цирк постоянно ставит спектакли детские, новогодние, в основном, в дни школьных каникул. Посещаемость цирка у нас с учетом нынешнего положения дел, я считаю, нормальной. Мы обслуживаем до 30 процентов населения города Екатеринбурга в год, чего не может похвастать Москва, потому что максимально она может обслужить 3 процента населения.
Евгения Назарец: Вернемся к тому, что сейчас волнует работников цирка – это планируемая реформа. Вы говорили, что до этого руководители цирков выходили все-таки в правительство с предложениями как нужно реформировать цирки. Что вы предлагали, когда вам отказали?
Анатолий Марчевский: Прежде всего, мы предлагали при любой реорганизации сохранить некоммерческий статус, чтобы воспользоваться теми по закону льготами по налогообложению, тем самым дать небольшую цену билета и сохранить доступность для всех детей. Но Министерство культуры в основном настаивало на акционировании, говоря, что нечего сидеть на шее у государства, надо самим зарабатывать деньги. Я немного не понимаю, каким образом дети стали сидеть на шее у государства, потому что это искусство для детей, которое не развлекает, а воспитывает. А с другой стороны, мы тем самым сотни, тысячи детей собираем с улицы, давая возможность им получать какую-то информацию, формировать их мироощущение, нравственность. И как можно говорить, что на шее сидят у государства, это неправильно.
Что касается другого. Мы говорили, что учитывая специфику цирка, что мы разъезжаем по всей стране – от Владивостока до Калининграда, что все это один баланс экономический, что учитывая, что мы уже в рынке, что нужно скорее всего делать Закон о цирке, который бы четко прописал жизнедеятельность этой культуры. Если это сложно, то в конце концов хотя бы дополнение к Закону о культуре, где была бы строка именно о цирке, где было бы прописано точно кто за что отвечает, чья это собственность, кто финансирует материальную базу, ремонт зданий, творческая часть, кто может разделить нашу финансовую поддержку, чтобы часть была федеральной, часть муниципальной, часть областной. Мы же все-таки являемся федеральной собственностью, мы же на месте обслуживаем зрителя, значит, могут участвовать и местные власти, но мы сегодня в бюджет областной, городской не можем попасть. Даже желание города или области официально помочь, не имеют право, потому что это как бы нарушение финансовой дисциплины. Поэтому ни то, ни другое не было принято, а мы только и слышим, что памятники будут перепрофилироваться и продаваться, тоже самое, если пойдем по тому пути, по которому наметили, произойдет и с цирками. В ближайшее время просто произойдет ликвидация цирков в России, что произошло в других странах Европы.
Евгения Назарец: О цирках за рубежом. Как они там существуют? Там ведь наверное очень много частных цирков, если не все.
Анатолий Марчевский: Хочу сказать по Италии. В Италии 280 цирков, все они частные. Но уровень программ, если наша самодеятельность туда поедет, то они будут звездами, суперзвездами. Потому что все это сводится просто к демонстрации животных, очень слабый уровень. Если что-то есть хорошее, то, как правило, выходцы из Советского Союза или Украина, или Россия, или кто уехал по частному контракту. Равняться на Запад нам не надо. Все цирки мира, лучшие цирки мира, которые существуют, а их не так уж и много, но они есть, на 80 процентов укомплектованы русскими артистами.
Евгения Назарец: А вот, скажем, китайский цирк?
Анатолий Марчевский: Китайский цирк – это единственное исключение. Он точно взял схему нашего советского цирка, полностью защищен государством, он полностью финансируется государством. Даже многих наших педагогов туда пригласили. Он полностью живет по схеме советского цирка, не российского, а советского.
Евгения Назарец: Когда цирки в регионах беспокоятся по поводу будущей приватизации, это следует считать в большей степени опасения найти спонсора, то, что распадется эта структура, не будет кому содержать, что в этом больше?
Анатолий Марчевский: Как только мы передадим в частные руки, любой хозяин, если купит даже цирк, если не будет прописано, что без права перепрофилирования, он его не возьмет. Потому что прибыльность от цирка навряд ли может быть. Он станет недоступен. А недоступный, значит, мало зрителя, значит, он банкрот. А если он доступен, значит, кто-то должен спонсировать, поддерживать. И там, и там любому предпринимателю невыгодно. Значит, он просто скажет спасибо, цирк не нужен, значит, будет ночной клуб или казино, которые будут приносить деньги. Но дети пойдут на улицу. Поэтому не может быть культура передана в частные руки, все-таки это прерогатива государства.
Нужно определить назначение культуры в России, в данном случае цирка. Что такое цирк? Шоу-бизнес или важная социальная сфера сегодняшнего воспитания будущего поколения? Отсюда будет понятно чей должен быть цирк и кто его должен финансировать.
Евгения Назарец: Как вы считаете, к цирку, кроме детей, кто-нибудь в этой стране серьезно относится? Считают, что это важно среди взрослого населения, принимающего решения?
Анатолий Марчевский: Я абсолютно убежден, когда два года назад попытки подобные были, наше Законодательное собрание проявило инициативу и обратилось во все субъекты Федерации с просьбой поддержать письмо президенту России и премьер-министру о недопустимости подобной реорганизации. Мы сразу же получили 32 ответа, которые были переданы Владимиру Владимировичу Путину. Тогда все это приостановилось. Сейчас, мне кажется, вновь идут уже по намеченному плану. Но я думаю, что здесь основное – это владение имущественным комплексом. Стоит вопрос недвижимости. Поэтому, упразднив совет директоров, расформировав совет артистов и практически не общаясь с субъектами Федерации, с местными властями, можно предполагать, что планируется что-то не во благо цирка.
Евгения Назарец: У нас есть звонок. Слушаем вас.
Слушатель: Валерий. Уважаемый Анатолий. Как вы считаете, почему областное правительство находит возможным поддерживать церковь, хоть церковь отделена от государства, и не поддерживает памятники, в частности, цирк?
Евгения Назарец: Странная, на мой взгляд, параллель, но все-таки воздержусь от комментариев.
Анатолий Марчевский: Наверное, об этом лучше спросить правительство, потому что есть решения, которые непонятны не только вам, но и мне. Я считаю, что это одно другое не исключает. Церковь - это церковь, а цирк – это цирк, прежде всего, дети. Как заботится о детях правительство, такими они и вырастают.
Евгения Назарец: Анатолий Павлович, вернемся к реформе цирка, которая еще пока не свершилась, но, вероятно, произойдет. И сведется все, наверное, к тому, что многие цирки станут частными, если вообще останутся существовать. Есть преимущества у частного цирка?
Анатолий Марчевский: Никакого. Потому что ни один частник не в состоянии конкурировать с государством. Советский цирк, российский цирк был силен тем, что была поддержка государства, создавались большие художественные произведения, групповые номера, большие аттракционы. Подобных аттракционов не может ни один частник создать - нужно место, где репетировать, содержать здание, кормление животных, художник, композитор, оформление реквизита, артисты. Это огромное вложение денег. Где он будет работать? В шапито, в холоде? Там другая дистанция для воздушного полета, другие размеры, а потом условия жилья. Животным нужно определенное медицинское обслуживание, уход за ними, постоянные репетиции, кормление, санитария. Шапито – это довольно сложно, особенно, что мы живем не на Ямайке, где тепло, и не в Бразилии, где много диких обезьян. Мы живем в том регионе, где нужно заботиться о здоровье животных. Просто на природе они не выживут.
Евгения Назарец: Если попытаться рассматривать проблему цирка в отрыве от имущественного комплекса, посмотрим на самих работников, на артистов цирка. Цирковая деятельность – это искусство, где распространены династии. Неужели это не может служить некоей основой для самостоятельных творческих объединений, которые не будут привязаны к какому-то отдельному имущественному комплексу, а будут строить сами свое хозяйство, в том числе и детям?
Анатолий Марчевский: Мы предлагали год назад, мы обращались в Министерство культуры, в Законодательное собрание передать Екатеринбургский цирк в муниципальную или областную собственность. На что получили ответ – цирковая компания единый комплекс, и он не отделим. В вариантах тоже предлагали передать цирки в муниципальную собственность, а потом объединиться, уже с договорами, как новый союз государственных цирков. Мы бы были тогда муниципальными, мы бы были тогда государственными. Интересы каждого субъекта Федерации были бы гораздо выше, чем интересы центра, потому что многие воспринимают в Москве в пределах Садового кольца – как Москва живет, так все, мол, будут жить. Нет, не так. Здесь была бы помощь, юридически могла бы быть финансовая поддержка со стороны муниципального бюджета или областного, предприятия могли бы официально по закону как-то поддерживать, потому что цирк был бы собственностью.Сегодня, когда цирк финансируют, как федеральную собственность, по закону разрешено только спонсорство. Министерство культуры России рассчитывает, что нужен инвестор. Но я хочу сказать, что именно инвестор никогда не вложит деньги, не забрав себе что-то. Представьте, что инвестор скажет, что он отремонтирует зрительный зал, но при этом заберет фойе. Куда люди пойдут в антракте? Или заберет площадь перед цирком, или заберет ползала, или гардеробную. Где мы будем раздеваться? Другое дело сдать в аренду, чтобы поддержать себя как-то экономически. Другое дело гостиница, где живут артисты. Здание строилось по всем нормам охраны труда, санитарии, ничего лишнего нет. Поэтому если мы что-нибудь от чего-нибудь отщипнем, мы сразу ущемим свою деятельность, сразу станет менее удобно работать.
Евгения Назарец: Имущественные проблемы неминуемо коснутся и артистов. У нас есть звонок. Здравствуйте, вы в эфире.
Слушатель: Доброе утро, Александр – Москва. Мне, конечно, очень нравится забота Анатолия о детях. Но те дети, которые уже на улице, у них денег нет, чтобы в цирк попасть. Устраивались ли, например, цирковые представления для детей, которые и за 100 рублей билет купить не могут? И второе. Кроме такого замечательного английского слова «бизнес» знает ли уважаемый Анатолий, что в Уголовном кодексе есть еще такое русское сочетание слов «незаконное предпринимательство». Потому что использовать государственную собственность в личных целях у нас давно уже научились, все это делается прекрасно. Очень дешевые билеты за счет государства можно сделать, но тут же их своей команде отдать, которая продает эти билеты ровно в 5-10 раз дороже, и получить эту прибыль в собственный, личный карман.
Анатолий Марчевский: Вопрос понял. Подобное выражение можно отдать, наверное, только московским циркам, где есть проблема с билетами. Во всех цирках России проблем с билетами в кассах не существует – пришел и выбирай любой спектакль, любой ряд. Перепродажи не бывает.
Что касается бесплатных спектаклей. Екатеринбургский цирк в течение года до 40 тысяч детей пропускает бесплатно – сюда входят все школы-интернаты, детские дома, члены семей ветеранов, погибших в Афгане. Благотворительная деятельность большая. Это и есть та государственная форма поддержки детей малоимущих семей. Поэтому в данный момент ваше опасение на счет незаконного предпринимательства не имеет отношения к нашему цирку. Да, я думаю, что может быть, но только в столице, если там такое существует.
