Сказать честно, заголовок статьи Джудит Шулевиц в обновленном New Republic, на который я наткнулась на прошлой неделе, звучал довольно вызывающе: «Почему существуют бабушки?»
Джудит Шулевиц — американский научный журналист, работала редактором в Slate и New York Magazine, теперь пишет для New Republic. Каждый текст Шулевиц всегда вызывает много восторгов, дискуссий и, конечно, перепостов (недавно я писала о полемике, возникшей вокруг ее текста об отложенном деторождении). Вопрос, который задает Шулевиц в своей последней статье, звучит по сути так:
«С точки зрения эгоистичного гена, создания должны умирать сразу после того, как они потеряли способность размножаться. Мужчина может зачать ребенка на протяжении всей своей жизни. <…> Женщина переживает свои яйцеклетки на 20 лет, чего не делают практически никакие самки в природе».
(Тут Шулевиц честно оговаривается, что некоторые киты в этом смысле все-таки устроены так же, как люди. Кроме того, Шулевиц пишет в сноске: «Не читайте это таким образом, что все остальные самки приматов могут рожать до самой смерти. Многие из них перестают раньше. Но только у женщин менструация заканчивается практически в середине жизни».)
Шулевиц начинает ответ на свой собственный вопрос с того, что пересказывает некогда популярную «гипотезу бабушек», предложенную американским антропологом Кристин Хоукс. Экспедиция в Танзанию к племени хадза и изучение жизни людей из этого племени как раз и натолкнули Хоукс и ее коллег на мысль о важной роли бабушек. Пожилые женщины племени хадза были сильны и здоровы, выполняли очень много тяжелой работы и занимались детьми племени.
В итоге дети одновременно всегда были накормлены и находились под присмотром — детская смертность в племени была очень низкой.
Гипотеза бабушек дает ответ и еще на один вопрос: почему женщины, в отличие от других приматов, могут зачинать детей с таким маленьким интервалом? Шимпанзе, например, может забеременеть только спустя 5-6 лет после предыдущих родов. Хоукс считает, что именно потому, что самка человека может поручить своего младенца бабушке и у нее нет необходимости подращивать предыдущего ребенка.
Хоукс пошла еще дальше и объяснила гипотезой бабушек даже тот факт, что мозг человека так увеличился в процессе эволюции. По ее мнению, тот факт, что детям уделяют так много внимания, влиял и на то, что дети могли дольше оставаться детьми. Иными словами, увеличивался период, когда человек развивается.
Шулевиц оговаривается, что эта гипотеза вызвала много споров и многим показалась противоречивой, но все же возвращается к ней, говоря о современном мире.
В 2001 году, пишет Шулевиц, на пенсию стали выходить люди самого многочисленного поколения Америки — беби-бумеры. Разговоры о том, что пожилых людей становится слишком много, действительно ведутся довольно давно, для них даже придуман специальный термин — gray power («седая сила»). Вопрос вроде «не проедят ли пожилые наш бюджет и нашу страховку» в той или иной форме звучит во многих публикациях и докладах.
Шулевиц считает, что пожилые могут дать обществу гораздо больше, чем кажется. Она говорит о социальном капитале: опыте, мудрости, умениях. В качестве примера приводит замечательный эксперимент, поставленный геронтологом Линдой Фрид из Колумбийского университета. Фрид разработала программу для 19 общественных школ в разных городах Америки, в рамках которой пенсионеры-волонтеры проводили в классах по несколько часов в день. Оказалось, что в тех классах, где пожилые волонтеры работали хотя бы 15 часов в неделю, дети лучше и быстрее начинали читать, а к директору их вызывали гораздо реже. Волонтеры программы в свою очередь показывали более высокие результаты в тестах здоровья и уровня счастья.
Шулевиц пишет, что постиндустриальному сообществу со всеми его проблемами глупо было бы не воспользоваться ситуацией, в которой оно оказалось, имея на руках такие мощные козыри, как бабушки и дедушки. Но, кстати, говорит она в основном о бабушках, потому что многие исследования показывают, что дедушки вовсе не так щедры и открыты к своим внукам.
Пожилые могли бы стать буфером между детьми и родителями, чем-то смягчающим обычно болезненный конфликт между поколениями. Старикам нет равных, когда речь идет о семьях, где родители бедны или немощны.
Джудит Шулевиц заканчивает описанием ее идеального мира — сообщества, где в каждой семье три поколения, которые живут не под одной крышей, но рядом. Где дети получают внимание и заботу не только родителей, но и бабушек, а пожилые люди, наоборот, всегда находятся рядом с внуками и детьми.
Меня, если честно, финал, к которому приходит Джудит Шулевиц, немного разочаровал. Может быть, потому что она слишком оптимистична. Может быть, потому что она, признавая «гипотезу бабушек» спорной, все равно продолжает примерять ее чуть ли не ко всем аспектам постиндустриального мира. Может быть, потому что описанный Шулевиц идеальный мир уж очень похож на мое советское детство, которое не назовешь идеальным.
Зато мне очень понравилась колонка Кэт Штоффель в New York Magazine об этом тексте. «Шулевиц не говорит этого, но мы скажем: может, быть бабушкой и значит для женщины иметь все и сразу?» — так Штоффель заканчивает свою колонку. Этой фразой она отчасти отвечает Шулевиц на ее предыдущий текст об отложенном деторождении, где недвусмысленно говорилось о том, что, откладывая роды и все больше занимаясь карьерой, женщины слишком сильно рискуют здоровьем своих детей. Из того текста выходило, что, как бы ни менялся мир, женщина все равно не может иметь все и сразу, как мужчина. Даже в обществе победившего феминизма.
Джудит Шулевиц — американский научный журналист, работала редактором в Slate и New York Magazine, теперь пишет для New Republic. Каждый текст Шулевиц всегда вызывает много восторгов, дискуссий и, конечно, перепостов (недавно я писала о полемике, возникшей вокруг ее текста об отложенном деторождении). Вопрос, который задает Шулевиц в своей последней статье, звучит по сути так:
«С точки зрения эгоистичного гена, создания должны умирать сразу после того, как они потеряли способность размножаться. Мужчина может зачать ребенка на протяжении всей своей жизни. <…> Женщина переживает свои яйцеклетки на 20 лет, чего не делают практически никакие самки в природе».
(Тут Шулевиц честно оговаривается, что некоторые киты в этом смысле все-таки устроены так же, как люди. Кроме того, Шулевиц пишет в сноске: «Не читайте это таким образом, что все остальные самки приматов могут рожать до самой смерти. Многие из них перестают раньше. Но только у женщин менструация заканчивается практически в середине жизни».)
Шулевиц начинает ответ на свой собственный вопрос с того, что пересказывает некогда популярную «гипотезу бабушек», предложенную американским антропологом Кристин Хоукс. Экспедиция в Танзанию к племени хадза и изучение жизни людей из этого племени как раз и натолкнули Хоукс и ее коллег на мысль о важной роли бабушек. Пожилые женщины племени хадза были сильны и здоровы, выполняли очень много тяжелой работы и занимались детьми племени.
В итоге дети одновременно всегда были накормлены и находились под присмотром — детская смертность в племени была очень низкой.
Гипотеза бабушек дает ответ и еще на один вопрос: почему женщины, в отличие от других приматов, могут зачинать детей с таким маленьким интервалом? Шимпанзе, например, может забеременеть только спустя 5-6 лет после предыдущих родов. Хоукс считает, что именно потому, что самка человека может поручить своего младенца бабушке и у нее нет необходимости подращивать предыдущего ребенка.
Хоукс пошла еще дальше и объяснила гипотезой бабушек даже тот факт, что мозг человека так увеличился в процессе эволюции. По ее мнению, тот факт, что детям уделяют так много внимания, влиял и на то, что дети могли дольше оставаться детьми. Иными словами, увеличивался период, когда человек развивается.
Шулевиц оговаривается, что эта гипотеза вызвала много споров и многим показалась противоречивой, но все же возвращается к ней, говоря о современном мире.
В 2001 году, пишет Шулевиц, на пенсию стали выходить люди самого многочисленного поколения Америки — беби-бумеры. Разговоры о том, что пожилых людей становится слишком много, действительно ведутся довольно давно, для них даже придуман специальный термин — gray power («седая сила»). Вопрос вроде «не проедят ли пожилые наш бюджет и нашу страховку» в той или иной форме звучит во многих публикациях и докладах.
Шулевиц считает, что пожилые могут дать обществу гораздо больше, чем кажется. Она говорит о социальном капитале: опыте, мудрости, умениях. В качестве примера приводит замечательный эксперимент, поставленный геронтологом Линдой Фрид из Колумбийского университета. Фрид разработала программу для 19 общественных школ в разных городах Америки, в рамках которой пенсионеры-волонтеры проводили в классах по несколько часов в день. Оказалось, что в тех классах, где пожилые волонтеры работали хотя бы 15 часов в неделю, дети лучше и быстрее начинали читать, а к директору их вызывали гораздо реже. Волонтеры программы в свою очередь показывали более высокие результаты в тестах здоровья и уровня счастья.
Шулевиц пишет, что постиндустриальному сообществу со всеми его проблемами глупо было бы не воспользоваться ситуацией, в которой оно оказалось, имея на руках такие мощные козыри, как бабушки и дедушки. Но, кстати, говорит она в основном о бабушках, потому что многие исследования показывают, что дедушки вовсе не так щедры и открыты к своим внукам.
Пожилые могли бы стать буфером между детьми и родителями, чем-то смягчающим обычно болезненный конфликт между поколениями. Старикам нет равных, когда речь идет о семьях, где родители бедны или немощны.
Джудит Шулевиц заканчивает описанием ее идеального мира — сообщества, где в каждой семье три поколения, которые живут не под одной крышей, но рядом. Где дети получают внимание и заботу не только родителей, но и бабушек, а пожилые люди, наоборот, всегда находятся рядом с внуками и детьми.
Меня, если честно, финал, к которому приходит Джудит Шулевиц, немного разочаровал. Может быть, потому что она слишком оптимистична. Может быть, потому что она, признавая «гипотезу бабушек» спорной, все равно продолжает примерять ее чуть ли не ко всем аспектам постиндустриального мира. Может быть, потому что описанный Шулевиц идеальный мир уж очень похож на мое советское детство, которое не назовешь идеальным.
Зато мне очень понравилась колонка Кэт Штоффель в New York Magazine об этом тексте. «Шулевиц не говорит этого, но мы скажем: может, быть бабушкой и значит для женщины иметь все и сразу?» — так Штоффель заканчивает свою колонку. Этой фразой она отчасти отвечает Шулевиц на ее предыдущий текст об отложенном деторождении, где недвусмысленно говорилось о том, что, откладывая роды и все больше занимаясь карьерой, женщины слишком сильно рискуют здоровьем своих детей. Из того текста выходило, что, как бы ни менялся мир, женщина все равно не может иметь все и сразу, как мужчина. Даже в обществе победившего феминизма.
