По информации российских экологов, площадь разлива нефти на месторождении Романа Требса в Ненецком АО, случившегося 20 апреля, значительно увеличилась и достигла 42 тысяч квадратных метров. Защитники природы ссылаются на данные спутникового снимка с аппарата SPOT 5 кампании "СКАНЕКС".
Месторождение Требса принадлежит ОАО "Башнефть". По сведениям пресс-службы кампании, разлив нефти локализован, в настоящее время проводится сбор, откачка и вывоз нефти с места аварии. В "Башнефти" говорят, что проверили все ближайшие водоемы и водотоки, и утверждают, что нефть туда не попала. Координатор Арктического проекта организации "Гринпис" в России Евгения Белякова полагает, что официальные сообщения о масштабах и возможных последствиях аварии не отражают реального положения вещей - и объясняет, почему защитники природы расценивают случившееся в Ненецком АО как экологическую катастрофу местного масштаба:
- В соответствии с законодательством аварии присваивается статус региональной или федеральной в зависимости не от площади, а от объема вылившейся нефти. А тут мы можем полагаться только на те цифры, которые нам сообщают официальные лица, представители компании "Башнефть" и представители администрации Ненецкого округа. Пока они сообщают о 2000 тонн нефти. Это находится в пределах региональной аварии. Но тут вопрос не в формальном отношении к тому, что происходит. Речь о тундре, непосредственно прилегающей к Баренцевом море, к Печорскому заливу, любое загрязнение которого - это катастрофа в исторической перспективе неликвидируемая. Тундровые экосистемы очень медленно восстанавливаются.
С таянием снега нефтепродукты и сырая нефть утекут в ближайшие реки. Это убьет часть растительности, отравит часть животного мира. Дальше это загрязнение будет так или иначе продолжаться по цепочке. Масштаб последствий будет зависеть от качества уборки этой нефти. И только ли нефть придется убирать? Как следовало из сообщений, то, что там добывают - это не чистая нефть. Это, во-первых, нефть, смешанная с попутным газом, во-вторых, смешанная с попутной водой. Эта вода -высокоминерализованный раствор, который содержит в себе очень много серы. Эта вода окрашена в буроватый цвет. Она утекает значительно быстрее и интенсивнее, чем нефть, и не встречает на своем пути преград. Ее-то как раз никто и не собирает. Этот раствор не очень сильный, но его достаточно для уничтожения всего живого – это раствор серной кислоты.
Там, где разлилась попутная вода, тундра мертвая. Это просто выжженная территория, на которой ничего не растет несколько лет, и очень медленно восстанавливается.
Попутешествовав несколько по регионам нефтедобычи, я знаю, что если разлив находится далеко от основных дорог, если ограничен доступ общественных контролеров, разливы иногда не убираются десятилетиями. У нас проблема разлива существует из-за очень старых трубопроводов. Они очень быстро выходят из строя из-за довольно агрессивной среды - нефти и воды, которые по ним прокачиваются. А ремонтировать их нефтяные компании не хотят, говорят, что это слишком дорого.
На уборку нефти у них тоже нет сил, средств и стимула. Если бы за скрытый или плохо убранный разлив нефтяников лишали лицензий, наверное, они бы шевелились интенсивнее. Но им просто назначают штраф, который на фоне их доходов довольно незначительный. А лицензии их могу лишить, если только они налоги не заплатят. В нашей стране вопрос пополнения федерального бюджета стоит острее, чем вопрос сохранения благоприятной окружающей среды.
В рамках конкретной территории - это экологическая катастрофа. В рамках страны – нет. Но саму ситуацию с нефтяными разливами вполне можно назвать экологической катастрофой, которая происходит очень тихо, незаметно на территории нашей страны уже очень много лет.
Месторождение Требса принадлежит ОАО "Башнефть". По сведениям пресс-службы кампании, разлив нефти локализован, в настоящее время проводится сбор, откачка и вывоз нефти с места аварии. В "Башнефти" говорят, что проверили все ближайшие водоемы и водотоки, и утверждают, что нефть туда не попала. Координатор Арктического проекта организации "Гринпис" в России Евгения Белякова полагает, что официальные сообщения о масштабах и возможных последствиях аварии не отражают реального положения вещей - и объясняет, почему защитники природы расценивают случившееся в Ненецком АО как экологическую катастрофу местного масштаба:
- В соответствии с законодательством аварии присваивается статус региональной или федеральной в зависимости не от площади, а от объема вылившейся нефти. А тут мы можем полагаться только на те цифры, которые нам сообщают официальные лица, представители компании "Башнефть" и представители администрации Ненецкого округа. Пока они сообщают о 2000 тонн нефти. Это находится в пределах региональной аварии. Но тут вопрос не в формальном отношении к тому, что происходит. Речь о тундре, непосредственно прилегающей к Баренцевом море, к Печорскому заливу, любое загрязнение которого - это катастрофа в исторической перспективе неликвидируемая. Тундровые экосистемы очень медленно восстанавливаются.
С таянием снега нефтепродукты и сырая нефть утекут в ближайшие реки. Это убьет часть растительности, отравит часть животного мира. Дальше это загрязнение будет так или иначе продолжаться по цепочке. Масштаб последствий будет зависеть от качества уборки этой нефти. И только ли нефть придется убирать? Как следовало из сообщений, то, что там добывают - это не чистая нефть. Это, во-первых, нефть, смешанная с попутным газом, во-вторых, смешанная с попутной водой. Эта вода -высокоминерализованный раствор, который содержит в себе очень много серы. Эта вода окрашена в буроватый цвет. Она утекает значительно быстрее и интенсивнее, чем нефть, и не встречает на своем пути преград. Ее-то как раз никто и не собирает. Этот раствор не очень сильный, но его достаточно для уничтожения всего живого – это раствор серной кислоты.
Там, где разлилась попутная вода, тундра мертвая. Это просто выжженная территория, на которой ничего не растет несколько лет, и очень медленно восстанавливается.
Попутешествовав несколько по регионам нефтедобычи, я знаю, что если разлив находится далеко от основных дорог, если ограничен доступ общественных контролеров, разливы иногда не убираются десятилетиями. У нас проблема разлива существует из-за очень старых трубопроводов. Они очень быстро выходят из строя из-за довольно агрессивной среды - нефти и воды, которые по ним прокачиваются. А ремонтировать их нефтяные компании не хотят, говорят, что это слишком дорого.
На уборку нефти у них тоже нет сил, средств и стимула. Если бы за скрытый или плохо убранный разлив нефтяников лишали лицензий, наверное, они бы шевелились интенсивнее. Но им просто назначают штраф, который на фоне их доходов довольно незначительный. А лицензии их могу лишить, если только они налоги не заплатят. В нашей стране вопрос пополнения федерального бюджета стоит острее, чем вопрос сохранения благоприятной окружающей среды.
В рамках конкретной территории - это экологическая катастрофа. В рамках страны – нет. Но саму ситуацию с нефтяными разливами вполне можно назвать экологической катастрофой, которая происходит очень тихо, незаметно на территории нашей страны уже очень много лет.
