Корреспондент Радио Свобода побывал в Окском заповеднике, на родине стерхов.
- Журналисты пишут: "Как помочь этой птице…" Стерхам, значит. Ну так надо так и говорить – стерхам, а не "птице". Птица – это индивидуум, личность. Они у нас все с именами. И мы их любим и уважаем…
За спиной у Татьяны Кашенцевой, заведующей журавлиным питомником Окского заповедника, вольер, в котором гуляет пара стерхов – Ухта и Кама. Ухта – мальчик, Кама – девочка. Сначала стерхам в заповеднике давали имена научных сотрудников, участвующих в проекте. Живет, например, здесь стерх Серега, названный в честь пилота вертолета, который участвовал в первой экспедиции по забору яиц для питомника. Но эта практика не прижилась, и стерхам стали давать имена российских рек.
Ухта и Кама уже отметили ситцевую свадьбу – они живут вместе больше семи лет. Добиться появления потомства у стерхов в условиях неволи – задача не тривиальная. Семью они создают практически, как люди – во-первых, на много лет, иногда на всю жизнь, во-вторых – только по взаимной симпатии. Просто помещением самца и самки в одно помещение успеха не добьешься – необходимо, чтобы журавли были влюблены друг в друга. К счастью, влюбленность легко распознать – у журавля и журавлихи, испытывающих взаимную симпатию, синхронизируется поведение: они в одно время засыпают и просыпаются, в одно время начинают хотеть есть, одновременно подают голос… Если синхронизация произошла, можно рассчитывать на птенцов.
При этом выросшие в окружении людей стерхи могут выбрать себе парой человека. Стерх Марк, она же Морковка, названная в честь нынешнего директора заповедника Юрия Маркина, сначала влюбилась, например, в первого заведующего питомником Владимира Панченко. Причем для того, чтобы ей достичь состояния способности нести яйца, журавлиха должна была почаще видеть предмет своего обожания. После нескольких недель такого платонического романа Морковке оставалось только сделать ЭКО - отложить яйца, осемененные искусственно.
- Мы считаем их другим народом, - говорит Татьяна Анатольевна в ответ на мое восхищенное тонким душевным строем стерхов хмыканье. – Просто выглядят не так, как мы …
Инициаторами спасения стерхов стали еще сорок лет назад американcкие ученые. В то время численность этих птиц была определена в 300 особей. Про западносибирскую популяцию, дела в которой обстояли еще хуже, тогда вообще не знали. Сейчас известно, что западносибирских стерхов осталось не больше 20. Их погубило не только браконьерство, но и постепенное сокращение традиционных мест зимовок – в Иране, Индии, Китае. Стерхи зимуют на мелких водоемах, на которые наступают города, заводы, сельское хозяйство – в общем, люди. В США начали выращивать птенцов стерха в неволе в начале 70-х. В журавлином питомнике Окского заповедника первые стерхи появились в 1980-м. Часть из них до сих пор находятся здесь – стерхи живут по 70-80 лет.
Проект "Полет надежды", промежуточным звеном которого стал полет президента Путина, начался в 2002 году. Идея проекта была в том, чтобы не просто сохранить поголовье стерхов в неволе, но вернуть их в природу, в традиционное место обитания – Западную Сибирь. Но для этого надо обеспечить им возможность безопасной миграции и зимовки. Теоретически подходящее место имеется на границе Узбекистана и Ирана, где зимуют серые журавли. Также известно, что идея научить птиц улетать на зимовку в нужное место в принципе не является фантастикой: те же американцы успешно реализовали проект Operation Migration c белым американским журавлем, создав мигрирующую популяцию в Висконсине с зимовкой во Флориде. Вместо 14 особей в 40-х годах сейчас популяция белого американского журавля насчитывает около 500 особей.
Но это затея, которая требует огромных вложений. А российские стерхи, до сих пор, по крайней мере, никому особенно были не нужны. В 2006 году денег на постройку дельтаплана, который должен был сопровождать птенцов на зимовку, дала компания "Итера". "Но дельтаплан, как и все у нас, построили не так, хотя им и объясняли, и показывали, - говорит Татьяна Кашенцева. – Его скорость оказалась больше, чем могут развить птенцы…"
Через два года, в 2008, построили еще один дельтаплан. Провели успешные тренировочные полеты. Потом деньги опять кончились – не то что на полеты, даже на поддержание в нормальном состоянии вольеров. Пришлось просить у бельгийского фонда. Так проект "Полет надежды" потихоньку и топтался на месте без финансирования, пока в этом году на него неожиданно не дали денег из федерального бюджета. На вопрос о том, связано ли это событие как-то с участием президента Путина в тренировочном полете стерхов, все в заповеднике произносят фразу "Без комментариев", но на лицах собеседников явно написана просьба не задавать вопросов, ответ на которые очевиден.
При этом если бы Министерство природы или правительство в целом были бы по-настоящему заинтересованы в успехе проекта "Полет надежды", финансирование его должно было быть в несколько раз больше. Чтобы операция по сопровождению птенцов на зимовку прошла успешно, нужен не один дельтаплан, а два. Второй – чтобы подбирать отставших птиц. Нужен спортивный самолет, который летит сверху и сообщает пилоту второго дельтаплана об отставших. И нужно наземное сопровождение – несколько машин, которые едут впереди полетной группы, обеспечивая стоянки птенцов вольерами, едой и водой. Всего этого в Салехарде в достаточном количестве не было. А значит, не было и цели хотя бы попытаться довести птенцов до зимовки.
У Татьяны Кашенцевой второй день практически не смолкает телефон. "Нет, при полете Путина ни один птенец не пострадал… Да, один птенец умер во время транспортировки от кордона Липовая до питомника… Но и люди, бывает, умирают, знаете? В вопросах жизни и смерти мы не хозяева…"
Татьяна Кашенцева работает в заповеднике с 1976 года. Когда я спрашиваю ее, рада ли она такому вниманию СМИ к проекту спасения стерхов, она отвечает: «Я давно отучилась об этом думать. Я занимаюсь сохранением журавлей. Конечно, внимание к проекту – это важно, я согласна. Но это не все. Это внешняя сторона проблемы. Это как вера и религия".
- Журналисты пишут: "Как помочь этой птице…" Стерхам, значит. Ну так надо так и говорить – стерхам, а не "птице". Птица – это индивидуум, личность. Они у нас все с именами. И мы их любим и уважаем…
За спиной у Татьяны Кашенцевой, заведующей журавлиным питомником Окского заповедника, вольер, в котором гуляет пара стерхов – Ухта и Кама. Ухта – мальчик, Кама – девочка. Сначала стерхам в заповеднике давали имена научных сотрудников, участвующих в проекте. Живет, например, здесь стерх Серега, названный в честь пилота вертолета, который участвовал в первой экспедиции по забору яиц для питомника. Но эта практика не прижилась, и стерхам стали давать имена российских рек.
Ухта и Кама уже отметили ситцевую свадьбу – они живут вместе больше семи лет. Добиться появления потомства у стерхов в условиях неволи – задача не тривиальная. Семью они создают практически, как люди – во-первых, на много лет, иногда на всю жизнь, во-вторых – только по взаимной симпатии. Просто помещением самца и самки в одно помещение успеха не добьешься – необходимо, чтобы журавли были влюблены друг в друга. К счастью, влюбленность легко распознать – у журавля и журавлихи, испытывающих взаимную симпатию, синхронизируется поведение: они в одно время засыпают и просыпаются, в одно время начинают хотеть есть, одновременно подают голос… Если синхронизация произошла, можно рассчитывать на птенцов.
При этом выросшие в окружении людей стерхи могут выбрать себе парой человека. Стерх Марк, она же Морковка, названная в честь нынешнего директора заповедника Юрия Маркина, сначала влюбилась, например, в первого заведующего питомником Владимира Панченко. Причем для того, чтобы ей достичь состояния способности нести яйца, журавлиха должна была почаще видеть предмет своего обожания. После нескольких недель такого платонического романа Морковке оставалось только сделать ЭКО - отложить яйца, осемененные искусственно.
- Мы считаем их другим народом, - говорит Татьяна Анатольевна в ответ на мое восхищенное тонким душевным строем стерхов хмыканье. – Просто выглядят не так, как мы …
Инициаторами спасения стерхов стали еще сорок лет назад американcкие ученые. В то время численность этих птиц была определена в 300 особей. Про западносибирскую популяцию, дела в которой обстояли еще хуже, тогда вообще не знали. Сейчас известно, что западносибирских стерхов осталось не больше 20. Их погубило не только браконьерство, но и постепенное сокращение традиционных мест зимовок – в Иране, Индии, Китае. Стерхи зимуют на мелких водоемах, на которые наступают города, заводы, сельское хозяйство – в общем, люди. В США начали выращивать птенцов стерха в неволе в начале 70-х. В журавлином питомнике Окского заповедника первые стерхи появились в 1980-м. Часть из них до сих пор находятся здесь – стерхи живут по 70-80 лет.
Проект "Полет надежды", промежуточным звеном которого стал полет президента Путина, начался в 2002 году. Идея проекта была в том, чтобы не просто сохранить поголовье стерхов в неволе, но вернуть их в природу, в традиционное место обитания – Западную Сибирь. Но для этого надо обеспечить им возможность безопасной миграции и зимовки. Теоретически подходящее место имеется на границе Узбекистана и Ирана, где зимуют серые журавли. Также известно, что идея научить птиц улетать на зимовку в нужное место в принципе не является фантастикой: те же американцы успешно реализовали проект Operation Migration c белым американским журавлем, создав мигрирующую популяцию в Висконсине с зимовкой во Флориде. Вместо 14 особей в 40-х годах сейчас популяция белого американского журавля насчитывает около 500 особей.
Но это затея, которая требует огромных вложений. А российские стерхи, до сих пор, по крайней мере, никому особенно были не нужны. В 2006 году денег на постройку дельтаплана, который должен был сопровождать птенцов на зимовку, дала компания "Итера". "Но дельтаплан, как и все у нас, построили не так, хотя им и объясняли, и показывали, - говорит Татьяна Кашенцева. – Его скорость оказалась больше, чем могут развить птенцы…"
Через два года, в 2008, построили еще один дельтаплан. Провели успешные тренировочные полеты. Потом деньги опять кончились – не то что на полеты, даже на поддержание в нормальном состоянии вольеров. Пришлось просить у бельгийского фонда. Так проект "Полет надежды" потихоньку и топтался на месте без финансирования, пока в этом году на него неожиданно не дали денег из федерального бюджета. На вопрос о том, связано ли это событие как-то с участием президента Путина в тренировочном полете стерхов, все в заповеднике произносят фразу "Без комментариев", но на лицах собеседников явно написана просьба не задавать вопросов, ответ на которые очевиден.
При этом если бы Министерство природы или правительство в целом были бы по-настоящему заинтересованы в успехе проекта "Полет надежды", финансирование его должно было быть в несколько раз больше. Чтобы операция по сопровождению птенцов на зимовку прошла успешно, нужен не один дельтаплан, а два. Второй – чтобы подбирать отставших птиц. Нужен спортивный самолет, который летит сверху и сообщает пилоту второго дельтаплана об отставших. И нужно наземное сопровождение – несколько машин, которые едут впереди полетной группы, обеспечивая стоянки птенцов вольерами, едой и водой. Всего этого в Салехарде в достаточном количестве не было. А значит, не было и цели хотя бы попытаться довести птенцов до зимовки.
У Татьяны Кашенцевой второй день практически не смолкает телефон. "Нет, при полете Путина ни один птенец не пострадал… Да, один птенец умер во время транспортировки от кордона Липовая до питомника… Но и люди, бывает, умирают, знаете? В вопросах жизни и смерти мы не хозяева…"
Татьяна Кашенцева работает в заповеднике с 1976 года. Когда я спрашиваю ее, рада ли она такому вниманию СМИ к проекту спасения стерхов, она отвечает: «Я давно отучилась об этом думать. Я занимаюсь сохранением журавлей. Конечно, внимание к проекту – это важно, я согласна. Но это не все. Это внешняя сторона проблемы. Это как вера и религия".
