Александр Генис: 2012-й, как каждый високосный год, уйдет в американскую историю годом президентских выборов. И, как это происходит каждый четвертый год, страна пользуется выборами для обязательной автокоррекции. Отклоняясь то влево, то вправо, Америка третий век движется вперед галсами, считая, что только так государственный корабль избегает риска крушения. В этом, помимо всех прочих, бесценный урок регулярной сменяемости власти. Живя под угрозой провала, каждая партия вынуждена постоянно и радикально меняться. Сейчас, как показывает аналитический репортаж Владимира Абрамовна, пришла пора республиканцев.
Владимир Абаринов: Результаты последних выборов стали неприятным сюрпризом не только для избирателей Республиканской партии, но и для ее вождей. Вплоть до самого последнего дня опросы говорили о том, что кандидаты идут вровень друг с другом, и если Митт Ромни и уступает Бараку Обаме, то самую малость, в пределах статистической погрешности. Но в итоге Обама одержал сокрушительную победу – в Америке в таких случаях применяют эпитет landslide – «лавинообразная».
Впрочем, картина на самом деле более сложная. На недавней дискуссии в вашингтонском Институте Брукингса ее модератор Бенджамин Уиттс сформулировал две версии случившегося и обратился с вопросом к эксперту института Томасу Манну.
Бенджамин Уиттс: Одна версия гласит, что Обама выиграл в Коллегии выборщиков более убедительно, чем от него ожидали, демократы в Сенате должны были потерпеть поражение, но получили дополнительные места благодаря множеству добровольных ошибок, совершенных их соперниками. И, следовательно, позиции президента значительно укрепились.
Другая версия утверждает, что если бы у нас была парламентская республика, лидер республиканцев Джон Бенер формировал бы сегодня правительство. Республиканцы отнюдь не утратили свои позиции в нижней палате. Таким образом, можно спорить о том, стали ли эти выборы событием, которое существенно изменило уравнение и вывело ситуацию из тупика, или мы просто упрочили те же самые позиции, на которых стояли последние два года. Том, давайте начнем с результатов. Подтверждают ли они статус-кво или меняют характер дискуссии?
Томас Манн: Ответ такой: и да, и нет. Почему я говорю, что выборы – одновременно и подтверждение статуса-кво, и потенциально переключатель режима дискуссии? Статус-кво - потому что мы закончили тем, с чего начал Конгресс прошлого созыва. Тот Конгресс был наименее конструктивным и самым разрушительным из всех, какие я помню. У нас президент-демократ и демократическое большинство в Сенате, которому не хватает всего нескольких голосов до квалифицированного большинства. И у нас есть республиканская нижняя палата. Многие аналитики говорят: ну вот, это и есть все тот же прежний тупик. Но вместе с тем теперь к статусу-кво добавляется новый элемент – дальнейшее обострение партийной поляризации. Мы не видим никакого намека на межпартийную коалицию, на поиск общей почвы ради консенсуса, основанного на поведении электората.
Владимир Абаринов: По мнению Томаса Манна, республиканцы проиграли не столько потому, что избрали неверную стратегию, а потому, что эта стратегия была заведомо нечестной и объективно вредной для страны.
Томас Манн: Мне кажется, самый важный урок этих выборов состоит в том, что республиканцы играли и проиграли, они сделали ставку на тактику оголтелой оппозиции: если мы можем воспрепятствовать решению, мы это сделаем, если не можем – затянем решение, если решение принято – мы дискредитируем его. Если Обама предлагает политику, за которую мы выступали прежде, теперь мы будем против нее. Это идеологический конфликт, но это также и стратегия. Они открыто сформулировали ее в день инаугурации Обамы как путь возвращения во власть. Это была стратегия выжженной земли. Они решили: если наша борьба еще более замедляет оздоровление экономики, это помогает нам выиграть. Если она способствует общественному скептицизму и раздражению, то и это нам на руку, потому что скептицизм и раздражение направлены на партию Барака Обамы, и она проиграет. Это урок, который умные республиканцы усвоили, и дискуссия на эту тему уже начинается.
Владимир Абаринов: Еще один участник дискуссии, сотрудник института Джонатан Роч, обратил внимание на демографическую структуру нынешнего электората. Согласно последним данным федерального Бюро переписи населения, белые все еще составляют в США большинство, однако в прошлом году они уступили по числу рождений вместе взятым этническим меньшинствам. В этом году доля голосовавших белых была на три процента меньше, чем четыре года назад. Именно этих процентов и не хватило кандидату республиканцев. Кроме того, они неверно оценили уровень поддержки в этнических сегментах. Прежде большинство латиноамериканцев голосовало за кандидата Республиканской партии потому, что лидерами общины были выходцы с Кубы, традиционно симпатизировавшие республиканцам за их более жесткую позицию по отношению к Гаване. Но нынешнее латиноамериканское население Америки совсем другое. Это главным образом иммигранты из Мексики, поддерживающие иммиграционную реформу в варианте демократов. Джонатан Роч.
Джонатан Роч: Думаю, теперь многие разумные республиканцы сознают, что 2012 год был последним годом, когда их партия участвовала в выборах как партия «рассерженных белых мужчин». Для такой кампании уже хватает голосов. Ну и куда же им двигаться? Разумеется, к центру. Я думаю, Ромни потерпел поражение потому, что не смог стать настоящим центристом, не смог убедить избирателей в том, что он действительно центрист. На первичных выборах он вынужден был зайти слишком далеко вправо, потому у Республиканской партии есть избирательные округа, настроенные непримиримо, они не хотят, чтобы партия менялась.
Владимир Абаринов: Итоги выборов подводит еще один эксперт Института Брукингса – Исабель Сохилл.
Исабель Сохилл: Прежде всего, я считаю результаты этих выборов, в общем и целом, подтверждением статуса-кво. Мы по-прежнему имеем разделенное правительство. Демография этой страны неумолимо меняется и становится выигрышной для демократов. Республиканцы остаются в заведомо проигрышном положении, если только они в корне не изменят свои позиции. Полагаю, в долгосрочном плане Республиканская партия начнет дискуссию о том, как справиться со сложившейся ситуацией. И еще одно следует иметь в виду. Экономика сегодня восстанавливается, и если не произойдет новый кризис в связи с событиями в Европе или фискальным обрывом, она и дальше будет укрепляться. Ромни говорил: «Если я буду избран, я создам 12 миллионов новых рабочих мест». Он исходил из того, что в период его президентства экономика росла бы нормальными темпами. Обама переизбран, и теперь ему достанется вся политическая выгода от экономического роста. Публика склонна приписывать президенту все, что происходит с экономикой: она и обвиняет, и хвалит именно его. Обычно и то, и другое - неверно. Экономика не очень-то реагирует на действия президента, но общество считает иначе, и потому рост экономики еще больше укрепит положение демократов и вынудит республиканцев пересмотреть некоторые их позиции.
Владимир Абаринов: Эксперты Института Брукингса предвидят острую политическую борьбу по международным проблемам: Иран, Афганистан, Сирия и положение в арабском мире в целом...
Бенджамин Уиттс: И все это в контексте резко расколотой страны, положения, которое породило ситуацию разделенного правительства, довольно злобную кампанию и много взаимного отвращения. Не думаю, что кто-нибудь питает сейчас радужные надежды по поводу нынешнего состояния дел в нашей политике. Мне кажется, все это поднимает вопрос, стоявший и перед Джорджем Бушем в 2000-м году. Он говорил тогда о себе как о лидере, который намерен сплотить, а не разделить нацию. Да и Клинтон говорил о себе как о демократе нового типа.
Владимир Абаринов: Но Томас Манн оценивает возможность межпартийного консенсуса скептически.
Томас Манн: Существуют внешние группы, которые сделали крупные инвестиции и ждут лояльности от партий, поэтому я нахожу любые толки о великом компромиссе наивными. Не думаю, что это вообще входит в планы сторон. Да, поиски компромисса – обязанность президента. Но это риторика, а когда президенты идут на работу, они сталкиваются с реальностью, а это значит не просто потягивать бурбон в компании членов Конгресса, которых предстоит обольстить. Это означает, что президент должен крепко задуматься о стимулах, о методах давления, которые можно пустить в ход, о том, когда позиция задиры полезна, а когда нет. Моя точка зрения: нам, скорее всего, удастся справиться с непосредственной и не терпящей отлагательства проблемой фискального обрыва в начале будущего года, однако это не будет великим компромиссом между партиями. Будет значительное число республиканцев, гадающих на кофейной гуще, думающих о причинах такого итога выборов и о своей работе в Сенате – они уже начинают отходить от линии партии. И все же я ожидаю, что политика останется беспорядочной, уродливой и жесткой. Мои надежды связаны с давлением внешних групп, беспартийных и двухпартийных – я призываю их посмотреть в лицо действительности, осознать чрезвычайное значение налоговой и долговой проблем и начать оказывать общественное давление с тем, чтобы по крайней мере меньшинство республиканцев имело возможность проявить себя и добиться некоторых результатов.
Владимир Абаринов: Действительно, компромисса пока не видно, хотя избранный на второй срок президент и говорил о необходимости предать забвению партийные распри.
