“Момент Кейджа”. К 100-летию композитора
Александр Генис: Соломон, что в вашем “Приношении” сегодня?
Соломон Волков: Мы начнем со столетнего юбилея знаменитого американского композитора или изобретателя, как его называл его учитель Шенберг (и сам он не отказывался от этого титула), Джона Кейджа. Джон Кейдж вошел в историю американской музыки не только как композитор, но и как философ, теоретик современного искусства и просто, как гуру. Это тип мудреца, который размышляет вслух о судьбах современного искусства, вокруг него собираются его преданные ученики, которые передают мудрость мастера. Он был настоящим философом восточного образца.
Александр Генис: В дни юбилея была опубликована любопытная статья одного музыковеда на тему Кейджа, которая была совсем лишена юбилейного глянца и называлась “Момент Кейджа”. Мне очень понравилась идея – человек едет в шумном нью-йоркском метро, и вдруг он отстранился от этой ситуации и услышал звуки разговоров, шелест газет, и понял, что услышал музыку города. И он говорит: “Это - момент Кейджа”.
Соломон Волков: И он говорит о том, что у каждого из нас бывают такие “моменты Кейджа”, когда мы вдруг начинаем прислушиваться не к смыслу того, что вокруг нас говорят или какие звуки вокруг нас издаются, а именно к звучанию, как таковому. То есть мы воспринимаем шумы большого города или звуки природы как нечто слитное, как какое-то произведение, созданное неизвестным великим автором.
Александр Генис: И всему этому нас научило сочинение Кейджа…
Соломон Волков: …под названием “4 минуты 33 секунды”. У сочинения этого - скандальная слава. Заключается оно в том, что выходит один исполнитель (потом уже Кейдж допускал, что их может быть несколько, хоть целый симфонический оркестр), они молча, сосредоточенно сидят на эстраде, слушатели тоже сидят, и вынуждены прислушиваться к тому, что происходит вокруг них – как кашляют их соседи, как переворачивают программки.
Александр Генис: Но впервые это сочинение исполнялось не в городе.
Соломон Волков: В том-то и дело. Премьера, которая произошла в 1952 году (в этом году юбилей не только самого Кейджа, но и его самого знаменитого опуса) была под Вудстоком.
Александр Генис: Вудсток - город хиппи, не будем забывать об этом.
Соломон Волков: Но главное, что это на природе было.
Александр Генис: В 1952 году хиппи еще не было, но битники уже были, и Кейдж был очень тесно связан с эстетикой битников и, вообще, с восточной философией, которая тогда впервые завоевала Америку.
Соломон Волков: Что он тогда сделал, показав в этой сельской идиллической местности это произведение?
Александр Генис: Я постоянно живу там в палатке, и очень люблю эти края.
Соломон Волков: Он показал, что вокруг нас существует мир природы с его собственными звуками, которые, если к ним прислушаться, могут дать нам не меньшее, а, может, и большее эстетическое наслаждение, чем музыка сочиненная и реально исполненная. Надо уметь прислушаться к тому, что происходит вокруг тебя. Это - основной тезис Кейджа , и, может быть, это основной вклад Кейджа в современную культуру.
Александр Генис: Интересно, что один из его опусов продолжил эту идею, он называется очень головоломно – “Сорок девять вальсов для пяти боро”. Это непонятное сочинение. Смысл его заключается в том, что музыканты играют вальс в каждом из пяти районов Нью-Йорка. 49 вариаций, 49 вальсов, на которые накладывается музыка того или иного района. По-моему, самое интересное в этом - звук города. Отличается ли звук одного района от звука другого? И в связи с этим вполне естественно услышать звуки городов: звук Токио и звук Москвы, звук Пензы и моего маленького городишки Эджвотера. Представляете, насколько по-разному это будет звучать? Я думаю, что Кейдж действительно обогатил весь музыкальный спектр за счет того, что ввел туда не музыку, как таковую.
Соломон Волков: Но Кейдж был также и композитором в настоящем смысле этого слова, в традиционном.
Александр Генис: Вы же знали Кейджа лично?
Соломон Волков: Да, я был с ним знаком, я брал у него интервью. Как-нибудь я, может, расскажу об этом подробнее. А сегодня я хочу напомнить о Кейдже - традиционном композиторе, и показать его опус 1948 года под названием “Сюита для игрушечного пианино”. Он экспериментировал много с фортепьяно. Он создал то, что называется “подготовленным фортепьяно”.
Александр Генис: Когда вставляют в струны всякие глупости .
Соломон Волков: Да, монеты, резинки всякие, и возникает такой специфический звук - то глухой, то звенящий.
Александр Генис: Я однажды услышал сочинение Чарльза Айвза, которое тоже было сделано для “подготовленного” пиано. Это распространенная практика?
Соломон Волков: В американской экспериментальной музыке - да. И к области такого рода экспериментов относится сочинение Кейджа для игрушечного пианино, которое любопытно тем, что в нем мы можем очень внятно услышать влияние восточной музыки, японской, в частности. Это произведение из области ориентальной музыки и связанной с нею восточной философией, то есть именно то, в чем так силен был сам Джон Кейдж, столетие со дня рождения которого мы отмечаем в эти дни. Исполняет сюиту пианистка Маргарет Ле Тан, лейбл “ECM”.
(Музыка)
Влиятельный нью-йоркский журнал “Opera News“ в седьмой раз объявил своих лауреатов - тех, кто стали обладателями “Opera News Award“.
Александр Генис: Тут надо немножко сказать о самом журнале. Я его хорошо знаю, потому что, являясь подписчиком Метрополитен Опера, получаю бесплатно этот журнал. Любопытное издание – очень красивое, нарядное, богатое, но, самое главное, что это журнал, который делает из всех любителей оперы клуб, клуб единомышленников. И смысл очень тонкий – вот, как надо делать рекламу. Он обращается не к тем людям, которые любят оперу (это - само собой, иначе не покупали бы билеты), он обращается к этим людям и говорит: раз вы любите оперу, вы любите жизнь во всех ее появлениях, вы любите путешествовать, вкусно поесть, смотреть хорошие фильмы, наслаждаться пейзажами, и обо всем этом рассказывает журнал “Opera News“. Я помню, был большой материал о нашей с вами родной Рижской опере, которую мы так хорошо знаем. И, рассказывая о возрождении вагнеровских постановок в Рижской опере, автор материала как-то незаметно переполз на рижские базары, сказав, что это самые красивые базары в Европе. Я очень обрадовался, потому что я тоже так считаю. Короче говоря, “Opera News“ вербует своих сторонников и создает клуб единомышленников, которые являются, конечно же, немногочисленными, потому что опера, конечно же, элитарное искусство. С другой стороны, это клуб очень убежденных людей, потому что это люди, которые знают, чего они хотят, они борются за свое место под солнцем, а именно - за существование оперы. Почему за нее надо бороться? Потому что опера постоянно находится под ударом. Только что была напечатана большая статья, где любовь к опере называли “ностальгическим эскапизмом”, потому что опера не имеет никакого отношения к сегодняшнему дню. Я понимаю, что это неправильно уже потому, что существуют оперы Адамса, например, написанные на самые животрепещущие сюжеты, но, в сущности, опера это вещь 19 века, вы не согласны с этим?
Соломон Волков: Я считаю оперу очень современным жанром. Во-первых, она, даже когда идет речь об опере 19 века, может производить шокирующее эмоциональное впечатление, оставляя тебя в состоянии возбуждения или, наоборот, возмущения на протяжении недели. Искусство, которое является чисто музейным, такого впечатления никогда не произведет. Во-вторых, я считаю, что у этого жанра есть потенциал для создания новых образцов, которые могут точно так же задевать и волновать. Вот вы упоминали оперы Джона Адамса. И “Никсон в Китае”, и “Доктор Атомик” о Роберте Оппенгеймере, создателе атомной бомбы, это все опусы, которые заставляют тебя думать, волноваться, вникать в какие-то современные проблемы, это оперы которые вызывают оживленную полемику. Так что я не думаю, что опера - более элитарный жанр, чем, скажем, бродвейский мюзикл.
Александр Генис: Интересно, что в последнее время они смыкаются, потому что опера не то, чтобы стала массовым искусством, но путь к этому она ищет. В Италии опера всегда была массовым искусством, как футбол. Но в Америке, благодаря трансляциям в кинотеатрах опер по субботам (я это вижу в своем кинотеатре, где очереди выстраиваются с утра, чтобы посмотреть на трансляцию спектакля из Метрополитен), выяснятся, что не такая уж она элитарная, оказывается, что у оперы есть любители в самых разных городах и весях Америки. Каждую субботу американское радио передает какую-нибудь оперу, и любопытно, что участвуют певцы в этой трансляции, которые рассказывают, как они впервые узнали об опере в своем городке в прериях - потому что услышали по радио в субботу. Теперь они могут смотреть в кино.
Соломон Волков: Но вернемся к “Opera News Award“. В этом году лауреатами премии стала группа замечательных артистов, из которых я бы выделил несколько. Это Дэвид Дэниелс, контратенор, который действительно героическим образом проложил путь этому необычному голосу на современные оперные подмостки, Мирелла Френи, замечательное сопрано, чья карьера уже завершилась, но она является живым классиком оперного исполнительства, и Дон Апшоу, американская певица, которую журнал специально выделил за то, что она с американской серьезностью “открывает своей аудитории не только уши, но также сердца и умы”. Это очень хорошо сказано.
Александр Генис: Соломон, была могучая плеяда оперных певцов, скажем, Паваротти. Можем мы сказать, что сейчас приходит новая смена, такие, как Анна Нетребко? Приходят ли новые звезды такого же уровня?
Соломон Волков: Обыкновенно понимание того, был ли данный исполнитель легендой или нет, приходит и формируется окончательно , когда карьера его завершится. Мы можем сказать про Паваротти, что это была вокальная легенда ХХ века. Про Пласидо Доминго тоже можно сказать, хотя дай ему бог много лет жизни и творчества!
Александр Генис: Он сам никогда не верил, что будет петь до такого позднего возраста.
Соломон Волков: И он делает это великолепно. Об остальных можно будет сказать, когда они достигнут уже каких-то вершин и настоящей творческой зрелости. Я думаю, что у таких исполнителей как Нетребко или Хворостовский еще все впереди. А что касается Дон Апшоу, которую мы с вами очень любим, я хотел показать в ее исполнении песню Генри Перселла, английского композитора XVII века, сочинявшего в стиле барокко.
Александр Генис: Любимого композитора Бродского.
Соломон Волков: И главным образом - за его оперу “Дидона и Эней”, которую мы все слушаем и обливаемся слезами. А здесь - очень похожая на его прославленный опус песня на слова известного английского поэта эпохи барокко Джона Дрейдена “Как сладко любить”. Исполняет Дон Апшоу, лейбл “Nonesuch”.
(Музыка)
Недавно скончался замечательный скрипач Руджеро Риччи, который родился в Сан-Франциско в 1918 году, а умер в Калифорнии совсем недавно, ему было 94 года. Руджеро Риччи - американец итальянского происхождения. Его отец был настоящим тираном, классическим образцом таких папаш, которые кровью, потом и слезами выбивают из своих чад необходимые усилия для того, чтобы стать музыкальными виртуозами.
Александр Генис: Говорят, что в истории музыки есть два типа отцов. Один - отец Моцарта, который был “good guy”, а другой - отец Бетховена, который был “bad guy”.
Соломон Волков: У отца Риччи было семь детей, он с ними обращался как абсолютнейший тиран, но настоящая звезда вышла только из Руджеро. Его позиционировали как соперника другого прославленного вундеркинда - Иегуди Менухина, - отдавали учиться разным педагогам, из которых большинство были учениками прославленного педагога из России Леопольда Ауэра, который приехал в Америку и сразу здесь получил широкое признание.
Александр Генис: Это все русская скрипичная школа?
Соломон Волков: Получается, что это русская школа. Прославился Руджеро Риччи исполнением каприсов Паганини - он сделал четыре разных записи последнего цикла из 24-х каприсов Паганини, его даже иногда называли “современным Паганини”, но это может быть и рекламный ход. А делал он все это замечательно. У него были типичные для ауэровской школы волевой напор, техническое совершенство, и при этом это все выглядело чрезвычайно серьезно, это никогда не казалось пустым виртуозным фейерверком.
Александр Генис: Что бывает с Паганини, который кажется, действительно, фейерверком. А вы играли Паганини? Трудно?
Соломон Волков: Я играл Паганини, и довольно много каприсов. Я ведь был специалистом виртуозной музыки, Саша, скажу вам. И каприс номер 17, который я хочу показать в исполнении Руджеро Риччи, как раз я исполнял, скажем скромно, с некоторым успехом. Это действительно дьявольски трудное сочинение, особенно средняя часть, но Руджеро Риччи преодолевает эти трудности, это для него детский сад, и вы получаете наслаждение от этого преодоления технических трудностей. Этот вариант записи каприса Паганини Риччи осуществил на лейбле “ Deutsche grammophon ”. Рекомендую!
(Музыка)
