Марс, или Музыка сфер
Александр Генис: Сегодняшний выпуск нашего «Приношения» я предлагаю начать с Марса. Пока мы тут, на Земле, воюем и ругаемся, на чужой планете работает американский марсоход. И об этом хорошо бы помнить, потому что не так часто в эти кризисные времена нас балуют хорошими новостями. Марс – об этом. Хотя никто не верит, что нас там ждет Аэлита, он нам все равно важен. Чтобы ответить – почему, хорошо бы сравнить его с Луной. Высадка американцев на Луну была сродни покорению Эвереста - бесконечно трудным и бесполезным достижением. Потому, говорят ученые, что она была столь же преждевременной как открытие Америки викингами. В сущности, викинги оставили в Новом Свете следов меньше, чем Армстронг на Луне. Лишь Колумб всерьез изменил историю, «удвоив» нашу планету. Лунная эпопея на самом деле ничего не изменила в мирной жизни, скорее - в военной. Ознаменовавшая зенит Холодной войны и предвещавшая победы в ней, высадка человека на Луне стала красивым жестом гордой собой цивилизации, которая так и не придумала, как ей распорядиться подвигом. А вот с Марсом все обстоят иначе, он слишком далеко, чтобы вмешиваться в земные дрязги. Не может марсоход служить, как это было в эпоху противоборства двух сверхдержав, и орудием устрашения. Самые страшные враги, как мы хорошо знаем, прячутся в пещерах и вооружены ножами для разрезания ковров, их не удивишь и не испугаешь марсоходом. У него есть другая, более высокая цель - доказать, что на этой планете были условия для возникновения жизни. Такая находка избавила бы нас от бремени исключительности - мы не одни, не только на наших плечах лежит ответственность за жизнь во Вселенной. Вот такая весть, за которой мы, люди, рвемся на далекую планету, обещающую лекарство от космического одиночества. Другими, напыщенными, словами - Марс бросает метафизический вызов, и ответить на него может Музыка сфер. Но тут, Соломон, я передаю эту тему в ваши руки.
Соломон Волков: В первую очередь, нужно поговорить о том, что же такое Музыка сфер. Представление о космосе, как о некоем гигантском музыкальном инструменте, восходит к античной философии, к Пифагору и Платону, а сформулирована эта идея лучше всех Аристотелем. Он говорил, что «движение светил рождает гармонию, поскольку возникающие при этом звуки благозвучны». И идея о том, что при движении светил возникают некие гармонические созвучия, которые можно услышать, описать, математически себе представить, дожила в каком-то видоизмененном виде и до наших дней, во всяком случае, она символизирует для нас представление о том, что где-то в глубинах космоса происходят некие культурные процессы, которые мы можем сравнить и с нашим, землянским, опытом. Но то, о чем мы сейчас с вами поговорим, по-моему, к идее Музыки сфер имеет все-таки косвенное отношение. Мне представляется, что в известии о том, что марсоход передал с Марса песню рок-группы «Black Eyed Peas» в лабораторию НАСА в Калифорнии, есть некий рекламный оттенок. НАСА хочет привлечь внимание как можно большей аудитории к самому факту своего существования, а сделать это проще всего с помощью таких пиарных выходок. Мы можем к этому относиться как угодно, но вряд ли достижения «Black Eyed Peas» войдут в список наивысших культурных завоеваний человечества. Но должен заметить, что идея вариаций на звучания, которые могут раздаваться из космоса, была реализована еще в 2008 году с помощью известной и любимой не только в Америке, но теперь уже и в России группы, струнного квартета под названием «Кронос» (мы с вами, Саша, особенно ей симпатизируем и следим за ее творческим путем). Автором композиции, которая называлась «Кольца солнца», был известный американский минималист и представитель течения, которое условно называется New Age, Терри Райли. Он пишет музыку, которую можно охарактеризовать как «мистический минимализм». И это действительно минимализм, потому что минимализм может быть разным, он может быть очень сложным, многосоставным, как в творчестве Стива Райха, а вот в творчестве Терри Райли он действительно очень и очень прост, и часто вызывает непосредственную эмоциональную реакцию слушателей. Когда квартет «Кронос» исполнял этот опус, то в качестве задника были огромные панели, на которых появлялись изображения различных космических ситуаций, и на их фоне участники квартета в сопровождении электронной ленты, что тоже типично для Райли, не только сами играли, но производили еще некие манипуляции. Это - радиоволны с Сатурна, тут связь с космосом.
Для меня она достаточно условна, но сочинение получилось чрезвычайно привлекательным, о чем может судить и наша аудитория по тому отрывку, взятому с «You Tube», который мы сейчас покажем.
(Музыка)
Александр Генис: Соломон, что на вашей книжной полке сегодня?
Соломон Волков: Сегодня я бы хотел поговорить с вами о новейшей книге под названием «Как работает музыка», написанной Дэвидом Бирном, известным рок музыкантом, фигурой чрезвычайно эксцентричной и чрезвычайно популярной не только в среде любителей арт-рока (а Бирн, несомненно, принадлежит к арт-року), но у него достаточно широкая аудитория поклонников, потому что его арт-рок не искусственный, а он действительно такой эмоциональный, берет тебя за душу, моментами он достаточно простой, и суть его высказывания, и форма - тоже простые. В этой книге он пытается объяснить, как же работает музыка, и оттуда можно узнать не столько, как музыка конструируется, из каких элементов (Бирн с самого начала говорит, что всем этим музыковедческим хламом он заниматься не будет), а главным образом он исследует, как музыка функционирует, говорит о том, как музыка сочиняется такими артистами, как он. А он, как известно, освоил нотную грамоту, уже будучи далеко не юным человеком, и то, не до конца. Он, например, настаивает на том, что многое в классической музыке - Бах, Моцарт или Бетховен для него до сих пор остаются недоступными, он как бы никогда не понял, в чем заключается их очарование.
Александр Генис: То есть он не знает, как работает Бах, но он знает, как работает музыка в целом. Но что есть музыка, как не Бах? Странно, не так ли?
Соломон Волков: У него много противоречий, и одним из них является то, что при всей его заявленной нелюбви к классической музыке, тем не менее, на одном из своих дисков он записал в своем исполнении арию из оперы Бизе «Искатели жемчуга». И хотя поет он ее довольно дилетантским образом, так распевают в душе…
Александр Генис: Я бы сказал, что в душе поют от души.
Соломон Волков: Тем не менее, есть что-то в этом симпатичное. Дэвид Бирн с Руфусом Уайнрайтом, другим рок музыкантом, исполняют арию из «Искателей жемчуга» Бизе на лейбле «Nonesuch».
(Музыка)
Александр Генис: Соломон, а он вам объяснил, как работает музыка, потому что я бы тоже хотел узнать?
Соломон Волков: Там, скорее, он объясняет, как работает музыкальный бизнес – то, что он очень хорошо знает и понимает.
Александр Генис: Бизнес это относительно просто, а вот музыка сложна, ибо она - самая загадочная из всех искусств. Можно представить себе как пишется роман или как возникает картина, но откуда берется мелодия - я не знаю и не догадываюсь. А вы?
Соломон Волков: Мы с вами разговаривали о дирижере Малько, выпускнике Петербургской консерватории и дирижере Чикагского симфонического оркестра. И из его рассказов, о которых мне говорила вдова его, я запомнил один. Он оказался свидетелем того как сочинял Николай Андреевич Римский-Корсаков. Во время урока все сидели, писали свои задачи, а Римский-Корсаков ходил и насвистывал. И потом он вдруг стал насвистывать что-то другое, все более оживленно, все более напряженно, все более громко, и вдруг они увидели, что Римский-Корсаков забыл об их присутствии, и он сочиняет, насвистывая. Он уже насвистывал не просто какую-то запомнившуюся ему мелодию, а нечто свое, авторское. Вот так происходит процесс сочинения. Это большая редкость - увидеть и услышать, как рождается на твоих глазах мелодия у великого композитора.
Александр Генис: Очень любопытное воспоминание. Это напоминает работу поэта. Помните, как Маяковский говорил, что он мычит стихи без слов, пока они не обрастут смыслом, не оформятся. Интересно, что примерно то же рассказывали студенты Бродского. Он мог остановиться посреди лекции, задуматься, а потом начинал что-то строчить на бумаге, пока аудитория боялась шелохнуться, чтобы не спугнуть мысль поэта. Так возник почти весь второй том эссеистики Бродского «О Скорби и разуме». Наверное, самое интересное в мире зрелище - следить за творческим процессом, за рождением нового.
Соломон Волков: Оно менее всего походит на то, как это рождение изображается в голливудских фильмах, хотя это насвистывание Римским-Корсаковым и могло составить эпизод какого-нибудь голливудского фильма, правда? Приблизительно в таком роде в фильме «Большой вальс» показано, как сочиняет Иоганн Штраус свой знаменитый вальс. И я должен сказать, что в этом фильме, о котором мы с вами говорили, самым занимательным и убедительным эпизодом для меня всегда была сцена сочинения Штраусом в коляске, в венском лесу, этой замечательной музыки.
Александр Генис: Но вернемся к автору этой книги.
Соломон Волков: Он настаивает на том, что отношение к музыке не должно быть отношением к чему-то музейному, и, чем строить такие, как он считает, мертвые мавзолеи, пантеоны для классической музыки в виде новых концертных залов или оперных театров, деньги нужно бросать на поддержку центров, где бы учили живому музицированию молодежь, то есть то будущее поколение, ту будущую аудиторию, от которой зависит существование не только классической музыки, но вообще любой музыки.
Александр Генис: Не напоминает ли все это знаменитую венесуэльскую «Эль Систему», систему обучения молодежи музыке? Об этом столько говорят сегодня.
Соломон Волков: Да, и на нее же ссылается Дэвид Бирн в своей книге, поддерживая всю эту идею. Он считает, что будущее музыки как раз в том, чтобы направлять внимание и ресурсы именно на эту сферу. С этим можно согласиться, можно не согласиться. Я часто слышу утверждение, что в оперный театр приходит уже только седоголовая аудитория. Я на это всегда возражаю, что я много лет прихожу в оперный театр, и все время вижу седоголовую аудиторию. Она должна была бы вымереть, должны были бы быть пустые залы. Ничего подобного! Недавно я специально пошел и посмотрел на аудиторию, которая собралась на площади перед зданием Метрополитен Опера смотреть бесплатную трансляцию фильма из репертуара Мет. Это была «Саломея» Рихарда Штрауса, не самая популярная опера. Вся площадь, которая вмещала 2 500 человек, была битком забита, сесть было негде. Там было очень много седоголовых людей, но был и значительный процент молодежи.
Александр Генис: Я знаю их секрет - они когда-нибудь сами поседеют.
Соломон Волков: И Бирн настаивает на том, что музыка должна быть активной политической силой, я с ним в этом согласен, и мы видим, как это происходит сегодня и в России, где музыка обретает какое-то социальное звучание прямо на наших глазах, после многих лет полной иррелевантности, казалось бы. В качестве иллюстрации я хочу показать одну из его политических песен Дэвида Бирна под названием «Империя», которую он сам исполняет и которая звучит на лейбле «Nonesuch».
(Музыка)
Волков рекомендует: Билл Фриселл, "Кремерата Балтика"
На сей раз, Саша, я стоял перед сложным выбором, который я разрешил по методу царя Соломона. Но об этом я еще скажу. А начну с того, что в Нью-Йорке с концертом выступил джазовый гитарист Билл Фриселл. Я стараюсь не пропускать ни одного выступления этого замечательного музыканта, потому что мне очень нравится, как он обращается со своим материалом. Он, по складу своего культурного мышления – регионалист.
Александр Генис: Это очень любопытно, потому что в Америке отчетливо существуют три стороны света вместо четырех - Восток, Запад и Юг, который культурно, может быть, богаче всего. Фолкнер говорил когда-то, что единственное, чем может гражданская война отплатить Югу, это тем, что сделать его литературу лучшей в Америке. А как в музыке обстоит с этим?
Соломон Волков: Абсолютно точно так же, и традиции взаимодействия этих культур есть, так же как и противостояние это. Вот как обстоит дело в литературе, скажем?
Александр Генис: В литературе, по-прежнему, южная традиция очень сильна, и американская готика, которая сегодня даже не столько в литературе, сколько в кино и в телевидении, очень развита. Все эти страшные триллеры, они все идут с Юга, это традиция, которая идет от Фолкнера, от Фланнери О’Коннор, она по-прежнему нас очаровывает, это самая самобытная и оригинальная культура в Америке.
Соломон Волков: Но существует же противопоставление Фолкнера и Хемингуэя.
Александр Генис: Да, но, пожалуй, южане побеждают.
Соломон Волков: А что касается Марка Твена?
Александр Генис: Марк Твен – основатель американской литературы, который привез Запад на Восток. Ведь он жил очень долго в Коннектикуте, и характерно, что когда его спросили, почему он живет в Коннектикуте, он ответил: «У меня есть четыре причины: весна, зима, осень и лето». Именно это относится к Марку Твену, он покрыл весь год американской культуры. Но любопытно, что сплава этих культур не произошло - они, по-прежнему разделяются на эти три части.
Соломон Волков: Пожалуй, такова ситуация и в музыке, и Фриселл осуществляет, как мне кажется, такую модернистскую деконструкцию американской традиции - и блюзовой традиции, и поп традиции. Я хочу показать, как он это делает по отношению к знаменитой мелодии из оперы Гершвина «Порги и Бесс» «My Man’s Gone Now». Фриселл осуществляет деконструкцию этой знаменитой мелодии на диске «East-West», лейбл «Nonesuch». Рекомендую!
(Музыка)
Но я не могу также отказаться от желания показать нашей аудитории запись, которая появилась только что, пришла ко мне на том же самом лейбле «Nonesuch». Известная «Кремерата Балтика» под руководством латвийского скрипача Гидона Кремера, моего однокашника по Рижской музыкальной школе, с которым и в Ленинграде мы тоже оказались вместе в один период. Он выпустил новый диск интерпретаций музыки Баха разными авторами.
Александр Генис: Это хороший материал - Баха невозможно испортить. Я слышал Баха на баяне, я слышал Баха, которого исполняют смычком на пиле, как на скрипке. Но как бы Баха не исполняли, он всегда побеждает, его нельзя испортить, по-моему.
Соломон Волков: Вы совершенно правы. Там есть и Гия Канчели, и другие известные композиторы, а я хочу показать интерпретацию «Сарабанды» Баха петербургским композитором Леонидом Десятниковым. И хочу прочертить пунктиром сходство этих деконструкций у Фриселла и у Десятникова. И у того, и у другого материал дается на некотором расстоянии, течение мелодии прерывается специфическими деконструкционными вздохами, эмоциональными выдохами, как бы музыкальную линию невозможно довести от начала до конца, ее нужно оборвать, нужно дать возможность прозвучать паузе между высказываниями. И это, по мнению и Фриселла, и Десятникова, является характерным для нашего сегодняшнего отношения к этому материалу.
Александр Генис: То есть мы не цитируем, но цитируем только фрагменты. Как Венера Милосская без рук.
Соломон Волков: На то, чтобы процитировать целиком, подряд провести мелодию, уже нет ни сил, ни желания, и даже нет на это морального права, если угодно.
Александр Генис: Уставшая культура.
Соломон Волков: И сделано это великолепно в исполнении «Кремераты Балтики». Бах, Десятников, «Сарабанда», лейбл «Nonesuch». Рекомендую!
(Музыка)
