От редакции: 19 августа 2012 Валентину Данилову исполнилось 64 года. Примерно к этой дате корреспондент РС получил от него очередное письмо для публикации в блоге.
В конце июня по моей просьбе адвокат Елена Евменова подала в Советский суд Красноярска ходатайство об условно-досрочном освобождении.
Вообще-то, закон предписывает рассматривать такие ходатайства, как говорят англичане, as soon as possible (как можно быстрее), или, помягче, in the reasonale time (в разумные сроки). В своем постановлении Пленум Верховного суда РФ (№8 от 21 апреля 2009 г., п. 19) рекомендует судам при рассмотрении вопроса об УДО и смягчении наказания руководствоваться ч.3 статьи 227 УПК РФ, имеющей отношение к срокам рассмотрения уголовных дел в отношении лиц, содержащихся под стражей. Буквально там предписывается рассматривать по мере пресечения (продлению ареста) до 14 дней, а так, в течение 30 дней. У меня из-за занятости судьи в другом процессе суд назначили на 31 августа, т.е. подольше, чем рекомендовано, но если учесть, что ходатайство можно было подавать еще в декабре, а не в июне – это все излишние тонкости. Как-то нелогично высказывать претензию к задержке срока рассмотрения ходатайства, в то время как само ходатайство было подано через полгода после того, как стало можно.
Судья – Репин Евгений Юрьевич. Я заявил ходатайство о личном участии в заседании. Собираю материалы для суда, хотя абсолютной уверенности, что они будут иметь значение для результата, нет.
Т.к. администрация не сочла возможным снять ранее наложенное взыскание в виде одних суток ШИЗО, на суде придется опять вести дискуссию о том, что взыскание не ставило своей целью мое исправление, а просто имело цель принудить меня (хотя я и не возражал) к выполнению правил внутреннего распорядка ИК-17, которые, несомненно, отличаются от аналогичных правил других исправительных учреждений ГУ ФСИН Красноярского края. В Уголовном кодексе в ст. 79 говорится, что лицо, отбывающее наказание, может быть условно-досрочно освобождено, если судом будет признано, что для своего исправления оно не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания. Легко видеть, что ключевым понятием в законе является "исправление".
Если не растекаться мыслью по древу, рассуждая о том, что понимается под исправлением, то ясно, что суд должен убедиться, что у выпускаемого на свободу есть все возможности и условия, чтобы он зарабатывал хлеб свою насущный общественно полезным трудом и имел крышу над головой. Для первоходов – это не ахти какая сложная для суда задача, с теми, кто неоднократно судим, все посложнее, но тоже решаемо. Выпускаемый ведь выходит выходит под надзор, т.е. продолжает отбывать наказание и, если господин достойный, то надзор будет надлежащей плотности, чтобы исключить возможность совершить преступление, разве что попытку (покушение) на совершение преступления с минимальными последствиями для общества.
Любопытно, что, как отмечали многие юристы, для УДО не требуется исправления как совершенного события. Есть процесс исправления (для кого признано, что он необходим) в условиях лишения свободы (ИУ – ИК или колонии-поселения), и этот процесс продолжается под надзором по месту жительства после УДО из места лишения свободы.
… По поводу 60 тысяч долларов прибыли по моему контракту, не понравившегося в свое время ФСБ, – сильное преувеличение, но работой мою лабораторию на ближайшие несколько лет я обеспечил бы. И команда для работы была: НПО ПМ "Развитие", Новосибирский государственный университет, Московский авиационный институт. Но кампания по шпиономании оказалась сильнее. Как видно по последнему суду над профессорами Военмеха, и через 12 лет актуальность этой темы для ФСБ сохраняется. Скорей всего, так будет и в ближайшем будущем, пока работает Следственное Управление ФСБ.
Тогда "специалисты" Минобра дали заключение о наличии секретных сведений в контракте (Техническом задании). Скорее всего, им сделали предложение, от которого они не смогли отказаться. Это – детали их биографии и, к сожалению, моей. То, что эти эксперты не являются специалистами в той области, где они давали заключение, мне ясно, судя по тексту экспертизы и их отказа отвечать на мои вопросы. А таких людей, слава богу, совсем немного, если пришлось их задействовать и в деле Анатолия Ивановича Бабкина с его контрактом с Пенсильванским униврситетом (США) по торпеде "Шквал" и моем, имеющем отношение к космической плазме. На это обратил в свое время внимание Юрий Алексеевич Рыжов.
В конце июня по моей просьбе адвокат Елена Евменова подала в Советский суд Красноярска ходатайство об условно-досрочном освобождении.
Вообще-то, закон предписывает рассматривать такие ходатайства, как говорят англичане, as soon as possible (как можно быстрее), или, помягче, in the reasonale time (в разумные сроки). В своем постановлении Пленум Верховного суда РФ (№8 от 21 апреля 2009 г., п. 19) рекомендует судам при рассмотрении вопроса об УДО и смягчении наказания руководствоваться ч.3 статьи 227 УПК РФ, имеющей отношение к срокам рассмотрения уголовных дел в отношении лиц, содержащихся под стражей. Буквально там предписывается рассматривать по мере пресечения (продлению ареста) до 14 дней, а так, в течение 30 дней. У меня из-за занятости судьи в другом процессе суд назначили на 31 августа, т.е. подольше, чем рекомендовано, но если учесть, что ходатайство можно было подавать еще в декабре, а не в июне – это все излишние тонкости. Как-то нелогично высказывать претензию к задержке срока рассмотрения ходатайства, в то время как само ходатайство было подано через полгода после того, как стало можно.
Судья – Репин Евгений Юрьевич. Я заявил ходатайство о личном участии в заседании. Собираю материалы для суда, хотя абсолютной уверенности, что они будут иметь значение для результата, нет.
Т.к. администрация не сочла возможным снять ранее наложенное взыскание в виде одних суток ШИЗО, на суде придется опять вести дискуссию о том, что взыскание не ставило своей целью мое исправление, а просто имело цель принудить меня (хотя я и не возражал) к выполнению правил внутреннего распорядка ИК-17, которые, несомненно, отличаются от аналогичных правил других исправительных учреждений ГУ ФСИН Красноярского края. В Уголовном кодексе в ст. 79 говорится, что лицо, отбывающее наказание, может быть условно-досрочно освобождено, если судом будет признано, что для своего исправления оно не нуждается в полном отбывании назначенного судом наказания. Легко видеть, что ключевым понятием в законе является "исправление".
Если не растекаться мыслью по древу, рассуждая о том, что понимается под исправлением, то ясно, что суд должен убедиться, что у выпускаемого на свободу есть все возможности и условия, чтобы он зарабатывал хлеб свою насущный общественно полезным трудом и имел крышу над головой. Для первоходов – это не ахти какая сложная для суда задача, с теми, кто неоднократно судим, все посложнее, но тоже решаемо. Выпускаемый ведь выходит выходит под надзор, т.е. продолжает отбывать наказание и, если господин достойный, то надзор будет надлежащей плотности, чтобы исключить возможность совершить преступление, разве что попытку (покушение) на совершение преступления с минимальными последствиями для общества.
Любопытно, что, как отмечали многие юристы, для УДО не требуется исправления как совершенного события. Есть процесс исправления (для кого признано, что он необходим) в условиях лишения свободы (ИУ – ИК или колонии-поселения), и этот процесс продолжается под надзором по месту жительства после УДО из места лишения свободы.
… По поводу 60 тысяч долларов прибыли по моему контракту, не понравившегося в свое время ФСБ, – сильное преувеличение, но работой мою лабораторию на ближайшие несколько лет я обеспечил бы. И команда для работы была: НПО ПМ "Развитие", Новосибирский государственный университет, Московский авиационный институт. Но кампания по шпиономании оказалась сильнее. Как видно по последнему суду над профессорами Военмеха, и через 12 лет актуальность этой темы для ФСБ сохраняется. Скорей всего, так будет и в ближайшем будущем, пока работает Следственное Управление ФСБ.
Тогда "специалисты" Минобра дали заключение о наличии секретных сведений в контракте (Техническом задании). Скорее всего, им сделали предложение, от которого они не смогли отказаться. Это – детали их биографии и, к сожалению, моей. То, что эти эксперты не являются специалистами в той области, где они давали заключение, мне ясно, судя по тексту экспертизы и их отказа отвечать на мои вопросы. А таких людей, слава богу, совсем немного, если пришлось их задействовать и в деле Анатолия Ивановича Бабкина с его контрактом с Пенсильванским униврситетом (США) по торпеде "Шквал" и моем, имеющем отношение к космической плазме. На это обратил в свое время внимание Юрий Алексеевич Рыжов.
