Александр Генис: Новый год начинается с трагедии, завершивший Старый. Расстрел детей в коннектикутской школе наконец сдвинул с мертвой точки общественное мнение США. Ничто, кроме разве что проблемы абортов, так не разделяет страну, как отношение к ее частному арсеналу. Половина американцев держит оружие в доме и не собирается с ним расставаться. Но даже они теперь готовы к запрету на самые опасные виды вооружений, которые, как сказал губернатор Западной Виргинии, не нужны ни стрелкам-спортсменам, ни охотником. В ответ на эту атаку одиозная в либеральных кругах организация NRA (Национальная Стрелковая Ассоциация) переложила вину на развлекательную индустрию, воспитывающую убийц жестокими фильмами и видеоиграми. Многие считают эту тактику отвлекающим маневром. Никто и никогда не может запретить вымышленное насилие - ведь для этого надо подвергнуть цензуре и Гомера, и Шекспира, и Библию, которую так уважают защитники оружия. Тем не менее, дискуссия о насилии на экране - большом, маленьком и компьютерном - развернулась с новой силой. Об этом в своем репортаже рассказывает Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: В середине 80-х годов, когда в Советском Союзе началась гласность, я написал письмо Энтони Берджессу – автору поразившего меня романа «Заводной апельсин», по которому Стенли Кубрик снял не менее поразительный фильм. Пожалуй, надо уточнить, что это было не электронное, а обычное письмо, которое заклеивают в конверт и бросают в почтовый ящик. Завязалась переписка. Берджесс отвечал на мои вопросы в письменном виде и извинялся за то, что отвечает коротко, потому что боль в суставах мешает ему печатать на машинке (компьютеров тогда еще тоже не было). В конце концов получилось интервью, которое я опубликовал в «Литературной газете». Одним из главных вопросов был вопрос о насилии на экране. Берджесса обвиняли в пропаганде насилия, а он отвечал, что в пьесах Шекспира насилия не меньше и все дело в том, как это насилие преподносится публике. Героя «Заводного апельсина» Алекса подвергают принудительному лечению от преступных наклонностей – его заставляют смотреть сцены насилия, и даже зажмуриться он не имеет возможности. В итоге он начисто лишается присущей ему склонности к агрессии и превращается в кроткое, безобидное, терпеливое, безхребетное существо. Берджесс, ревностный католик, посоветовал мне прочесть полемику Мартина Лютера и Эразма Роттердамского о свободе воли. А до них, добавил Берджесс, на ту же самую тему спорили Пелагий и Блаженный Августин. Если нет свободы выбора между добром и злом, то нет и греха, утверждал Эразм. Вот как сам Берджесс рассказывает о замысле своего самого знаменитого романа в документальном фильме «Энтони Берджесс говорит».
Энтони Берджесс: В 60-е годы я услышал о том, что малолетних правонарушителей будут, возможно, не сажать в тюрьму, потому что тюрьмы существуют для профессиональных преступников, а исправлять их посредством воздействия на их психику. Меня это напугало, и я написал об этом роман. Я испугался, потому что представил, как государство проникает в головной мозг этих подростков и превращает их в маленьких законопослушных граждан, лишая их права выбора.
Владимир Абаринов: Но в наши дни Америке не до абстрактных рассуждений. После расстрела детей в Коннектикуте она в очередной раз решает вопрос, так ли уж необходимо американцам конституционное право вооружаться, закрепленное Второй поправкой к Конституции. Главная организация, стоящая на страже Второй поправки – Национальная стрелковая ассоциация США – молчала почти неделю после трагедии в Ньютауне. Наконец, ее глава Уэйн Лапьер созвал в Вашингтоне пресс-конференцию.
Уэйн Лапьер: За шумом и гневом, направленным против нас, никто не слышит самый важный и самый срочный вопрос, на который нам необходимо ответить: как защитить наших детей прямо сейчас, сегодня, защитить способом, о котором мы знаем, что он эффективен? Чтобы ответить на этот вопрос, надо посмотреть правде в глаза. Политики принимают законы об объявлении школ зоной, свободной от оружия. Они публикуют пресс-релизы, в которых расхваливают сами себя за это. Они рекламируют эти законы. Тем самым они сообщают каждому безумному убийце Америки, что школы – самое безопасное место, где можно учинить бойню с минимальным риском. Как получилось, что у нации так сместились приоритеты? Мы беспокоимся о сохранности своих денег – и потому банки защищает вооруженная охрана. Американские аэропорты, офисные здания, электростанции, суды, даже стадионы имеют защиту в лице службы безопасности. Нас заботит безопасность президента – и мы защищаем его с помощью вооруженных агентов Секретной службы. Члены Конгресса работают в зданиях, охраняемых вооруженной полицией. И только самые бесценные, самые невинные и самые уязвимые члены нашего общества – дети – остаются совершенно незащищенными, и чудовища этого мира знают это и пользуются этим. Такое положение необходимо изменить немедленно!
Владимир Абаринов: Лапьер обвинил в случившемся киноиндустрию и производителей видеоигр, создавших культ насилия в стране.
Уэйн Лапьер: И они имеют наглость называть это «развлечением»! Но что это такое на самом деле? Разве изображение убийств с целью пощекотать нервы публике – не самый грязный вид порнографии? Соревнуясь в низости, медиа-корпорации конкурируют друг с другом, кто сильнее шокирует аудиторию. Они нарушают все мыслимые нормы цивилизованного общества. Изо дня в день они несут в наши дома бандитский беспредел. Американский ребенок к своему совершеннолетию успевает увидеть на экране 16 тысяч убийств и 200 тысяч сцен насилия. Вместо того, чтобы задуматься о своем собственном моральном падении, пресса демонизирует легальных владельцев оружия, все громче кричит о необходимости новых законов и наполняет национальную дискуссию дезинформацией, которая лишь тормозит действительно значимое решение, а это значит, что следующая вспышка жестокости – лишь вопрос времени.
Владимир Абаринов: Гневные филиппики Уэйна Лапьера не нашли сочувствия у руководства Демократической партии, которая намерена в ближайшее время внести в Конгресс проект закона об ограничениях на владение огнестрельным оружием. Сенатор Чарльз Шумер.
Чарльз Шумер: Он занимает настолько крайнюю позицию и до такой степени не слышит сам себя, что фактически помогает нам в Конгрессе принять осмысленный закон. Он обвиняет все что угодно, только не оружие – фильмы, прессу, видеоигры, президента Обаму, закон о школах, свободных от оружия. Пытаться предотвратить школьные расстрелы не затрагивая вопрос об огнестрельном оружии – это все равно что бороться с раком легких не упоминая о сигаретах. Он такой доктринер и так уверен в собственной правоте, что от него, я думаю, отвернутся и владельцы оружия. По его словам, единственный способ остановить плохого парня с ружьем – это хороший парень с ружьем. А может, все-таки для начала не дать плохому парню обзавестись ружьем? Разве не это подсказывает здравый смысл?
Владимир Абаринов: С Чарльзом Шумером решительно не согласен сенатор-республиканец Линдси Грэм.
Линдси Грэм: У меня есть винтовка AR-15. Я держу ее в своем доме. Станет ли Америка безопаснее, если мне запретят купить еще одну винтовку? Я уверен, что нам необходимо научиться распознавать массовых убийц до того, как они начали действовать. Нам нужна более совершенная система выявления психических отклонений. Мы должны попытаться понять, что сделало их такими, какие они есть. Но я не думаю, что мы должны запретить все фильмы и видеоигры, в которых стреляют. И я не хочу, чтобы меня лишили права на приобретение винтовки, потому что запрет не поможет. Я считаю, усиление мер безопасности в школах – это то, с чего следует начинать.
Вопрос: Поддержите ли вы запрет на обоймы большой емкости, сенатор?
Линдси Грэм: Цель заключается в том, чтобы остановить стрелка, верно? Я могу сменить обойму очень быстро. Наилучший способ остановить стрелка – это не пустить его в школу. А если уж он туда попал, кто-то должен остановить его силой оружия. Я не хочу сидеть здесь и утверждать, что вот мы примем еще один закон – и проблема будет решена. Она не будет решена. Проблема глубже и шире. Я живу в Южной Каролине. Перед Рождеством я покупал подарки, и люди подходили ко мне и просили: «Пожалуйста, не позволяйте правительству отобрать у нас ружья». И я буду противостоять новому запрету, потому что он не сработал в прошлом и не сработает в будущем.
Владимир Абаринов: На самом деле водораздел проходит не столько по партийной, сколько по географической линии. На Среднем Западе и Юге охота – такой же традиционный элемент образа жизни, как верховая езда. Член Конгресса от Аризоны демократ Габриэль Гиффордс, ставшая в январе прошлого года жертвой вооруженного маньяка, - убежденный сторонник Второй поправки и сама владеет огнестрельным оружием. Связь между насилием на экране и в реальной жизни не доказана: на кого-то экран действует возбуждающе, кто-то, наоборот, выпускает таким образом пар. В июне прошлого года штат Калифорния проиграл в Верховном Суде США тяжбу с Ассоциацией производителей видеоигр. Интересно, что ответчиком выступал по должности тогдашний губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер, сам отдавший щедрую дань насилию на экране. Ассоциация утверждала, что закон штата, запрещающий продавать детям видеоигры, которые включают сцены насилия, противоречит Конституции, но уже не Второй, а Первой поправке, гарантирующей свободу слова. И суд с этой точкой зрения согласился. Вот короткий отрывок из прений сторон. Позицию Калифорнии защищает первый заместитель генерального прокурора штата Зэкери Мораццини. Вопросы ему задают сначала судья Антонин Скалиа, затем судья Рут Гинсберг.
Зэкери Мораццини: ...Таким образом, сегодня Калифорния просит этот суд согласиться с тем, что штаты вправе ограничивать продажу малолетним покупателям видеоигр извращенного, жестокого содержания, которые, по мнению законодателей, могут причинять вред развитию...
Антонин Скалиа: Что такое «извращенные»? «Извращенные, жестокие видеоигры»? Извращенные по сравнению с чем? С нормальными видеоиграми?
Зэкери Мораццини: Да, ваша честь. С отклонениями от устоявшейся нормы.
Антонин Скалиа: Существует устоявшаяся норма насилия?
У братьев Гримм, говоря по правде, есть весьма свирепые сказки.
Зэкери Мораццини: Согласен, ваша честь.
Антонин Скалиа: С ними все в порядке? Или их вы тоже собираетесь запретить?
Зэкери Мораццини: Ни в коем случае, ваша честь.
Рут Гинсберг: Так в чем же разница? Коль скоро вы находите сцены насилия опасными для детей, почему вы ограничиваетесь видеоиграми? А как насчет фильмов, комиксов, сказок братьев Гримм? Почему к видеоиграм особое отношение?
Владимир Абаринов: Вопрос не в бровь, а в глаз. Почему Калифорния не судится с Голливудом? Президент Ассоциации американских кинопроизводителей, в недавнем прошлом сенатор-демократ и кандидат в президенты Кристофер Додд после бойни в Коннектикуте опубликовал заявление, в котором говорит, что Голливуд готов к дискуссии о насилии на экране. Лидерами проката остаются триллеры с перестрелками. В этом году на первом месте «Мстители», собравшие 623 миллиона долларов, на втором – «Темный рыцарь», на сеансе которого в пригороде Денвера в июле 24-летний Джеймс Холмс убил 13 и ранил 59 человек. Убил из самозарядной винтовки той самой модели, которой владеет сенатор Грэм. Говорит представитель общественной организации Родительский совет по телевидению Дэн Исетт.
Дэн Исетт: Крупные медиа-компании тратят буквально десятки миллионов долларов каждый месяц на лоббистскую деятельность в Вашингтоне и по всей стране с тем, чтобы статус кво оставался неизменным.
Владимир Абаринов: На лоббизм Ассоциация американских кинопроизводителей за последние 20 лет потратила 25 миллионов долларов. Национальная стрелковая ассоциация – 29 миллионов. Ассоциация производителей видеоигр – 4 с половиной миллиона. Кроме того, Голливуд – крупнейший донор Демократической партии. С 1996 года пять крупнейших киностудий Америки вложили в избирательные кампании демократов 41 миллион долларов. Это в два с половиной раза больше, чем потратила за тот же срок и на те же цели Национальная стрелковая ассоциация.
