В России начало вещание Общественное телевидение.
О создании этого проекта было объявлено предыдущим президентом России Дмитрием Медведевым в конце 2011 года, во время всплеска в стране гражданской активности.
По словам генерального директора ОТР Анатолия Лысенко, канал задумывался для зрителей неравнодушных и общественно активных.
О своих впечатлениях от первых часов работы ОТР рассказывает обозреватель Радио Свобода Анна Качкаева.
– С самого начала, когда речь зашла об Общественном телевидении, хотя и было ощущение вдруг появившейся гражданской активности, некоторой растерянности власти по этому поводу, с самого начала иллюзий не было. Потому что общественное телевидение создавалось решением президента, без участия общественности, не очень понятно, на какие деньги. И так до конца и не было сформулировано, какому обществу и для чего оно нужно. В этом смысле, конечно, ничего революционного произойти не могло. Это эклектика и неопределенность содержания. Общества не появилось, страхов стало больше, поляризация и недоверие друг к другу увеличились. И на этом фоне, тем не менее, раз заявка сделана и деньги выделены, проект осуществляется. Набраны люди, как-то попытались сформировать программную политику, обозначить некоторый вектор. Конечно, я бы не торопилась с какими-то оценками, вещание тестовое, реально оно начнется с сентября, это тестовая версия сайта, все еще отлаживается с точки зрения доступности, потому что это не открытая частота, а кабельные и спутниковые сети и вещание в интернете. И конечно, по первому дню вообще судить рано, потому что это премьерная сетка что называется, "на посмотреть". Но даже по ней есть ощущение некоторой эклектичности стиля и содержания. Есть ожидания, есть такие программы, как, например, "Социальная сеть", которую делают выходцы бывшего центрального телевидения, такие "парфенята" из гнезда Парфенова. Туда перешел Андрей Норкин, который будет делать программу, как раз связанную с гражданскими активистами, с волонтерами с общественной активностью, "Прав? Да!". Есть ощущение попытки заговорить о большой стране с точки зрения не главных новостей, а повестки дня регионов – это тоже верный посыл. Точно так же, как и верный посыл говорить о российской деревне, российской науке. Но только какими средствами, в какой манере, какой будет интонация – пока все это не очевидно. Пока внутри анонсов канала два ровно противоположных мнения зрителей. (Программа прослоена мнениями людей, которых на улицах разных городов спрашивали, чего они ждут от Общественного телевидения). Так вот один человек заявляет о том, что это телевидение для людей и здесь не должно быть никакой оппозиции, оно должно быть общегуманитарным, что называется, а другой, наоборот, говорит, что хотел бы, чтобы на этом телевидении рассказывали об оппозиции и власти. Насколько Общественное телевидение откликнется на эти нужды, насколько почувствует новое ощущение времени – сказать трудно. Тем более что с того момента, когда оно было заявлено, само время сильно поменялось.
– А каково ваше самое яркое впечатление от первого дня, что-то самое заметное?
– Самое заметное – новости, которые не начинаются с актуальных новостей, хотя есть прямые включения из городов, например, из Ногинска, где дольщики протестовали, и это было очень неплохо. Есть очень неплохие ведущие, которые известны по региональному телевидению. Есть странное ощущение от первого разговора, который появился в первый час вещания, когда Сергей Ломакин, лицо скорее из 90-х, начал разговаривать с министром регионального развития. Может быть, это и недурно, но, может быть, для Общественного телевидения важно было найти лицо более общественно значимое, общественное во всех смыслах, чтобы заявить о миссии. За несколько часов – и православные священники, и православные пожарные, и российская деревня вроде бы с недурным разговором, но в стилистике "Сельского часа" 30-летней давности. Эклектика в заставках, в цвете, в стилистике, в подаче – пока это нечто такое, про которое нельзя сказать, что это единый стиль, так же, как буква "о" в названии расплывается, расплывается как створка в фотоаппарате и как, видимо, общество то соединяется, то разъединяется, никак не может в фокус войти. Все эти сомнения, неопределенность и ощущение того, что до конца неясно, для какого общества это телевидение делается, в чем это общество реально заинтересовано, и как люди, руководят люди, которые в начале 90-х сделали революцию на телевидении, как они постараются в эти новые технологические рамки и меха старых форм загнать запрос на новое содержание.
О создании этого проекта было объявлено предыдущим президентом России Дмитрием Медведевым в конце 2011 года, во время всплеска в стране гражданской активности.
По словам генерального директора ОТР Анатолия Лысенко, канал задумывался для зрителей неравнодушных и общественно активных.
О своих впечатлениях от первых часов работы ОТР рассказывает обозреватель Радио Свобода Анна Качкаева.
– С самого начала, когда речь зашла об Общественном телевидении, хотя и было ощущение вдруг появившейся гражданской активности, некоторой растерянности власти по этому поводу, с самого начала иллюзий не было. Потому что общественное телевидение создавалось решением президента, без участия общественности, не очень понятно, на какие деньги. И так до конца и не было сформулировано, какому обществу и для чего оно нужно. В этом смысле, конечно, ничего революционного произойти не могло. Это эклектика и неопределенность содержания. Общества не появилось, страхов стало больше, поляризация и недоверие друг к другу увеличились. И на этом фоне, тем не менее, раз заявка сделана и деньги выделены, проект осуществляется. Набраны люди, как-то попытались сформировать программную политику, обозначить некоторый вектор. Конечно, я бы не торопилась с какими-то оценками, вещание тестовое, реально оно начнется с сентября, это тестовая версия сайта, все еще отлаживается с точки зрения доступности, потому что это не открытая частота, а кабельные и спутниковые сети и вещание в интернете. И конечно, по первому дню вообще судить рано, потому что это премьерная сетка что называется, "на посмотреть". Но даже по ней есть ощущение некоторой эклектичности стиля и содержания. Есть ожидания, есть такие программы, как, например, "Социальная сеть", которую делают выходцы бывшего центрального телевидения, такие "парфенята" из гнезда Парфенова. Туда перешел Андрей Норкин, который будет делать программу, как раз связанную с гражданскими активистами, с волонтерами с общественной активностью, "Прав? Да!". Есть ощущение попытки заговорить о большой стране с точки зрения не главных новостей, а повестки дня регионов – это тоже верный посыл. Точно так же, как и верный посыл говорить о российской деревне, российской науке. Но только какими средствами, в какой манере, какой будет интонация – пока все это не очевидно. Пока внутри анонсов канала два ровно противоположных мнения зрителей. (Программа прослоена мнениями людей, которых на улицах разных городов спрашивали, чего они ждут от Общественного телевидения). Так вот один человек заявляет о том, что это телевидение для людей и здесь не должно быть никакой оппозиции, оно должно быть общегуманитарным, что называется, а другой, наоборот, говорит, что хотел бы, чтобы на этом телевидении рассказывали об оппозиции и власти. Насколько Общественное телевидение откликнется на эти нужды, насколько почувствует новое ощущение времени – сказать трудно. Тем более что с того момента, когда оно было заявлено, само время сильно поменялось.
– А каково ваше самое яркое впечатление от первого дня, что-то самое заметное?
– Самое заметное – новости, которые не начинаются с актуальных новостей, хотя есть прямые включения из городов, например, из Ногинска, где дольщики протестовали, и это было очень неплохо. Есть очень неплохие ведущие, которые известны по региональному телевидению. Есть странное ощущение от первого разговора, который появился в первый час вещания, когда Сергей Ломакин, лицо скорее из 90-х, начал разговаривать с министром регионального развития. Может быть, это и недурно, но, может быть, для Общественного телевидения важно было найти лицо более общественно значимое, общественное во всех смыслах, чтобы заявить о миссии. За несколько часов – и православные священники, и православные пожарные, и российская деревня вроде бы с недурным разговором, но в стилистике "Сельского часа" 30-летней давности. Эклектика в заставках, в цвете, в стилистике, в подаче – пока это нечто такое, про которое нельзя сказать, что это единый стиль, так же, как буква "о" в названии расплывается, расплывается как створка в фотоаппарате и как, видимо, общество то соединяется, то разъединяется, никак не может в фокус войти. Все эти сомнения, неопределенность и ощущение того, что до конца неясно, для какого общества это телевидение делается, в чем это общество реально заинтересовано, и как люди, руководят люди, которые в начале 90-х сделали революцию на телевидении, как они постараются в эти новые технологические рамки и меха старых форм загнать запрос на новое содержание.
