Закончился учебный год, российские выпускники празднуют освобождение от школьной повинности, их родители подсчитывают проходные баллы, а педагоги и директора оценивают свои дальнейшие перспективы.
Подводили итоги года в образовании и на традиционном семинаре Института развития образования в Высшей школе экономике.
Тема семинара носила ретроспективный характер. Участникам были разосланы материалы дискуссии 2003 года и были заданы вопросы:
- Как изменилась повестка дня и представления о ключевых трендах?
- Какие возможности реализованы или упущены?
Прозвучал также вопрос относительно будущего: что о ожидать от системы образования к 2022 году?
Начали, правда, с анализа прогнозов десятилетней давности. Научный руководитель Института развития образования, профессор ВШЭ Исаак Фрумин полагает, что ожидания экспертов в сфере образования не оправдались:
- Тогда у нас было ощущение, что школа вот-вот закончит свое глобальное доминирование. Ярослав Кузьминов прямо говорил: 80-90 процентов детей и 60-70 процентов их родителей делать уроки будут в Интернете. Кроме того, мы ожидали, что усилится развитие системы дополнительного профессионального образования. Мы обсуждали, что вот, наконец, сейчас с помощью подушевого финансирования, общественного управления заработают механизмы рынка. Такой системы, в которой потребитель компетентен, диктует, или, по крайней мере, вступает в диалог о своих правах с поставщиком услуги. При этом мы понимали, что у нас возникнут риски неравенства. Сегодня читать этот текст странно, но еще более странно то, что так мало за это время произошло изменений. Если мы сравним переход от 1993-го к 2003-му и затем переход от 2003-го к 2012-му, то в системе общего образования очевидно реализовался сценарий, который Анатолий Пинский тогда назвал инерционным и который нам казался не очень вероятным.
Почему так произошло? Свою версию предлагает главный редактор журнала, директор школы Константин Ушаков:
- Прогнозы негативного, пессимистического развития событий оказались абсолютно точны. Приблизительными оказались всякие попытки описывать позитивное развитие будущего. Это говорит, между прочим, не о системе образования, это говорит о состоянии нашей экспертной группы. Мы крайне квалифицированны и точны в предсказании негативного развития событий и крайне беспомощны, я имею в виду себя, например, в попытке указать, найти позитивные сценарии. Если мы посмотрим программу "2020", ту самую, которую мы писали, то там будет то же самое. Очень точно, детально, с пониманием дела прописано несколько негативных сценариев развития событий, но если посмотреть, что там написано по модернизационному сценарию, то становится ясно, что у экспертной группы, к которой я и себя причисляю, видения будущего нет.
Тему будущего продолжила директор Центра экономики непрерывного образования Татьяна Клячко:
- Сейчас мы очень серьезно относимся к "2020". Мы пишем для этой программы хорошие тексты, и думаем, на что-то можем повлиять. Но за парты в 2009 году сели дети, которые выйдут из школы в 2020 и, соответственно, мы фактически получим то, что было в 2009 году, поскольку их учат те учителя, они учатся по тем учебникам и так далее. Соответственно, когда мы говорим о будущем, о программе "2020", мы должны подумать, о каком времени мы вообще говорим и о каких детях. О тех, которые в 2020 сядут за парты, и мы им предложим другую траекторию? Или о тех детях, которые в промежутке будут? Ведь сейчас, сегодня, за парты сядут дети, которые выйдут из школы в 2023 году. А мы еще только про 2020 думаем. Был принят стандарт старшей школы. И нам было сказано, - возможно, чтобы успокоить общественность, - что он начнет реализовываться с 2020 года. Однако за этот срок произойдет столько изменений, что я не понимаю смысла принятия этого стандарта.
Действительно, принятые недавно стандарты средней и старшей школы к моменту вступления в силу могут устареть. Впрочем, это не только российская проблема, поскольку в сфере образования наметился системный кризис. Какие навыки будут востребованы через 10 лет, сегодня не знает никто.
Подводили итоги года в образовании и на традиционном семинаре Института развития образования в Высшей школе экономике.
Тема семинара носила ретроспективный характер. Участникам были разосланы материалы дискуссии 2003 года и были заданы вопросы:
- Как изменилась повестка дня и представления о ключевых трендах?
- Какие возможности реализованы или упущены?
Прозвучал также вопрос относительно будущего: что о ожидать от системы образования к 2022 году?
Начали, правда, с анализа прогнозов десятилетней давности. Научный руководитель Института развития образования, профессор ВШЭ Исаак Фрумин полагает, что ожидания экспертов в сфере образования не оправдались:
- Тогда у нас было ощущение, что школа вот-вот закончит свое глобальное доминирование. Ярослав Кузьминов прямо говорил: 80-90 процентов детей и 60-70 процентов их родителей делать уроки будут в Интернете. Кроме того, мы ожидали, что усилится развитие системы дополнительного профессионального образования. Мы обсуждали, что вот, наконец, сейчас с помощью подушевого финансирования, общественного управления заработают механизмы рынка. Такой системы, в которой потребитель компетентен, диктует, или, по крайней мере, вступает в диалог о своих правах с поставщиком услуги. При этом мы понимали, что у нас возникнут риски неравенства. Сегодня читать этот текст странно, но еще более странно то, что так мало за это время произошло изменений. Если мы сравним переход от 1993-го к 2003-му и затем переход от 2003-го к 2012-му, то в системе общего образования очевидно реализовался сценарий, который Анатолий Пинский тогда назвал инерционным и который нам казался не очень вероятным.
Почему так произошло? Свою версию предлагает главный редактор журнала, директор школы Константин Ушаков:
- Прогнозы негативного, пессимистического развития событий оказались абсолютно точны. Приблизительными оказались всякие попытки описывать позитивное развитие будущего. Это говорит, между прочим, не о системе образования, это говорит о состоянии нашей экспертной группы. Мы крайне квалифицированны и точны в предсказании негативного развития событий и крайне беспомощны, я имею в виду себя, например, в попытке указать, найти позитивные сценарии. Если мы посмотрим программу "2020", ту самую, которую мы писали, то там будет то же самое. Очень точно, детально, с пониманием дела прописано несколько негативных сценариев развития событий, но если посмотреть, что там написано по модернизационному сценарию, то становится ясно, что у экспертной группы, к которой я и себя причисляю, видения будущего нет.
Тему будущего продолжила директор Центра экономики непрерывного образования Татьяна Клячко:
- Сейчас мы очень серьезно относимся к "2020". Мы пишем для этой программы хорошие тексты, и думаем, на что-то можем повлиять. Но за парты в 2009 году сели дети, которые выйдут из школы в 2020 и, соответственно, мы фактически получим то, что было в 2009 году, поскольку их учат те учителя, они учатся по тем учебникам и так далее. Соответственно, когда мы говорим о будущем, о программе "2020", мы должны подумать, о каком времени мы вообще говорим и о каких детях. О тех, которые в 2020 сядут за парты, и мы им предложим другую траекторию? Или о тех детях, которые в промежутке будут? Ведь сейчас, сегодня, за парты сядут дети, которые выйдут из школы в 2023 году. А мы еще только про 2020 думаем. Был принят стандарт старшей школы. И нам было сказано, - возможно, чтобы успокоить общественность, - что он начнет реализовываться с 2020 года. Однако за этот срок произойдет столько изменений, что я не понимаю смысла принятия этого стандарта.
Действительно, принятые недавно стандарты средней и старшей школы к моменту вступления в силу могут устареть. Впрочем, это не только российская проблема, поскольку в сфере образования наметился системный кризис. Какие навыки будут востребованы через 10 лет, сегодня не знает никто.
