В Минске начался суд по делу о теракте в минском метро. Редактор белорусской оппозиционной газеты "Народная воля" Светлана Калинкина отмечает, что к следствию по этому делу осталось много вопросов, а власти просто не могли не сделать процесс по этому делу открытым:
- Сразу после того, как произошла эта трагедия, заявления официальных лиц сводились к тому, что за этим стоят какие-то силы в оппозиции. И только позже власти признали, что все-таки оппозиция не имела отношения к этой трагедии. Специально под этот процесс выделили большой актовый зал в Доме правосудия, чтобы все желающие могли прийти. Опасно, честно говоря, было освещать это дело и эту историю, потому что и политики, и журналисты были предупреждены официально прокуратурой о том, что будут нести уголовную ответственность, если их прогнозы, предположения и так далее не будут соответствовать действительности. Поэтому я бы не сказала, что следствие освещалось широко. В основном государственные СМИ ограничивались сообщениями из прокуратуры, и глубоко не копали.
Интерес к процессу большой, потому что за все это время никаких таких серьезных доказательств вины этих двух молодых людей, которые сегодня на скамье подсудимых, представлены не были, и обвинение удивляет. То есть, оказывается, молодые ребята, еще учась в школе, уже делали какие-то бомбы. Где они брали взрывчатку, так и не выяснено. В общем, вопросов очень много. Поэтому, конечно, интерес к этому процессу огромный, журналистов присутствует много, освещаться процесс будет широко, хотя фото- и видеосъемку уже сегодня запретили.
- Вы упомянули о тех трудностях, с которыми сталкивались журналисты. А были ли какие-то попытки провести независимое расследование?
- Попытки такие предпринимались и до сих пор предпринимаются. Например, когда-то бригадой спецназа армейского, расквартированной под Минском, командовал некто Владимир Бородач. Он выступал несколько раз с публикациями на эту тему, доказывая, что необученные люди сами не могут взрывное устройство сделать, не покалечившись. То есть, главные загадки это следствие пока не раскрыло. Но власти делали вид, что они не замечают этих публикаций, и упорно ведут к тому, что следствие прошло объективно, виновные найдены, и все желающие могут в этом убедиться по итогам суда.
- Трудно было добиться публичности этого процесса?
- Нет. Был такой накал страстей в обществе после этого теракта, это настолько необычное для Беларуси происшествие, такое было большое недоверие общества к власти, которая заявила на следующий же день, что виновные найдены, что, я думаю, власти понимали, что нет другого выхода, кроме как делать процесс открытым. Потому что если бы его закрыли, если бы туда не пустили журналистов и родственников, то слухи о том, что взрыв в метро имеет совершенно другие корни и совершенно других виновных, просто накрыли бы Беларусь, как волна цунами.
- Насколько активно сейчас обсуждается возможность вынесения смертного приговора подсудимым по этому делу?
- В Беларуси сохраняется смертный приговор, и практически нет шансов, что если одного, по крайней мере, из обвиняемых признают виновным во взрыве, ему будет вынесена какая-то иная мера наказания. Это понимают практически все. Призывы Европы и мирового сообщества ввести хотя бы мораторий на смертную казнь, в Беларуси игнорируются. В Беларуси расстреливают людей, даже когда их дела еще находятся на рассмотрении в комитете по правам человека ООН. Поэтому фактически шансов на то, что приговор, если их признают виновными, будет другим, нет. У нас смертные приговоры выносятся за гораздо меньшее количество жертв. Поэтому, к сожалению, в этом смысле здесь все предрешено, и большинство это понимают. Другое дело, что есть много людей, которые искренне считают, что поскольку такой страшный теракт, такое количество жертв, то виновных следует распять, казнить прямо на площади. Такие нестроения тоже есть в Беларуси.
- Сразу после того, как произошла эта трагедия, заявления официальных лиц сводились к тому, что за этим стоят какие-то силы в оппозиции. И только позже власти признали, что все-таки оппозиция не имела отношения к этой трагедии. Специально под этот процесс выделили большой актовый зал в Доме правосудия, чтобы все желающие могли прийти. Опасно, честно говоря, было освещать это дело и эту историю, потому что и политики, и журналисты были предупреждены официально прокуратурой о том, что будут нести уголовную ответственность, если их прогнозы, предположения и так далее не будут соответствовать действительности. Поэтому я бы не сказала, что следствие освещалось широко. В основном государственные СМИ ограничивались сообщениями из прокуратуры, и глубоко не копали.
Интерес к процессу большой, потому что за все это время никаких таких серьезных доказательств вины этих двух молодых людей, которые сегодня на скамье подсудимых, представлены не были, и обвинение удивляет. То есть, оказывается, молодые ребята, еще учась в школе, уже делали какие-то бомбы. Где они брали взрывчатку, так и не выяснено. В общем, вопросов очень много. Поэтому, конечно, интерес к этому процессу огромный, журналистов присутствует много, освещаться процесс будет широко, хотя фото- и видеосъемку уже сегодня запретили.
- Вы упомянули о тех трудностях, с которыми сталкивались журналисты. А были ли какие-то попытки провести независимое расследование?
- Попытки такие предпринимались и до сих пор предпринимаются. Например, когда-то бригадой спецназа армейского, расквартированной под Минском, командовал некто Владимир Бородач. Он выступал несколько раз с публикациями на эту тему, доказывая, что необученные люди сами не могут взрывное устройство сделать, не покалечившись. То есть, главные загадки это следствие пока не раскрыло. Но власти делали вид, что они не замечают этих публикаций, и упорно ведут к тому, что следствие прошло объективно, виновные найдены, и все желающие могут в этом убедиться по итогам суда.
- Трудно было добиться публичности этого процесса?
- Нет. Был такой накал страстей в обществе после этого теракта, это настолько необычное для Беларуси происшествие, такое было большое недоверие общества к власти, которая заявила на следующий же день, что виновные найдены, что, я думаю, власти понимали, что нет другого выхода, кроме как делать процесс открытым. Потому что если бы его закрыли, если бы туда не пустили журналистов и родственников, то слухи о том, что взрыв в метро имеет совершенно другие корни и совершенно других виновных, просто накрыли бы Беларусь, как волна цунами.
- Насколько активно сейчас обсуждается возможность вынесения смертного приговора подсудимым по этому делу?
- В Беларуси сохраняется смертный приговор, и практически нет шансов, что если одного, по крайней мере, из обвиняемых признают виновным во взрыве, ему будет вынесена какая-то иная мера наказания. Это понимают практически все. Призывы Европы и мирового сообщества ввести хотя бы мораторий на смертную казнь, в Беларуси игнорируются. В Беларуси расстреливают людей, даже когда их дела еще находятся на рассмотрении в комитете по правам человека ООН. Поэтому фактически шансов на то, что приговор, если их признают виновными, будет другим, нет. У нас смертные приговоры выносятся за гораздо меньшее количество жертв. Поэтому, к сожалению, в этом смысле здесь все предрешено, и большинство это понимают. Другое дело, что есть много людей, которые искренне считают, что поскольку такой страшный теракт, такое количество жертв, то виновных следует распять, казнить прямо на площади. Такие нестроения тоже есть в Беларуси.
