Александр Генис: Продолжая тему интеллекта животных и обезьян в частности, я хочу вернуться к теме, которую мы уже несколько лет назад обсуждали в ''Американском часе''.
Но сперва - преамбула. Согласно долгому и подробному исследованию специалистов, в ближайшее время с лица Земли исчезнет одна четверть видов всех млекопитающих. Эта биологическая катастрофа начнется с больших животных. Первыми, как говорят эксперты, станут наши ближайшие родственники - приматы. Так, сегодня под непосредственной угрозой исчезновения находятся 80% всех видов человекообразных обезьян в Южной и Юго-Восточной Азии. О том, как спасти наших соседей и близких, спорят ученые-экологи всех стран, но самой, пожалуй, радикальной мерой стало решение наделить приматов юридическими правами. В 2008 году такой закон был принят в Испании. В связи с этим историческим событием корреспонденту ''Американского часа'' Ирине Савиновой удалось побеседовать с одним из самых знаменитых сегодня философов Питером Сингером.
Мировую славу ему принесла книга ''Освобождение животных'', которую называют ''Библией экологического движения''. Австралиец по происхождению, Питер Сингер живет в Америке, где он возглавляет кафедру биоэтики в Принстоне. В 2005 году журнал "Тайм" включил его в список "Ста самых влиятельных людей". Директор "Проекта человекообразные обезьяны" (''The Great Ape Project'') Питер Сингер (Peter Singer) вместе с коллегами разработал новые принципы отношения к приматам.
Вот отрывок из беседы с Питером Сингером, в котором он объясняет, что такое права животных и почему их надо защищать.
Ирина Савинова: Какое самое главное право животных – не быть убитыми для употребления в пищу?
Питер Сингер: Да, конечно, но человекообразных обезьян это не касается, во всяком случае, в западном мире их не употребляют в пищу. Хотя в Африке в каких-то странах это имеет место. Фундаментальным правом приматов является право иметь права. Решение испанского парламента сводится к следующему: вот разумные существа, у которых есть права, они – часть нашего соблюдающего моральные принципы общества, они не наша собственность, мы не можем распоряжаться ими как хотим. У них есть права, и к ним самим нужно относиться с уважением. Вот в чем смысл.
Ирина Савинова: Человекообразные обезьяны, с которыми мы делим более 98 процентов ДНК, оказались выделенными в специальную категорию. Ну а как быть с дельфинами, слонами, попугаями? Ведь все эти животные тоже наделены в той или иной степени разумом? Им тоже нужны права?
Питер Сингер: Конечно, можно утверждать, что они должны иметь права. Наша организация защищает именно человекообразных обезьян, ибо у нас есть явные доказательства того, что они - существа близкие нам. Приматы знают, кто они такие, они вступают в отношения с другими обезьянами, они могут выучить язык человека, то есть, язык жестов. Все говорит в пользу того, что если мы наделяем правами маленького ребенка или интеллектуально недоразвитого человека, то эти же права можно дать и обезьяне. Мы такие же приматы, как они. В случае же дельфинов, слонов или даже собак и свиней нет явного свидетельства того, что у них есть такие же интеллектуальные способности, как и у приматов. Я не хочу сказать, что их нет, просто наука еще не установила, есть ли у них такие качества, как у человекообразных обезьян.
Ирина Савинова: Если обезьяны так близки нам, где проходит граница между нами и ними? В чем разница? В том, что у нас есть душа?
Питер Сингер: Нет, я не думаю, что в этом разница. Я не верю, что наличие души отличает нас от них. Если соотносить душу с религиозным понятием "бессмертная душа", тогда я полностью не согласен: я не религиозен и не верю, что человек или любое другое животное имеет душу в таком смысле. Если понимать душу как разум и сознание, тогда я скажу, что и человек, и человекообразная обезьяна имеют ее.
Ирина Савинова: Церковь прямо заявила, что решение о наделении обезьян правами противоречит ее догматам, ибо отрицает божественный замысел, поставивший человека над животными, сделавшим нас венцом творения. Как Вы относитесь к этой позиции?
Питер Сингер: Разумеется, раз я не религиозен, я не верю, что существует какой-то божественный замысел, поставивший человека над животными или вообще определивший его превосходство над всем. Я также скажу, что всякое плюралистическое общество, создавая законы, не должно руководствоваться постулатами той или иной церкви. Законодательство должно быть в понятной и приемлемой для всех членов общества форме. Религиозное же убеждение по своей природе отнюдь не такое. Среди нас есть и христиане, и евреи, и мусульмане, и буддисты, а также атеисты и агностики, и я не думаю, что нужно писать законы, основываясь на верованиях членов той или иной церкви или религии.
Ирина Савинова: Позиция церкви ясна. Но то же говорит и закон.
Питер Сингер: Действительно, в большинстве стран закон считает животных собственностью, рассматривая их как неодушевленные предметы. Это значит, что отношение к шимпанзе не должно отличаться от отношения к куску дерева или, к примеру, к капусте. Я считаю это глубоко неверным. Юриспруденция должна признать различие. Что и происходит: законы уже начали меняться. Так, Европейский Союз признал, что животные принадлежат к классу разумных существ. Что именно из этого вытекает, еще не ясно, но уже понятно, что животное – не вещь, им нельзя владеть, его нельзя безнаказанно уничтожать. Такому положению дел должен был быть положен конец.
