Программу ведет Евгения Назарец. Гость в студии – Александр Перцев, декан философского факультета УрГУ.
Евгения Назарец: Сегодня у нас в студии декан философского факультета Уральского государственного университета Александр Перцев. Информационное агентство «Новый регион», со ссылкой на экспертов центра новой социологии «Феникс», привело данные о том, что молодежные националистические группировки получили распространение уже не только в городах-миллионниках, но и в провинции. В пример привели небольшие шахтерские городки в Челябинской области, где молодежные группировки проводят акции против мигрантов с Кавказа. Эта информация и есть отправная точка для сегодняшнего разговора о радикальном протесте в России.
Александр Владимирович, есть ли повод сейчас говорить о радикальном протесте в России? Современная внутренняя политика располагает к таким проявлениям?
Александр Перцев: То есть, вы имеете в виду изменится ли что-либо в связи с укреплением вертикали власти? Если бы я хотел укрепить вертикаль власти, мне для этого нужен был бы повод. Я специально каким-то образом подогревал бы ситуацию. Надо же всегда указывать, почему укрепляем, кто нам мешает. Что-то такое яркое, но в то же время неопасное. История показывает, что как только начинались проявления анархических беспорядков, власти всегда использовали это для наступления на демократические силы. Так что повод для разговора есть. Другое дело, откуда берется явление, которое называется молодежным экстремизмом. Если мы посмотрим на Европу, то шестьдесят восьмой год, например, - это сплошные студенческие бунты в Америке, студенческие бунты во Франции. Латинский квартал перегорожен баррикадами, студенты Сорбонны бунтуют: это так называемая революция троечников. Де Голль вынужден был ввести танки. Кстати, параллельно наши танки входили в Чехославакию. В чем дело? Во-первых, молодежи надоела идеология потребительства. Во-вторых, есть влияние дедушек и бабушек. Есть такой афоризм, что внуки и старики так друг к другу тянутся, потому что у них есть общие враги – родители. Сегодня я наблюдаю многих студентов, которые находятся под влиянием дедушек и бабушек, цитируют, что раньше можно было слетать до Москвы и обратно на одну студенческую стипендию, тетрадка стоила копейку. А все остальное у дедушек и бабушек уже выветрилось, что летали-то тогда в основном за колбасой. Вот такое четкое противостояние: среднее поколение ратует за рыночные отношения, а дедушки с бабушками, вместе с внуками – против. Отсюда – национал-большевизм. Что касается скинхедов – это явление националистическое и имеет далекие корни, и ничего удивительного здесь нет. Другое дело, что сегодня оно получает все большую поддержку.
Евгения Назарец: Недавно в Омске состоялось очередное занятие Школы публичной политики, где в качестве экспертов побывали директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич и руководитель информационно-аналитической службы Российского общественно-политического центра Святослав Каспе. Журналист омской телерадиокомпании «Антенна семь» Вячеслав Суриков попросил политологов прокомментировать сложившуюся в российских регионах ситуацию с распространением националистических настроений.
Наталья Зубаревич: Это проблема больших городов и очень русских регионов. Большие города, где маргинальный пригород входит в такую зону, и очень русские регионы, которые никогда не имели опыта в мультикультурных контактах: Орел, Тула, вся центральная Россия. И вдруг пошла миграция. Нет той прививки, которая есть в Самарской, Ульяновской области – на стыках этнических зон. Там люди издавна жили в мультикультурном этническом пространстве. Когда в центральную Россию попадает иная этническая среда, поиск врага сейчас обострен, и вот вам пожалуйста, прямой объект. Это будет больно, долго и бояться этого надо больше, чем наших политических режимов. Это много факторов: первый – классическая этно-идентификация «свой-чужой», второй – это унаследованный от советской власти поиск чужого, как виноватого в том, что происходит с вами; третий – это социальная ущемленность людей, живущих вокруг Москвы, не так далеко, и понимающих, что вот она - сверкающая Москва, а мы тут в песочнице с лопаткой. Путины приходят и уходят, а вот когда в нации возбуждается такая вещь, это потом очень тяжело.
Святослав Каспе: Я согласен со всем, что сейчас говорилось, только хотелось бы добавить: движение скинхедов – это еще один парадоксальный способ подключиться к западной культуре, к одному из ее ответвлений. Они ведь не в вышитых косоворотках ходят, не с кольями, а в бомберы рядятся. Молодежь крупных городов испытывает жажду вестернизации, так может ей предложить альтернативные варианты?
Евгения Назарец: Александр Владимирович, ваше мнение по поводу высказываний московских политологов?
Александр Перцев: Я недавно был в Воронеже и в местной газете «Коммунар» прочитал удивительную статью, где было написано: «Пора спросить мэра, почему он поставил под удар интересы муниципального предприятия «Городской рынок» и разрешил коммерческую торговлю на улице?» И один циничный депутат говорил о том, что ему ничего не стоит получить разрешение на то, чтобы поставить киоск прямо на площади Ленина. Это характеризует атмосферу, т.е. меняться там ничего не собирается. Рядом растет со страшной скоростью Белгород, там народ включается в рыночные отношения, строит дома для преподавателей, переманивает кадры из Воронежа. Когда ничего не движется, поиск врага обостряется: «Кто виноват?» - «Не мы сами». И никогда не бывает обострения конфликта между нациями, когда они живут бок о бок одинаково. А вот когда кто-то преуспевает, например, приехали армяне, открыли мастерскую по ремонту автомобилей и начали зарабатывать, возникает зависть, тогда-то и возникает образ врага.
Евгения Назарец: А по поводу западничества, что, движение скинхедов – это калька с запада?
Александр Перцев: Отчасти, конечно, да. Как ни парадоксально, большую роль, мне кажется, сыграл фильм про Штирлица, когда наши любимые актеры надевали фашисткую форму и вызывали симпатии. Симпатичнейшие образы Броневого и Табакова в этой форме тогда на многих повлияли и образ врага в фашистской форме был разрушен. Конечно, есть и такое стремление приобщиться к западу, но надо упомянуть еще одну вещь – молодежь всегда тянулась к коллективу. Если у нее сегодня коллектива нет - каждый сам за себя, то хочется, чтобы было какое-то альтернативное объединение, а не скинхедевское.
Евгения Назарец: Прежде чем продолжить наш разговор, выслушаем мнение нашего слушателя.
Слушатель: Любовь Сергеевна из Подольска. С нашей молодежью 15-17–ти лет, видимо, не проводят никаких бесед о том, кто такие скинхеды. Любой человек с темными волосами и длинным носом для них враг. Моя родня до 10-го колена - все русские, но с темными глазами, бровями и длинным носом. И когда моего внука, русского по крови, приняв за чурку, сильно избили, то получается, что русские бьют русских.
Александр Перцев: Как я уже говорил, это происходит не только в больших городах, это какие-то маргинальные группы, которые не вписываются в жизнь сегодня. Люди, пившие чай на работе и просто отсиживающиеся, сегодня не вписываются. Людей надо учить, как вписываться в рыночные отношения. Это один выход. Второй: в Австрии на издание любого журнала государство дает субсидию, потому что надо высказаться. Есть такое определение бокса – обмен мнениями между джентельменами при помощи жестов. Если люди разговаривают цепями, дрынами, надо их попробовать научить выражать свою мысль при помощи печатного слова, дискуссий. Надо уметь разговаривать в обществе.
Евгения Назарец: Россияне связывают радикальный протест с экологией и, в значительной степени, с политикой. Недавно в Екатеринбурге провели демонстративную акцию журналисты. Они объявили бойкот видному свердловскому политику, председателю топливного комитета Госдумы, руководителю межрегионального координационного совета «Единой России» по Уральскому федеральному округу Валерию Язьеву. У нас на связи вдохновитель этой акции, журналист газеты «Капитал» Мария Истомина. Мария, я правильно изложила суть акции?
Мария Истомина: Да, мы выступали против хамства Валерия Афанасьевича Язьева. Я думаю, нам это удалось.
Евгения Назарец: Удалось провести акцию, а вот добиться результата удалось? На что вы рассчитывали?
Мария Истомина: Мы расчитывали оказать воздействие не на Язьева, а показать федеральному руководству партии «Единая Россия», какие люди у них работают в регионе. На пресс-конференции присутствовал также член федерального правления «Единой России» Олег Ковалев и был шокирован всем произошедшим, и сказал, что жалеет, что речь на конференции шла в основном о личности Валерия Афанасьевича Язьева, а не о конкретных делах. Так что цели своей мы добились.
Евгения Назарец: Почему вы думаете что «Единая Россия» обернется против Язьева, а не против журналистов, которые, в общем-то, упрекнули эту организацию в том, что в ней состоят неблаговидные люди?
Мария Истомина: Может обернуться и так, мы не исключаем этого. Но хочется надеяться, что руководство «Единой России» задумается, какие люди у них на местах.
Евгения Назарец: Как отреагировали на вашу акцию другие политики?
Мария Истомина: После акции к нам поступило много звонков, и в том числе правительственная телеграмма от одного депутата Государственной Думы, где он выражал нам благодарность за такой мужественный поступок.
Евгения Назарец: Мария, насколько я знаю, это была не первая акция, не первый так называемый политический флэш-моб, который организовала группа «Солидарность». Предыдущая акция тоже была вызвана поведением властей, расскажите о ней.
Мария Истомина: Предыдущая акция проходила в здании Белого дома (здании областного правительства) на заседании областной думы. Дело в том, что весной вышел указ об ограничении формы одежды внутри здания областного правительства. На самом деле я считаю, что каждый человек сам должен решать, как ему выглядеть и соответствует ли это месту. В указе было прописано, что нельзя носить майки с нецензурной лексикой на русском и иностранных языках. Мы решили пошутить и заодно проверить интеллектуальный уровень наших депутатов, написав на футболках японские иероглифы. Некоторые из депутатов не поняв, что же там написано, предположили что это нецензурные высказывания, хотя это были слова «трава», «птица» и другие вполне мирные высказывания.
Слушатель: Валентин Кузнецов из комитета по правам человека, Омск. Я хотел поддержать вашего эксперта. Третьего октября мы проводили митинг всех организаций, приглашая на дикуссию по поводу реформ в нашей стране. Так сотрудники милиции арестовывали лимоновцев только за то, что они пришли на эту дискуссию. Милиционеры так безобразно составили протоколы, нарушили все законодательства, что мы, как правозащитники, обязаны были в судебном порядке защищать права этих лимоновцев. Я говорил: дайте возможность дискутировать, и мы их в логическом порядке поставим на место. Нет, силовым методом, методом ломания хотят отодвинуть молодых людей от их идеологии. А это невозможно.
Евгения Назарец: Хотелось бы подключить к разговору о радикальном протесте в России Романа Юшкова, руководителя Анархо-экологического сопротивления в Перми. Роман, что вкладывается в понятие анархо-экологического сопротивления?
Роман Юшков: Организация была создана два года назад несколькими радикальными зелеными и именно молодыми людьми - анархистами. Эти молодые люди действительно читают Бакунина, Кропоткина, верят в возможность децентрализованного демократического общества, основанного на народной общине самоуправляемой. Возник вот такой симбиоз. Есть в организации анархисты, совершенные, на мой взгляд, идеалисты-романтики, а для нас, экологистов, приставка «анархо» означает принадлежность к радикальному протесту, к левой идеологии.
Евгения Назарец: Анархо-экологическое сопротивление в Перми имеет конфликты с властями на уровне закона. Эти конфликты - следствие того, что вы используете, как метод, нарушение закона? Или потому, что требования, предъявляемые к вам властями неадекватны?
Роман Юшков: И по той, и по другой причине. С одной стороны, власть и милиция постоянно нарушают какие-то наши права, нормы проведения массовых мерроприятий. Не далее как вчера завершился окончательно процесс в областном суде, где мне удалось доказать, что семь суток в августе этого года я незаконно отбыл в заключении. Но, с другой стороны, иногда мы идем на прямое нарушение закона, потому что невозможно без этого обойтись. Например, в феврале этого года к нам приезжал Вагит Аликперов. А «Лукойл» у нас в Перми совершенно неподконтрольный монстр, совершенно неуязвимый, контролирующий все средства массовой информации и при этом создающий колоссальное нарушение прав человека. Например, деревня Павлово Аргинского района просто вымирает из-за деятельности «Лукойла», потому что она находится в середине Кокуйского нефтяного месторождения Мы узнаем менее чем за сутки, что Аликперов будет в этом месте, в это время около областной администрации. И мы просто не можем упустить эту возможность, и в то же время нет никакой возможности заранее оповестить об этом митинге. Поэтому мы просто выходим с растяжками : «Лукойл – ты убийца», «Аликперов – ты негодяй» и естественно все это кончается драками, милицией, арестами.
Евгения Назарец: Возвращаюсь к нашему гостю в студии. Александр Владимирович, есть ли в нынешних политических условиях будущее у радикального протеста в России?
Александр Перцев: Все условия, в которых возникал радикальный протест на Западе в двадцатом веке, в России сейчас складываются. Это нарастающий протест против потребительского мировоззрения среди молодежи, невозможность кого-то вписаться в новые рыночные отношения, невозможность конкурировать с пришельцами. Но я хотел бы сказать о последнем условии. Творческая интеллигенция чувствует себя дискомфортно, равно как при тоталитаризме, так еще больше при рыночном обществе. Вот поэтому-то такой эпатаж. То есть, я считаю, что надо больше разговаривать в обществе, больше создавать на государственные средства независимых трибун, выпускать пар, чтобы люди объясняли, чего они хотят.
Евгения Назарец: Сегодня у нас в студии декан философского факультета Уральского государственного университета Александр Перцев. Информационное агентство «Новый регион», со ссылкой на экспертов центра новой социологии «Феникс», привело данные о том, что молодежные националистические группировки получили распространение уже не только в городах-миллионниках, но и в провинции. В пример привели небольшие шахтерские городки в Челябинской области, где молодежные группировки проводят акции против мигрантов с Кавказа. Эта информация и есть отправная точка для сегодняшнего разговора о радикальном протесте в России.
Александр Владимирович, есть ли повод сейчас говорить о радикальном протесте в России? Современная внутренняя политика располагает к таким проявлениям?
Александр Перцев: То есть, вы имеете в виду изменится ли что-либо в связи с укреплением вертикали власти? Если бы я хотел укрепить вертикаль власти, мне для этого нужен был бы повод. Я специально каким-то образом подогревал бы ситуацию. Надо же всегда указывать, почему укрепляем, кто нам мешает. Что-то такое яркое, но в то же время неопасное. История показывает, что как только начинались проявления анархических беспорядков, власти всегда использовали это для наступления на демократические силы. Так что повод для разговора есть. Другое дело, откуда берется явление, которое называется молодежным экстремизмом. Если мы посмотрим на Европу, то шестьдесят восьмой год, например, - это сплошные студенческие бунты в Америке, студенческие бунты во Франции. Латинский квартал перегорожен баррикадами, студенты Сорбонны бунтуют: это так называемая революция троечников. Де Голль вынужден был ввести танки. Кстати, параллельно наши танки входили в Чехославакию. В чем дело? Во-первых, молодежи надоела идеология потребительства. Во-вторых, есть влияние дедушек и бабушек. Есть такой афоризм, что внуки и старики так друг к другу тянутся, потому что у них есть общие враги – родители. Сегодня я наблюдаю многих студентов, которые находятся под влиянием дедушек и бабушек, цитируют, что раньше можно было слетать до Москвы и обратно на одну студенческую стипендию, тетрадка стоила копейку. А все остальное у дедушек и бабушек уже выветрилось, что летали-то тогда в основном за колбасой. Вот такое четкое противостояние: среднее поколение ратует за рыночные отношения, а дедушки с бабушками, вместе с внуками – против. Отсюда – национал-большевизм. Что касается скинхедов – это явление националистическое и имеет далекие корни, и ничего удивительного здесь нет. Другое дело, что сегодня оно получает все большую поддержку.
Евгения Назарец: Недавно в Омске состоялось очередное занятие Школы публичной политики, где в качестве экспертов побывали директор региональной программы Независимого института социальной политики Наталья Зубаревич и руководитель информационно-аналитической службы Российского общественно-политического центра Святослав Каспе. Журналист омской телерадиокомпании «Антенна семь» Вячеслав Суриков попросил политологов прокомментировать сложившуюся в российских регионах ситуацию с распространением националистических настроений.
Наталья Зубаревич: Это проблема больших городов и очень русских регионов. Большие города, где маргинальный пригород входит в такую зону, и очень русские регионы, которые никогда не имели опыта в мультикультурных контактах: Орел, Тула, вся центральная Россия. И вдруг пошла миграция. Нет той прививки, которая есть в Самарской, Ульяновской области – на стыках этнических зон. Там люди издавна жили в мультикультурном этническом пространстве. Когда в центральную Россию попадает иная этническая среда, поиск врага сейчас обострен, и вот вам пожалуйста, прямой объект. Это будет больно, долго и бояться этого надо больше, чем наших политических режимов. Это много факторов: первый – классическая этно-идентификация «свой-чужой», второй – это унаследованный от советской власти поиск чужого, как виноватого в том, что происходит с вами; третий – это социальная ущемленность людей, живущих вокруг Москвы, не так далеко, и понимающих, что вот она - сверкающая Москва, а мы тут в песочнице с лопаткой. Путины приходят и уходят, а вот когда в нации возбуждается такая вещь, это потом очень тяжело.
Святослав Каспе: Я согласен со всем, что сейчас говорилось, только хотелось бы добавить: движение скинхедов – это еще один парадоксальный способ подключиться к западной культуре, к одному из ее ответвлений. Они ведь не в вышитых косоворотках ходят, не с кольями, а в бомберы рядятся. Молодежь крупных городов испытывает жажду вестернизации, так может ей предложить альтернативные варианты?
Евгения Назарец: Александр Владимирович, ваше мнение по поводу высказываний московских политологов?
Александр Перцев: Я недавно был в Воронеже и в местной газете «Коммунар» прочитал удивительную статью, где было написано: «Пора спросить мэра, почему он поставил под удар интересы муниципального предприятия «Городской рынок» и разрешил коммерческую торговлю на улице?» И один циничный депутат говорил о том, что ему ничего не стоит получить разрешение на то, чтобы поставить киоск прямо на площади Ленина. Это характеризует атмосферу, т.е. меняться там ничего не собирается. Рядом растет со страшной скоростью Белгород, там народ включается в рыночные отношения, строит дома для преподавателей, переманивает кадры из Воронежа. Когда ничего не движется, поиск врага обостряется: «Кто виноват?» - «Не мы сами». И никогда не бывает обострения конфликта между нациями, когда они живут бок о бок одинаково. А вот когда кто-то преуспевает, например, приехали армяне, открыли мастерскую по ремонту автомобилей и начали зарабатывать, возникает зависть, тогда-то и возникает образ врага.
Евгения Назарец: А по поводу западничества, что, движение скинхедов – это калька с запада?
Александр Перцев: Отчасти, конечно, да. Как ни парадоксально, большую роль, мне кажется, сыграл фильм про Штирлица, когда наши любимые актеры надевали фашисткую форму и вызывали симпатии. Симпатичнейшие образы Броневого и Табакова в этой форме тогда на многих повлияли и образ врага в фашистской форме был разрушен. Конечно, есть и такое стремление приобщиться к западу, но надо упомянуть еще одну вещь – молодежь всегда тянулась к коллективу. Если у нее сегодня коллектива нет - каждый сам за себя, то хочется, чтобы было какое-то альтернативное объединение, а не скинхедевское.
Евгения Назарец: Прежде чем продолжить наш разговор, выслушаем мнение нашего слушателя.
Слушатель: Любовь Сергеевна из Подольска. С нашей молодежью 15-17–ти лет, видимо, не проводят никаких бесед о том, кто такие скинхеды. Любой человек с темными волосами и длинным носом для них враг. Моя родня до 10-го колена - все русские, но с темными глазами, бровями и длинным носом. И когда моего внука, русского по крови, приняв за чурку, сильно избили, то получается, что русские бьют русских.
Александр Перцев: Как я уже говорил, это происходит не только в больших городах, это какие-то маргинальные группы, которые не вписываются в жизнь сегодня. Люди, пившие чай на работе и просто отсиживающиеся, сегодня не вписываются. Людей надо учить, как вписываться в рыночные отношения. Это один выход. Второй: в Австрии на издание любого журнала государство дает субсидию, потому что надо высказаться. Есть такое определение бокса – обмен мнениями между джентельменами при помощи жестов. Если люди разговаривают цепями, дрынами, надо их попробовать научить выражать свою мысль при помощи печатного слова, дискуссий. Надо уметь разговаривать в обществе.
Евгения Назарец: Россияне связывают радикальный протест с экологией и, в значительной степени, с политикой. Недавно в Екатеринбурге провели демонстративную акцию журналисты. Они объявили бойкот видному свердловскому политику, председателю топливного комитета Госдумы, руководителю межрегионального координационного совета «Единой России» по Уральскому федеральному округу Валерию Язьеву. У нас на связи вдохновитель этой акции, журналист газеты «Капитал» Мария Истомина. Мария, я правильно изложила суть акции?
Мария Истомина: Да, мы выступали против хамства Валерия Афанасьевича Язьева. Я думаю, нам это удалось.
Евгения Назарец: Удалось провести акцию, а вот добиться результата удалось? На что вы рассчитывали?
Мария Истомина: Мы расчитывали оказать воздействие не на Язьева, а показать федеральному руководству партии «Единая Россия», какие люди у них работают в регионе. На пресс-конференции присутствовал также член федерального правления «Единой России» Олег Ковалев и был шокирован всем произошедшим, и сказал, что жалеет, что речь на конференции шла в основном о личности Валерия Афанасьевича Язьева, а не о конкретных делах. Так что цели своей мы добились.
Евгения Назарец: Почему вы думаете что «Единая Россия» обернется против Язьева, а не против журналистов, которые, в общем-то, упрекнули эту организацию в том, что в ней состоят неблаговидные люди?
Мария Истомина: Может обернуться и так, мы не исключаем этого. Но хочется надеяться, что руководство «Единой России» задумается, какие люди у них на местах.
Евгения Назарец: Как отреагировали на вашу акцию другие политики?
Мария Истомина: После акции к нам поступило много звонков, и в том числе правительственная телеграмма от одного депутата Государственной Думы, где он выражал нам благодарность за такой мужественный поступок.
Евгения Назарец: Мария, насколько я знаю, это была не первая акция, не первый так называемый политический флэш-моб, который организовала группа «Солидарность». Предыдущая акция тоже была вызвана поведением властей, расскажите о ней.
Мария Истомина: Предыдущая акция проходила в здании Белого дома (здании областного правительства) на заседании областной думы. Дело в том, что весной вышел указ об ограничении формы одежды внутри здания областного правительства. На самом деле я считаю, что каждый человек сам должен решать, как ему выглядеть и соответствует ли это месту. В указе было прописано, что нельзя носить майки с нецензурной лексикой на русском и иностранных языках. Мы решили пошутить и заодно проверить интеллектуальный уровень наших депутатов, написав на футболках японские иероглифы. Некоторые из депутатов не поняв, что же там написано, предположили что это нецензурные высказывания, хотя это были слова «трава», «птица» и другие вполне мирные высказывания.
Слушатель: Валентин Кузнецов из комитета по правам человека, Омск. Я хотел поддержать вашего эксперта. Третьего октября мы проводили митинг всех организаций, приглашая на дикуссию по поводу реформ в нашей стране. Так сотрудники милиции арестовывали лимоновцев только за то, что они пришли на эту дискуссию. Милиционеры так безобразно составили протоколы, нарушили все законодательства, что мы, как правозащитники, обязаны были в судебном порядке защищать права этих лимоновцев. Я говорил: дайте возможность дискутировать, и мы их в логическом порядке поставим на место. Нет, силовым методом, методом ломания хотят отодвинуть молодых людей от их идеологии. А это невозможно.
Евгения Назарец: Хотелось бы подключить к разговору о радикальном протесте в России Романа Юшкова, руководителя Анархо-экологического сопротивления в Перми. Роман, что вкладывается в понятие анархо-экологического сопротивления?
Роман Юшков: Организация была создана два года назад несколькими радикальными зелеными и именно молодыми людьми - анархистами. Эти молодые люди действительно читают Бакунина, Кропоткина, верят в возможность децентрализованного демократического общества, основанного на народной общине самоуправляемой. Возник вот такой симбиоз. Есть в организации анархисты, совершенные, на мой взгляд, идеалисты-романтики, а для нас, экологистов, приставка «анархо» означает принадлежность к радикальному протесту, к левой идеологии.
Евгения Назарец: Анархо-экологическое сопротивление в Перми имеет конфликты с властями на уровне закона. Эти конфликты - следствие того, что вы используете, как метод, нарушение закона? Или потому, что требования, предъявляемые к вам властями неадекватны?
Роман Юшков: И по той, и по другой причине. С одной стороны, власть и милиция постоянно нарушают какие-то наши права, нормы проведения массовых мерроприятий. Не далее как вчера завершился окончательно процесс в областном суде, где мне удалось доказать, что семь суток в августе этого года я незаконно отбыл в заключении. Но, с другой стороны, иногда мы идем на прямое нарушение закона, потому что невозможно без этого обойтись. Например, в феврале этого года к нам приезжал Вагит Аликперов. А «Лукойл» у нас в Перми совершенно неподконтрольный монстр, совершенно неуязвимый, контролирующий все средства массовой информации и при этом создающий колоссальное нарушение прав человека. Например, деревня Павлово Аргинского района просто вымирает из-за деятельности «Лукойла», потому что она находится в середине Кокуйского нефтяного месторождения Мы узнаем менее чем за сутки, что Аликперов будет в этом месте, в это время около областной администрации. И мы просто не можем упустить эту возможность, и в то же время нет никакой возможности заранее оповестить об этом митинге. Поэтому мы просто выходим с растяжками : «Лукойл – ты убийца», «Аликперов – ты негодяй» и естественно все это кончается драками, милицией, арестами.
Евгения Назарец: Возвращаюсь к нашему гостю в студии. Александр Владимирович, есть ли в нынешних политических условиях будущее у радикального протеста в России?
Александр Перцев: Все условия, в которых возникал радикальный протест на Западе в двадцатом веке, в России сейчас складываются. Это нарастающий протест против потребительского мировоззрения среди молодежи, невозможность кого-то вписаться в новые рыночные отношения, невозможность конкурировать с пришельцами. Но я хотел бы сказать о последнем условии. Творческая интеллигенция чувствует себя дискомфортно, равно как при тоталитаризме, так еще больше при рыночном обществе. Вот поэтому-то такой эпатаж. То есть, я считаю, что надо больше разговаривать в обществе, больше создавать на государственные средства независимых трибун, выпускать пар, чтобы люди объясняли, чего они хотят.
