В России не спадает накал юбилейной кампании, связанной с двухсотлетием победы в Отечественной войне 1812 года. Премьер-министр Дмитрий Медведев торжественно открыл заново после небольшого ремонта Триумфальную арку в Москве, учрежден - на базе старых экспонатов - Музей войны 1812 года, под юбилейными лозунгами проходит Международная книжная выставка-ярмарка, главными наградами которой отмечены глянцевые альбомы и тома о двухсотлетии победы.
Между тем общественной дискуссии об уроках и значении войны с Наполеоном не наблюдается: войну в России принято вспоминать как триумф, а не как трагедию. Об этом в эфире Радио Свобода – петербургский историк и писатель Яков Гордин:
– Это наша обычная, к сожалению, традиция – этот лозунг "Гром победы раздавайся". Действительно великая война, действительно великая победа. При этом как-то забывается то, о чем надо помнить и о чем говорят иногда применительно к Великой Отечественной войне, - цена победы, что это была за война, какого гигантского напряжения сил потребовала она от русской армии, какие жертвы были принесены для того, чтобы избавиться от французского нашествия. Скажем, даже знаменитый пожар Москвы, которую, как все историки знают, сожгли не французы: Москва была сожжена по договоренности между Кутузовым и Ростопчиным, генерал-губернатором Москвы, для того, чтобы не дать возможности наполеоновской армии отдохнуть и прийти в себя. Пожар Москвы - жертвенное деяние. Город действительно сознательно сожгли, вывезли из него по приказу Ростопчина пожарные снаряды, вывели всех пожарных. Население знало об этом и не сопротивлялось. Люди просто ушли из обреченного города, в Москве осталось меньше 10 тысяч человек. Этот элемент жертвенности в Отечественной войне 1812 года очень важен. Или, скажем, то же Бородинское сражение. Обычно люди не очень хорошо представляют себе, что это было за событие, каких жертв стоило русской армии остановить хотя бы на время наполеоновскую армаду, какой самоотверженностью отличились и те, и другие. Жертвенно-трагический аспект войны 1812 года совершенно уходит. Очевидно, в представлении большинства наших граждан это было нечто победоносное.
Вспомним знаменитый параллельный марш русской армии, когда Наполеон уже уходил по опустошенной смоленской дороге, а Кутузов, вопреки настояниям генералов, жаждущих славы и сражений, отказывался навязать Наполеону новое генеральное сражение. Только две цифры: Наполеон вывел из Москвы армию в 100 тысяч боеспособных солдат, к Березине пришел с 30 тысячами. Кутузов вывел из тарутинского лагеря 120 тысяч боеспособных солдат, а к Березине привел 40 тысяч. Можно понять, какие лишения поджидали русскую армию даже без больших сражений (были и Малоярославец, и другие), но главная причина потерь - тяжелейшие условия следования за французской армией: голод холод испытывали не только французы.
– Когда речь идет о событиях давно минувших дней, от которых мы отделены отсутствием личной семейной памяти – в отличие все-таки от сохраняющейся памяти о Второй мировой, о Великой Отечественной войне, – происходит некая романтизация того, что случилось. Некое ироническое отношение в связи с этими военно-историческими битвами – демонстрация фильма "Гусарская баллада", анекдоты про поручика Ржевского. Мне кажется, что празднование юбилея как раз закрепляет именно эту традицию – а вот разговора о том импульсе, которое русское общество получило в результате похода русской армии в Париж и ее возвращения, кажется, нет. Почему так происходит?
– Совершенно справедливо. Действительно, русское общество (и дворянство, и крестьянство) получило мощный импульс, который изменил – во всяком случае, на время – самоощущение, самооценку. Солдаты и офицеры – особенно молодые офицеры – вернулись с ощущением совершенного подвига. Ждали, как и русское крестьянство, воздаяния за этот подвиг. И, конечно, страшной ошибкой власти было то, что это абсолютно не было учтено, ничто не изменилось и даже наоборот. Как Сталин в послевоенные годы стал искоренять ощущение победителей, так и, к сожалению, русская верховная власть поступила после 1813-1814 года... Ведь наполеоновская эпопея не ограничилась 1812 годом, русская армия ушла в Европу и воевала еще два года, и воевала тяжело. Кампания 1813 года, скажем, была в основном проиграна, Наполеон победил тогда. Это все закончилось только в 1814 году. И Александр, который занялся международными геополитическими делами, и его окружение не учли того, что наступил замечательный момент, когда нужно опереться на общество, ощутившее себя в значительной степени свободным. Общество, которое оказалось способным на подвиг. Вот и сегодня об этом тоже, к сожалению забывают. А это очень важно.
– Вы бы назвали российский способ празднования великих побед, в частности, на примере юбилея войны 1812 года, пропагандистской кампанией?
– Конечно. К сожалению, да. Это можно было сделать гораздо глубже, серьезнее, учитывая все, что я говорил – и тогда национальная гордость получила бы гораздо большую подпитку, чем просто, так сказать, героический мажор того, что происходит.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
Между тем общественной дискуссии об уроках и значении войны с Наполеоном не наблюдается: войну в России принято вспоминать как триумф, а не как трагедию. Об этом в эфире Радио Свобода – петербургский историк и писатель Яков Гордин:
– Это наша обычная, к сожалению, традиция – этот лозунг "Гром победы раздавайся". Действительно великая война, действительно великая победа. При этом как-то забывается то, о чем надо помнить и о чем говорят иногда применительно к Великой Отечественной войне, - цена победы, что это была за война, какого гигантского напряжения сил потребовала она от русской армии, какие жертвы были принесены для того, чтобы избавиться от французского нашествия. Скажем, даже знаменитый пожар Москвы, которую, как все историки знают, сожгли не французы: Москва была сожжена по договоренности между Кутузовым и Ростопчиным, генерал-губернатором Москвы, для того, чтобы не дать возможности наполеоновской армии отдохнуть и прийти в себя. Пожар Москвы - жертвенное деяние. Город действительно сознательно сожгли, вывезли из него по приказу Ростопчина пожарные снаряды, вывели всех пожарных. Население знало об этом и не сопротивлялось. Люди просто ушли из обреченного города, в Москве осталось меньше 10 тысяч человек. Этот элемент жертвенности в Отечественной войне 1812 года очень важен. Или, скажем, то же Бородинское сражение. Обычно люди не очень хорошо представляют себе, что это было за событие, каких жертв стоило русской армии остановить хотя бы на время наполеоновскую армаду, какой самоотверженностью отличились и те, и другие. Жертвенно-трагический аспект войны 1812 года совершенно уходит. Очевидно, в представлении большинства наших граждан это было нечто победоносное.
Вспомним знаменитый параллельный марш русской армии, когда Наполеон уже уходил по опустошенной смоленской дороге, а Кутузов, вопреки настояниям генералов, жаждущих славы и сражений, отказывался навязать Наполеону новое генеральное сражение. Только две цифры: Наполеон вывел из Москвы армию в 100 тысяч боеспособных солдат, к Березине пришел с 30 тысячами. Кутузов вывел из тарутинского лагеря 120 тысяч боеспособных солдат, а к Березине привел 40 тысяч. Можно понять, какие лишения поджидали русскую армию даже без больших сражений (были и Малоярославец, и другие), но главная причина потерь - тяжелейшие условия следования за французской армией: голод холод испытывали не только французы.
– Когда речь идет о событиях давно минувших дней, от которых мы отделены отсутствием личной семейной памяти – в отличие все-таки от сохраняющейся памяти о Второй мировой, о Великой Отечественной войне, – происходит некая романтизация того, что случилось. Некое ироническое отношение в связи с этими военно-историческими битвами – демонстрация фильма "Гусарская баллада", анекдоты про поручика Ржевского. Мне кажется, что празднование юбилея как раз закрепляет именно эту традицию – а вот разговора о том импульсе, которое русское общество получило в результате похода русской армии в Париж и ее возвращения, кажется, нет. Почему так происходит?
– Совершенно справедливо. Действительно, русское общество (и дворянство, и крестьянство) получило мощный импульс, который изменил – во всяком случае, на время – самоощущение, самооценку. Солдаты и офицеры – особенно молодые офицеры – вернулись с ощущением совершенного подвига. Ждали, как и русское крестьянство, воздаяния за этот подвиг. И, конечно, страшной ошибкой власти было то, что это абсолютно не было учтено, ничто не изменилось и даже наоборот. Как Сталин в послевоенные годы стал искоренять ощущение победителей, так и, к сожалению, русская верховная власть поступила после 1813-1814 года... Ведь наполеоновская эпопея не ограничилась 1812 годом, русская армия ушла в Европу и воевала еще два года, и воевала тяжело. Кампания 1813 года, скажем, была в основном проиграна, Наполеон победил тогда. Это все закончилось только в 1814 году. И Александр, который занялся международными геополитическими делами, и его окружение не учли того, что наступил замечательный момент, когда нужно опереться на общество, ощутившее себя в значительной степени свободным. Общество, которое оказалось способным на подвиг. Вот и сегодня об этом тоже, к сожалению забывают. А это очень важно.
– Вы бы назвали российский способ празднования великих побед, в частности, на примере юбилея войны 1812 года, пропагандистской кампанией?
– Конечно. К сожалению, да. Это можно было сделать гораздо глубже, серьезнее, учитывая все, что я говорил – и тогда национальная гордость получила бы гораздо большую подпитку, чем просто, так сказать, героический мажор того, что происходит.
Этот и другие важные материалы итогового выпуска программы "Время Свободы" читайте на странице "Подводим итоги с Андреем Шарым"
