Для американцев Перл-Харбор – все равно что для нас Цусима. Синоним национальной катастрофы. Про теракты 11 сентября говорят, что это второй Перл-Харбор. Про экономический кризис – что это "экономический Перл-Харбор". Но у этого события есть и другое название – День позора.
Америка долго не хотела вступать в войну. В Конгрессе и прессе шли бурные дебаты на эту тему. И дело не только в том, что воевать никому не хочется, но еще и в том, что в немецкую экономику были инвестированы огромные средства. После заключения Версальского мира разработан международный план (и не один), согласно которому Германии были предоставлены кредиты. Американские компании открыли в Германии свои филиалы. Никому не хотелось терять эти активы. К "партии мира" принадлежали, например, будущие госсекретарь и директор ЦРУ братья Даллесы, отец будущего президента Джозеф Кеннеди, отец и дед двух других президентов Прескотт Буш. Да и военные не видели острой необходимости участия США в европейской войне.
Нападение японцев на Гавайи стало до такой степени неожиданным, что командиры кораблей и эскадрилий поднимали экипажи по тревоге ранним воскресным утром, добавляя к команде слова "это не учения, это настоящая война". Такое же разъяснение содержала радиограмма в Вашингтон: "ВОЗДУШНЫЙ НАЛЕТ НА ПЕРЛ-ХАРБОР, ЭТО НЕ УЧЕНИЯ. ПОВТОРЯЮ: ЭТО НЕ УЧЕНИЯ".
Американцы ожидали нападения на Филиппины, Бирму, Малайю, тихоокеанские острова, но атаку на Гавайи считали невероятной. Почему японцы сделали это? Они что, считали себя сильней американцев? Надеялись выиграть войну? С сегодняшней точки зрения эта атака выглядит безрассудной авантюрой. Расчет был именно на то, что американцы не хотят воевать. Что полномасштабной войны на Тихом океане не будет, а будет серия точечных ударов, после которых США и Япония подпишут мир, и Япония получит свою "великую восточную зону сопроцветания", то есть территории в Юго-Восточной Азии.
Японцы недооценили Америку. Перл-Харбор положил конец всем спорам. Голоса изоляционистов умолкли. Уже на следующий день президент Рузвельт прибыл в Капитолий, чтобы выступить перед обеими палатами Конгресса. У здания его ждала огромная толпа, репортеры, было выставлено оцепление конной полиции. Президента сопровождал сын Джимми в форме капитана морской пехоты. Рузвельт улыбнулся публике и сделал ободряющий жест рукой.
Самое главное он сказал в первой же фразе:
"Вчера, 7 декабря 1941 года, в день, навсегда отмеченный позором..."
Слово "позор", будто мощный электрический разряд, пробудило страну.
Сенат проголосовал за объявление войны единогласно, в нижней палате против был подан один голос. Это была первая женщина, избранная в Конгресс, республиканка Джанет Рэнкин. Она была пацифисткой и голосовала против вступления в Первую мировую войну тоже. 11 декабря была объявлена война Германии и Италии.
Спустя две недели под Рождество в Вашингтон для обсуждения дальнейших планов прибыл Черчилль. Визит был тайным, поэтому когда у Белого Дома собрался народ на традиционную церемонию зажигания елки – из соображений безопасности елку в тот раз поставили внутри ограды Белого Дома на Южной лужайке – когда на балкон вместе с Рузвельтом вышел Черчилль, это было полным сюрпризом для публики. Черчилль произнес тогда одну из своих лучших военных речей.
"Cегодня, - сказал он, - посреди войны, которая ревет и беснуется по всем морям и землям, подступая все ближе к нашим сердцам и домам, среди всего этого хаоса, сегодня вечером дух мира приходит в каждый наш дом. И мы можем забыть, по крайней мере на одну ночь, об осаждающих нас тревогах и опасностях и устроить детям вечер счастья в грозовом мире. Сегодня, пусть на одну только ночь, каждый дом англоязычного мира должен стать ярко освещенным островом счастья и мира. Перед тем как мы снова вернемся к суровой реальности и тяжким временам, которые ждут нас впереди, преисполнимся решимости пойти на любые жертвы ради того, чтобы у наших детей впредь никто не посмел отнять их наследие и право жить в свободном и достойном мире".
Америка долго не хотела вступать в войну. В Конгрессе и прессе шли бурные дебаты на эту тему. И дело не только в том, что воевать никому не хочется, но еще и в том, что в немецкую экономику были инвестированы огромные средства. После заключения Версальского мира разработан международный план (и не один), согласно которому Германии были предоставлены кредиты. Американские компании открыли в Германии свои филиалы. Никому не хотелось терять эти активы. К "партии мира" принадлежали, например, будущие госсекретарь и директор ЦРУ братья Даллесы, отец будущего президента Джозеф Кеннеди, отец и дед двух других президентов Прескотт Буш. Да и военные не видели острой необходимости участия США в европейской войне.
Нападение японцев на Гавайи стало до такой степени неожиданным, что командиры кораблей и эскадрилий поднимали экипажи по тревоге ранним воскресным утром, добавляя к команде слова "это не учения, это настоящая война". Такое же разъяснение содержала радиограмма в Вашингтон: "ВОЗДУШНЫЙ НАЛЕТ НА ПЕРЛ-ХАРБОР, ЭТО НЕ УЧЕНИЯ. ПОВТОРЯЮ: ЭТО НЕ УЧЕНИЯ".
Американцы ожидали нападения на Филиппины, Бирму, Малайю, тихоокеанские острова, но атаку на Гавайи считали невероятной. Почему японцы сделали это? Они что, считали себя сильней американцев? Надеялись выиграть войну? С сегодняшней точки зрения эта атака выглядит безрассудной авантюрой. Расчет был именно на то, что американцы не хотят воевать. Что полномасштабной войны на Тихом океане не будет, а будет серия точечных ударов, после которых США и Япония подпишут мир, и Япония получит свою "великую восточную зону сопроцветания", то есть территории в Юго-Восточной Азии.
Японцы недооценили Америку. Перл-Харбор положил конец всем спорам. Голоса изоляционистов умолкли. Уже на следующий день президент Рузвельт прибыл в Капитолий, чтобы выступить перед обеими палатами Конгресса. У здания его ждала огромная толпа, репортеры, было выставлено оцепление конной полиции. Президента сопровождал сын Джимми в форме капитана морской пехоты. Рузвельт улыбнулся публике и сделал ободряющий жест рукой.
Самое главное он сказал в первой же фразе:
"Вчера, 7 декабря 1941 года, в день, навсегда отмеченный позором..."
Слово "позор", будто мощный электрический разряд, пробудило страну.
Сенат проголосовал за объявление войны единогласно, в нижней палате против был подан один голос. Это была первая женщина, избранная в Конгресс, республиканка Джанет Рэнкин. Она была пацифисткой и голосовала против вступления в Первую мировую войну тоже. 11 декабря была объявлена война Германии и Италии.
Спустя две недели под Рождество в Вашингтон для обсуждения дальнейших планов прибыл Черчилль. Визит был тайным, поэтому когда у Белого Дома собрался народ на традиционную церемонию зажигания елки – из соображений безопасности елку в тот раз поставили внутри ограды Белого Дома на Южной лужайке – когда на балкон вместе с Рузвельтом вышел Черчилль, это было полным сюрпризом для публики. Черчилль произнес тогда одну из своих лучших военных речей.
"Cегодня, - сказал он, - посреди войны, которая ревет и беснуется по всем морям и землям, подступая все ближе к нашим сердцам и домам, среди всего этого хаоса, сегодня вечером дух мира приходит в каждый наш дом. И мы можем забыть, по крайней мере на одну ночь, об осаждающих нас тревогах и опасностях и устроить детям вечер счастья в грозовом мире. Сегодня, пусть на одну только ночь, каждый дом англоязычного мира должен стать ярко освещенным островом счастья и мира. Перед тем как мы снова вернемся к суровой реальности и тяжким временам, которые ждут нас впереди, преисполнимся решимости пойти на любые жертвы ради того, чтобы у наших детей впредь никто не посмел отнять их наследие и право жить в свободном и достойном мире".
