Конюх президента Рамзана Кадырова обрел свободу, улетел на родину его сообщник, и другой развязки у истории истребления одного знаменитого чеченского рода не будет. Она никому не нужна, и в этом, возможно, вся суть этой истории.
Жила-была семья Ямадаевых. В этой семье было много братьев, и все, как на подбор, оказались рождены для славы, правда, в основном, как выяснилось, посмертной. Получив в качестве трофея за победу в первой чеченской войне родной Гудермес, братья Ямадаевы быстро конвертировали свою боевую репутацию во вполне конкретные бонусы. Джабраил Ямадаев стал начальником гудермесской милиции. В этом статусе он наводил ужас на весь город до тех пор, пока в другом родовом гнезде, в Беное, не прилег однажды на диван, уже заминированный, как считается, людьми еще живого тогда Басаева. Посмертно стал Героем России. Потом застрелили на Смоленской набережной старшего из братьев, Руслана. Он к этому времени из авторитетов ичкерийского масштаба уже стал командиром батальона ГРУ "Восток". И тоже Героем России.
А потом в Дубае был расстрелян третий из братьев, Сулим – естественно, герой России. Одной из наиболее известных его операций был захват питерского мясокомбината "Самсон". В апреле 2010-го дубайский суд конюха президента Кадырова Махди Лорнию и гражданина Таджикистана Максуджона Исматова за соучастие в убийстве приговорит к пожизненному заключению. В сентябре один из последних Ямадаевых, Иса, вдруг простил убийц. По дубайскому закону это станет поводом для пересмотра приговора, срок сократится до 27 месяцев. Они истекли в июле 2011-го, и Лорнию с Исматовым отвезли в дубайский аэропорт. На свободу.
Но все это случится потом, когда историю ямадаевского отстрела можно будет с полным на то основанием изучать как новейшую историю Чечни вообще. История Ямадаевых к этому времени уже навязнет в зубах, потому что сюжеты про братков нынче не тянут даже на кинооднодневку. Убийство каждого из братьев – как культурный слой и знак эпохи. Джабраила убил Басаев, но шел уже 2003-й год, время кумиров сопротивления уже давно прошло, симпатий ни к кому не осталось. Войны уже не было, время повального страха еще не наступило. Ямадаевы работали преторианцами у Кадырова-старшего, и, конечно, еще не догадывались, как горько отольются им их насмешки над пацаном, которым для них был сыном клиента, Кадыровым-младшим.
Любая история рода – это еще и история нравов. Нравы в нашей истории таковы, что чеченцам она больше не интересна. В ней нет ни капли романтики, боевой доблести или хотя бы трагедии. Только брезгливость, которая, костенея, и превращается в новейшую историю, и другой нет. От Джабраила до Сулима, или, что то же самое, от Шамиля до Рамзана. От Сулима – к одному из последних братьев, Исе. Он очень долго и забавно уверял всех, что расстрелянный Сулим жив. Когда Рамзан его простил (а не наоборот, что выглядело бы логичней, но тут логика особая), Сулим сразу окончательно умер. Словно лишь для того, чтобы убийцы обрели прощение. Сидеть им оставалось меньше года. И все как-то успокоились, как это бывает в историях со счастливым концом, не вызывавшим сомнений с самого начала.
Жила-была семья Ямадаевых, троих убили, а с четвертым уже никакой необходимости в этом не было. Иса оказался вполне конструктивным и, что-то подсказывает, не слишком требовательным переговорщиком. Эвоюция затухает, от Исы – к одному из встреченных мною в Грозном двоюродных Ямадаевых, который мечтает только о том, чтоб его имя никогда не называлось вслух. Никто ничего не скрывает, никто ни по кому не скорбит. Обычное для новейшей истории дело.
И те, кого дубайский суд никогда не сможет допросить, имеют полное право искренне удивляться – неужели и в самом деле кто-то всерьез считает все это убийством?
Нет, конечно. И теперь все логично.Убийцы обрели свободу и разлетелись по домам. Махди Лорния, наверное, продолжит работать с Рамзаном Кадыровым.
Жила-была семья Ямадаевых. В этой семье было много братьев, и все, как на подбор, оказались рождены для славы, правда, в основном, как выяснилось, посмертной. Получив в качестве трофея за победу в первой чеченской войне родной Гудермес, братья Ямадаевы быстро конвертировали свою боевую репутацию во вполне конкретные бонусы. Джабраил Ямадаев стал начальником гудермесской милиции. В этом статусе он наводил ужас на весь город до тех пор, пока в другом родовом гнезде, в Беное, не прилег однажды на диван, уже заминированный, как считается, людьми еще живого тогда Басаева. Посмертно стал Героем России. Потом застрелили на Смоленской набережной старшего из братьев, Руслана. Он к этому времени из авторитетов ичкерийского масштаба уже стал командиром батальона ГРУ "Восток". И тоже Героем России.
А потом в Дубае был расстрелян третий из братьев, Сулим – естественно, герой России. Одной из наиболее известных его операций был захват питерского мясокомбината "Самсон". В апреле 2010-го дубайский суд конюха президента Кадырова Махди Лорнию и гражданина Таджикистана Максуджона Исматова за соучастие в убийстве приговорит к пожизненному заключению. В сентябре один из последних Ямадаевых, Иса, вдруг простил убийц. По дубайскому закону это станет поводом для пересмотра приговора, срок сократится до 27 месяцев. Они истекли в июле 2011-го, и Лорнию с Исматовым отвезли в дубайский аэропорт. На свободу.
Но все это случится потом, когда историю ямадаевского отстрела можно будет с полным на то основанием изучать как новейшую историю Чечни вообще. История Ямадаевых к этому времени уже навязнет в зубах, потому что сюжеты про братков нынче не тянут даже на кинооднодневку. Убийство каждого из братьев – как культурный слой и знак эпохи. Джабраила убил Басаев, но шел уже 2003-й год, время кумиров сопротивления уже давно прошло, симпатий ни к кому не осталось. Войны уже не было, время повального страха еще не наступило. Ямадаевы работали преторианцами у Кадырова-старшего, и, конечно, еще не догадывались, как горько отольются им их насмешки над пацаном, которым для них был сыном клиента, Кадыровым-младшим.
Любая история рода – это еще и история нравов. Нравы в нашей истории таковы, что чеченцам она больше не интересна. В ней нет ни капли романтики, боевой доблести или хотя бы трагедии. Только брезгливость, которая, костенея, и превращается в новейшую историю, и другой нет. От Джабраила до Сулима, или, что то же самое, от Шамиля до Рамзана. От Сулима – к одному из последних братьев, Исе. Он очень долго и забавно уверял всех, что расстрелянный Сулим жив. Когда Рамзан его простил (а не наоборот, что выглядело бы логичней, но тут логика особая), Сулим сразу окончательно умер. Словно лишь для того, чтобы убийцы обрели прощение. Сидеть им оставалось меньше года. И все как-то успокоились, как это бывает в историях со счастливым концом, не вызывавшим сомнений с самого начала.
Жила-была семья Ямадаевых, троих убили, а с четвертым уже никакой необходимости в этом не было. Иса оказался вполне конструктивным и, что-то подсказывает, не слишком требовательным переговорщиком. Эвоюция затухает, от Исы – к одному из встреченных мною в Грозном двоюродных Ямадаевых, который мечтает только о том, чтоб его имя никогда не называлось вслух. Никто ничего не скрывает, никто ни по кому не скорбит. Обычное для новейшей истории дело.
И те, кого дубайский суд никогда не сможет допросить, имеют полное право искренне удивляться – неужели и в самом деле кто-то всерьез считает все это убийством?
Нет, конечно. И теперь все логично.Убийцы обрели свободу и разлетелись по домам. Махди Лорния, наверное, продолжит работать с Рамзаном Кадыровым.
