Владимир Тольц: 60 лет спустя, листая некогда секретные документы МВД и КГБ СССР об этом, читая мемуары участников и очевидцев этой драмы и рассуждения историков о ней, попытаемся понять, чем оказалось это тщательно некогда скрывавшееся от страны и мира потрясение для истории ГУЛАГа, а следовательно, и всей советской Системы в целом.
Напомню то, чем закончилась предыдущая передача этого цикла – цитатой из воспоминаний одного из руководителей Норильского восстания Данило Лаврентьевича Шумука:

Диктор: Во второй половине июля в межгорье за шестым лагерем растаял снег. Тот самый снег, про который администрация говорила: «Вы выйдете на свободу только тогда, когда этот снег на горах растает. Поняли?!» Этот снег не таял даже в самую большую жару. И вот наконец растаял и этот снег... <...>
В том «затишье перед бурей», что царило почти три недели, таилась какая-то опасная развязка. Решать нашу участь могла только Москва. А она в то время была занята ликвидацией Берии с его ближайшими соратниками. Но дошла очередь и до нас…

Владимир Тольц: Между Москвой и Норильском почти три тысячи километров. Это, если лететь. И с пересадками. Есть еще и спецсвязь лагерной администрации управления лагерей с министерством внутренних дел. По ВЧ и радио. В министерстве свои потрясения – 26 июня арестован его всесильный глава – Лаврентий Берия. Да что в министерстве? – Во всей стране! Общедоступное даже в лагерях московское радио разносит по миру, что он был антисоветчиком и контрреволюционером, а также агентом иностранной разведки. (Обвинения как раз те, по которым содержится в восставшем Особлаге №2 большинство заключенных). В МВД в Москве аресты приближенных Берия, новые назначения, организационная перестройка самого министерства и усечение его функций. А главное – тревожная неопределенность для остающихся: не посадят ли завтра и нас? Тем более, что восставшие (в этот период открыто бунтуют уже лишь зека 3-го отделения Горлага) сознательно обыгрывают этот страх, это тревожная неопределенность сохраняется.
В заявлении заключенных 3-го лагерного отделения заместителю начальника Управления Горлага полковнику Михаилу Кузнецову и членам руководимой им комиссии генералам Цареву и Семенову содержится и такой обвинительный пассаж.

Диктор: Цитаты из передовой статьи газеты «Правда» за 6 апреля сего года, автором которой является заместитель генерального прокурора СССР генерал-лейтенант Вавилов, и цитаты из статьи заместителя министра юстиции СССР Кудрявцева, а также ряд других лозунгов, говорящих о справедливости советских законов, охраняющих права советских граждан, вы называете антисоветскими лозунгами.

Владимир Тольц: В общем задача подавления восстания остается для МВД первостепенной. Однако выполнение ее парализуется неясностью «политического момента», делающего непредсказуемыми последствия обращения взбунтовавшихся заключенных не в МВД, А через его голову –в ЦК непосредственно:

Диктор: В виду недопонимания советской законности и ряда нарушений оной заключенные Горлага поселка Норильск обращаются в ЦК КПСС как к единому политическому органу управления государством, с просьбой. 1. Разъяснить нам: а) справедливо ли утверждение власти грубой физической силы над заключенными, осужденными по статье 58 и вообще? б) почему правительственные постановления распространяются не на всех заключенных лагеря в равной степени? в) является ли советская законность гласной в массовых мероприятиях или негласной? г) чем объяснить непостоянство некоторых пунктов закона — за одно и то же преступление до 1947 года судят на срок 10 лет, а после 47 года сроком на 25 лет? д) какова установка органов политпросвещения - противопоставлять граждан Советского Союза, частей советской армии и советского аппарата нам, заключенным или содействовать нашему сознательному росту? Какова функция органов культурно-воспитательного отдела? е) справедливо ли решение судов, лишенное фактов и свидетельских показаний? Правильно ли применение на следствии мер физического воздействия, угроз и репрессий? ж) какова степень виновности граждан, противостоящих преступной действительности, и граждан, определяющих эту действительность? з) могут ли несовершеннолетние дети обвиняться в политическом преступлении? и) как расценивается в советском праве фактор причинности? к) подвержены ли наказанию преступления, условия которого были выше воли совершающего?

Владимир Тольц: У обновленной кончиной Сталина и арестом Берия власти восставшие заключенные Горлага просили.

Диктор: Обеспечить нам условия мирного труда и возврата к отторгнутым от нас семьям, родным, братьям, сестрам, женам и детям. Мы все являемся жертвами войны и послевоенной истерии, и никто, как мы, не желает мира. Любые конкретные шаги, направленные к освобождению нас, политических заключенных, является лучшим свидетельством мирных намерений советского правительства. Мы ждем от нового советского правительства проявления истинного гуманизма и стремления к истинно мирному разрешению всех проблем.

Владимир Тольц: Что оставалось лагерному начальству и операм в в этих обстоятельствах? Ждать, когда в Москве разберутся и дадут команду ударить. А пока собирать информацию о восставших и готовиться…

Диктор: Справка оперативного отдела управления Горного лагеря о показаниях заключенного Н.В.Харука, вышедшего из жилой зоны 3 лагерного отделения. 10 июля 1953 года. Вышедший вторым из жилой зоны 3 лаготделения Горного лагеря заключенный Харук Николай Владимирович, личное дело № Ю 902, рассказал, что руководит саботажем в лаготделении заключенный Воробьев. Среди заключенных ведется пропаганда, что работает в лаготделении не московская комиссия, что в других лаготделениях Горного лагеря забастовка не ликвидирована. В клубе изготовлено несколько змеев для распространения листовок и листовки. Содержания листовок не знает. О связи заключенных 3 лаготделения с другими лаготделениями и заключенными 3 лаготделения, находящимися на производстве, не знает. Руководят волынкой заключенные, вышедшие из ШИЗО 4 июня 1953-го года, и заключенные, приговоренные к каторжным работам, Кароль, Шамаев и другие. Фамилий не знает.

Владимир Тольц: От других зека, прекративших забастовку и от остающихся в 3-м лаготделении сексотов опера выяснили, что во главе восставших, кроме названных Харуком стоят зека Цыганков, Тарковзаде, Гуль, Волюн и другие. В общем, информации о мятежниках было в этот период не так уж и много. Но надо было действовать. И отчитываться перед Москвой, кто бы там не оказался в новом начальстве.
Разработали план операции. Причем в двух вариантах.

Диктор: Первый вариант. 1. Подготовить приказ МВД СССР о ликвидации 3 лагерного отделения, в котором предусмотреть: а) этапирование инвалидов в количестве 382 человек и 500-600 человек из ярких активных участников и пособников волынки в другие лагеря МВД; б) оформление материалов для придания суду и выдворения на тюремный режим организаторов и активных участников волынки общим количеством 100-120 человек; в) размещение остальной части заключенных в 3 лагерном отделении до отправки на этап.
Владимир Тольц: Этот план предписывал начальнику управления Горлага генералу Цареву.

Диктор: а) объявить приказ МВД СССР о ликвидации лагерного отделения, определив сроки производства расчета с заключенными и выдачи им личных вещей; б0 организовать силами оперсостава изъятие организаторов и пособников волынки в установленных пунктах фильтрации. Ответственность за это изъятие возложить на начальника оперативного отдела подполковника товарища Завьялкина; в) силами работников отдела режима и надзорсостава после вывода заключенных из жилой зоны организовать и провести очистку и осмотр всех помещений жилой зоны. Ответственность за осмотр и очистку помещений возложить на начальника отдела режима майора товарища Сакун; г) до отправки на этап инвалидов, 382 человека, разместить в 5 лагерном отделении, изъятых организаторов волынки поместить в тюрьму, а пособников сосредоточить в лагерном пункте Купец. Остальной состав заключенных после расчистки разместить в жилой зоне 3 лагерного отделения, где произвести формирование бригад и колонн и не позднее двух дней обеспечить вывод на работу.

Владимир Тольц: Но легче написать «организовать изъятие организаторов» и фильтрацию и запланировать в 2 дня вывод бунтовщиков на работу. Однако на 3 лаготоделении помимо 382 инвалидов еще почти три тысячи бунтующих каторжан, готовых по данным оперчасти к силовому сопротивлению, а при случае и к массовому побегу.

Диктор: По сообщению заключенного Залоева, главарь банды Воробьев и его подручные изготовили в пошивочной мастерской лаготделения форму военнослужащих войск МВД, которую намерены использовать для побега за пределы лаготделения в случае проведения операции по выводу заключенных из зоны.

Владимир Тольц: Поэтому и был заготовлен второй вариант подавления мятежа. Вооруженный.

Диктор: В случае неповиновения заключенных и отказа выполнить требования руководителей операции, немедленно приступить к проведению следующих мероприятий. 1. Объявить по трансляционной сети, что в связи с невыполнением заключенными приказа МВД СССР, администрация лагеря с санкции руководства МВД СССР вводит в жилую зону вооруженные подразделения с целью изоляции организаторов волынки и их пособников и обеспечения свободного выхода из зоны основной массы заключенных, не поддерживающих организаторов волынки. Одновременно с этим руководители операции предупреждают по трансляционной сети всех заключенных о том, что в случае нападения со стороны организаторов и их пособников на вводимые в зону вооруженные подразделения, последние будут действовать в соответствии со статьей 106 инструкции по охране заключенных в особых лагерях и на работах конвойными войсками, объявленной приказом МВД СССР № 00373 от 9 апреля 1948 года.

Владимир Тольц: Поясню: эта инструкция предусматривала использование лагерной администрацией конвойных войск и применение ими оружия. Для реализации 2-го варианта плана 78-му отдельному отряду конвойных войск предписывалось.

Диктор: Подготовить личный состав в количестве 56 тысяч человек и 7 оборудованных автомашин в соответствии с требованиями приказа МВД СССР № 0258 от 51 года для вводу их в жилую зону с целью рассечения жилой зоны от вышки поста № 1 до вышки поста № 8 и установления на этой линии запретной зоны. Водимый личный состав в зону для ее рассечения разместить на автомобилях по 8 человек в каждой, из коих по бортам три человека, в передней и задней части кузова автомашины по одному человеку.
Подготовить подразделение в количестве 10 человек для ввода их в жилую зону в районе бани от поста № 9 до поста № 15 с целью установления охраны и запретной зоны. В этой зоне также установить таблички «Запретная зона. Стреляю!».
Ввод подразделений в жилую зону в соответствии с пунктами «б» и «в» данного второго варианта провести одновременно и только по личному распоряжению руководителя операции.

Владимир Тольц: Норильские лагерные генералы Сироткин, Кисилев, Царев и начальник Тюремного управления полковник Кузнецов надеялись, что этот их план утвердит в Москве замминистра Внутренних дел Иван Серов, еще недавно руководивший арестом охраны Берия. Это, в случае, если операция пойдет не по плану, снимало бы с них часть ответственности. Но в доступном нам экземпляре документа серовской подписи нет. Однако операция все равно состоялась…
Из воспоминаний Данилы Шумука:

Диктор: Четвертого августа 1953 года, во втором часу ночи, из дивизиона, выстроившись в боевом порядке, начали выходить рота за ротой и в соответствии с разработанной программой окружать лагерь: 16 рот, то есть целый полк до зубов вооруженных солдат-краснопогонников, вышколенных для массовых расправ с политзаключенными, заняли свои места. Они залегли около третьего каторжанского лагеря один возле другого.
Обслуга около двух «максимов» и 16 пулеметов была удвоена. Каждая рота имела свой сектор обстрела. Все эти приготовления черных сил смерти проводились тихо, просто беззвучно. Офицеры с красными флажками в руках заняли свои места. Каторжане-политзаключенные, бригада за бригадой, вышли из своих бараков и тоже в соответствии с разработанным планом заняли свои места с пустыми руками против вооруженных до зубов смертоносных рот. Все это делалось молча и с чувством ответственности за эту фатальную белую ночь Заполярья. Все знали о том, что для третьего каторжанского лагеря политзаключенных настала последняя ночь, и духовно были готовы встретить ее на надлежащей для политузников высоте. Муторное гробовое молчание разорвал зловещий голос диктора. Усиленные громкоговорители гремели:
— Сейчас открываем ворота и приказываем вам всем выйти за пределы лагеря. Если же за двадцать минут не выйдете, будем применять силу. Поняли?!
Эту гнетущую команду мощным голосом диктор повторил трижды. Но каторжане даже не двинулись. Все стояли как стена и смело смотрели на направленные против них автоматы, пулеметы и «максимы». Я пошел в район дрожжеварки и бани, к самому дивизиону, чтобы своим присутствием поддержать дух в самой опасной точке. На дороге, что вела в лагерь, появилось семь грузовых машин, полных солдат в касках, с автоматами в руках. Машины мчались быстро по направлению к нашему лагерю. Офицер махнул флажком. Ворота открылись.

Владимир Тольц: Дальше все шло по плану, сочиненному в июле.

Диктор: Первая машина с солдатами в полной боевой готовности въехала в лагерь. И в тот же миг солдаты начали стрелять из автоматов почти в упор в каторжан. Грузовая машина пересекла лагерь поперек и остановилась у проволочной ограды. За ней ворвалась вторая. И так одна за другой семь машин въехали в лагерь, и солдаты с них расстреливали каторжан. Из здания управления и дивизиона также начали очередями обстреливать баню, дрожжеварку и бывшую контору.

Владимир Тольц: Свое поведение и переживания той ночи 4 августа 1953 Данило Шумук описывал так:

Диктор: Я стоял напротив дивизиона близ бывшей конторы, у морга. Как раз в этом месте, близ дверей морга, я и попал под перекрестный огонь. Один из солдат из хозяйственного двора и группа солдат из дивизиона начали обстреливать тот уголочек, в котором я стоял. Пули начали просекать около меня стену. Погибнуть под дверью морга в первые минуты наступления мне не хотелось. Такое нелегкое принятие смерти мне показалось неразумным, и я рывком кинулся в дрожжеварку. Дрожжеварка была построена из красного кирпича, окружена проволочной оградкой, что отделяла лагерь от дивизиона. Солдаты мигом перерезали проволоку и, окружив дрожжеварку, начали стрелять по всем окнам и дверям и бросать гранаты. Получился страшенный шквал. Одни падали, другие молили о спасении, истекая кровью, третьи бегали из угла в угол. Я втиснулся в угол и смотрел на это страшное побоище и бессмысленную суету. Страх овладел мною, но я, приложив все усилия, чтобы не показать своей слабости, подавил его в себе. Через несколько минут стрельба начала стихать. Я проскочил в соседнюю комнату, которая была вся завалена старой лагерной одеждой. В тех лохмотьях было еще шестеро живых людей.
Атака краснопогонников продвинулась дальше в направлении больницы, кухни и двухэтажного общежития. Сила огня из всего оружия быстро нарастала в центральной части лагеря около клуба. Чаще слышались разрывы гранат и крики. Сидеть в этих лохмотьях было нецелесообразно, и мы решили выйти. На улице к нам подбежали надзиратели и конвойные солдаты, они начали нас бить и гнать за зону лагеря.
Во дворе этого здания было много убитых и раненых. Перед клубом упал, простреленный в грудь, молодой хлопец из Львовской области, активный участник организации самопомощи — электрик Щерба. Сбоку от него бежал грузин Василь Табатадзе, осужденный за участие в УПА. Перед тем он враждовал со Щербой. Увидев умирающего Щербу, Василь Табатадзе, невзирая на автоматные очереди, побежал к нему, упал на колени и, исполненный скорби, обливаясь слезами, сказал: «Ох, боже, как мне тяжко, что ты, друже, обиженный мною, уходишь из жизни. Прости меня, друже родной, прости за все обиды». А Щерба лишь молча посмотрел на Василя Табатадзе и, сделав последнее усилие, снял свою шапку и одел ее на голову Василя Табатадзе, а его шапку взял себе и в ту же минуту умер.
Вместе с машинами убийц въехала на территорию лагеря санитарная машина. Надзиратели бегали по лагерю с ломами и топорами и добивали раненых. На моих глазах надзиратель ломом добил бесстрашного Бондаренко с Полтавщины. Лишь санслужба во главе с начальником САНО[тделения] просто из рук убийц вырывала раненых и уносила в больницу. <…>
Ту часть лагеря, что прилегала к дивизиону, краснопогонники захватили в первый час штурма. А дальше лагерь брали аж четыре часа. Четыре часа стреляли из пулеметов, автоматов, пистолетов и закидывали гранатами безоружных тружеников, которые в нечеловеческих условиях, терпя голод, холод и издевательства, построили Норильск, город весьма ценной и стратегической металлургии, огромных заводов и фабрик, а также шахты. Это средоточие неимоверных богатств и издевательств над трудящимися, неимоверного горя и проклятий той системе, которая создала этот страшный ад на далеком, забытом богом и проклятом людьми полуострове в Заполярье.
В шестом часу утра убийцы закончили свою работу в лагере. 79 матерей никогда не дождутся своих сыновей и никогда не увидят их могил. Они похоронены в вечной мерзлоте, не оплаканные родными. А 280 зарегистрированных раненых забрали в больницу. Остальных вывели в тундру и сотнями подводили к столу с картотекой. За столом сидело начальство лагеря вместе с той же самой бериевской комиссией из Москвы. Вышло так, что Берию расстреляли, но его систему сохранили и далее действовали его же методами. Перед столом сидела группа Жданова и Борисенко. Они подсказывали начальству, кого куда направлять. К такой собачьей роли они привыкли еще в гестапо.

Владимир Тольц: 1 сентября 1953 глава тюремного отдела МВД полковник Кузнецов и норильское лагерное начальство рапортовали министру внутренних дел Союза Ивану Круглову:

Диктор: В данное время этот план ликвидации волынки заключенных в 3 лагерном отделении осуществлен, и волынка в 3 лагерном отделении полностью ликвидирована. Организаторы, руководители, активные участники пособники и подстрекатели из общей массы изъяты и сосредоточены в отдельном лагерном пункте. Главари волынки арестованы и привлекаются к уголовной ответственности.

Владимир Тольц: В Москве первый зам Круглова генерал Иван Серов в ответ распорядился:

Диктор: В целях полной ликвидации имевшей место волынки вам необходимо: 1. Тщательно отфильтровать всех заключенных, принимавших участие в волынке, и выявить организаторов и активных участников, а также подстрекателей волынки и возбудить дела для подключения их к уголовной ответственности. 2. В лагерных подразделениях, где имела место волынка или неповиновение, проведите вербовки агентуры из числа лиц, не принимавших участие в волынке и раскрепите эту агентуру по наиболее способным оперработникам с тем, чтобы ежедневно, повторяю — ежедневно через которых знать настроения заключенных и в случае поступления агентурных данных о враждебных замыслах заключенных принимайте немедленные меры к изъятию организаторов с тем, чтобы ликвидировать в зародыше готовящуюся волынку. 3. Навальнику Горного лагеря товарищу Цареву лично следить за состоянием агентурной работы и по всем сигналам, поступающим от агентуры, о готовящихся каких-либо выступлениях немедленно принимать решительные меры, не допуская повторения имевшей место волынки. Оперработников, не своевременно докладывающих об агентурных материалах, заслуживающих внимания, начальнику лагеря, строго наказывать, вплоть до увольнения. 4. Комиссии разработать план мероприятий к дальнейшему расчленению заключенных 3 лаготделения. 5. Предупредите начальствующий и офицерский состав Горного лагеря, что если и впредь лагерной администрацией будет допущено неповиновение заключенных, МВД СССР вынуждено будет принять решительные меры по отношению начальствующего состава лагеря, как не обеспечивающее руководство лагеря.

Владимир Тольц: И началось. Данило Шумук вспоминал позднее:

Диктор: … каждого по очереди вызывали к столу. Работники спецчасти вытягивали наши карточки с фотографиями и спецпометками, а те <…>, что из гестапо попали в НКВД, подсказывали начальству, что с нами делать. <…>
— Ведите его в яму, — сказал Воронцов двум краснопогонникам, что стояли рядом.<…>
— О, наконец-то и нам дали работу! — радостно закричали солдаты и офицеры и в тот же миг, окружив меня, заломили назад руки и тут же втиснули в автоматические наручники. А потом я ощутил сильный удар сзади по шее. Я упал ниц в яму. Там по мне топтались, вставали на позвоночник и со всей силы подскакивали, чтобы таким образом сломать мне хребет. Пинали сапогами в бока, били по голове. <…>
Месяц мы сидели в той СТРАШНОЙ «яме». <…> Наконец нас вывезли в Дудинку и посадили в трюмы баржи на реке Енисей. Мы двинулись в Красноярск. Все радовались, хотя и знали, что везут в тюрьму: наконец-то мы вырвались с этого страшного полуострова смерти — смерти от голода, холода, от глумления и, наконец, смерти от пуль, гранат, ломов и обухов топора…

Владимир Тольц: Норильское восстание оказалось одним звеньев цепи бунтов, прокатившихся по лагерям в 1953-54 гг. Куда бы не привозили после новых приговоров повстанцев Горлага (в Речной или в Степной особые лагеря), там возникали новые восстания и забастовки. Бунты, волынки и забастовки в лагерях бывали и раньше. Но то, что произошло в Норильске летом 1953 обозначило общий кризис системы ГУЛАГа, по меньшей мере, совпавший с общим кризисом сталинского социализма. До полного краха системы было еще далеко. Но в 1956-м хрущевская речь о «культе личности» уже обозначила его начало. А многие участники Норильского восстания были амнистированы…


***

Владимир Тольц: Сейчас очередная передача из цикла «Как у Дюма…» - 95-летней давности документы ВЧК о «моральном облике» чекистов и методах работы молодой тогда «чрезвычайки». Материалы, обнародованные Ольгой Эдельман и 9 лет назад в нашей программе «Документы прошлого». Как пишут часто под занимательными картинками, «найдите 5 отличий» этого от того, что известно про нынешних «наследников Дзержинского». И вы получите ту самую «разницу во времени», о которой я толкую по радио уже три десятка лет.

Владимир Тольц: В последние годы благодаря открывшимся архивам, усилиям исследователей, некоторые из которых не раз бывали гостями наших передач, мы довольно много нового узнали о советских "бойцах невидимого фронта". Но так уж получается, что мы чаще обращаемся к истории НКВД-КГБ сталинского и послесталинского времени. О чекистах же времени Дзержинского знаем меньше. Так вот давайте сегодня, опираясь на документы, поговорим и о них.

Ольга Эдельман: Революция, Гражданская война - время смутное, путаное. Кто за кого, кто на чьей стороне - не всегда разберешь. Да они и сами-то не всегда понимали. Всероссийская Чрезвычайная Комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем вроде бы должна была быть самым прочным, самым проверенным оплотом новой власти. Но оказывается, что на первых порах с этой революционной "спецслужбой" происходили странные вещи.

Из доклада коллектива фракции коммунистов ВЧК в ЦК РКП(б), 26 июля 1918 г.
Коллектив фракции РКП служащих ВЧК находит необходимым довести до сведения ЦК своей партии некоторые характерные факты из внутренней жизни Комиссии, а также и общее единодушное мнение партийных товарищей в лице фракции коммунистов (в данный момент - 234 чел.) о тех мерах, которые, по нашему глубочайшему убеждению и практическим наблюдениям, необходимо предпринять для того, чтобы очистить состав сотрудников, урегулировать деятельность Комиссии, поставить ее на более нормальной почве и, главным образом, - раз и навсегда покончить с теми проявлениями массовых злоупотреблений сотрудников и даже членов Комиссии, которые наблюдаются за все время деятельности Комиссии, которые для действительно честных, искренних, всецело преданных делу партийных товарищей делают условия службы в Комиссии невозможными и нестерпимыми и заставить искать случаи, чтобы морально измученными и удрученными покинуть работу в Комиссии.

Ольга Эдельман: Этот доклад был направлен коммунистами-чекистами в ЦК РКП(б), наркому юстиции Стучке и председателю Совнаркома Ленину. ВЧК, существовавшая с начала декабря 1917 года, сталкивалась с проблемой хронического кадрового дефицита. Партийные органы неоднократно обращались к коммунистам с призывами идти в ЧК, направляли большевиков туда на работу, но проблема оставалась. Об этом говорил, например, заместитель председателя ВЧК Петерс в интервью газете "Известия ВЦИК".

Из интервью Петерса корреспонденту газеты "Известия ВЦИК" 27 октября 1918 года
Причины некоторых бывших в нашем учреждении злоупотреблений лежат главным образом в том, что Чрезвычайная Комиссия в это время переживала сложный и трудный период организации. От старого режима и временного правительства мы не получили готового аппарата, наоборот, нам самим приходилось ликвидировать оставленное нам в наследие в лице жандармов, охранников. В первое время образования Чрезвычайной Комиссии наши партийные товарищи отнеслись к нам с предубеждением, считая, что наше учреждение принадлежит к числу таких, в которых недостойно работать; товарищи рабочие, хотя и не одушевленные самими лучшими намерениями, все же не были настолько подготовлены, что бы, например, исполнять обязанности следователя, требующие специальных знаний и опыта, поэтому нам приходилось брать людей со стороны, изъявивших желание у нас работать, и не наша вина, если при таких условиях к нам иногда мог пробраться саботажник, взяточник, провокатор.

Владимир Тольц: В самом деле: никого из дореволюционных профессионалов политического сыска в революционных органах быть не могло. На самом деле это не так. И тогда, и позднее ЧК навербовывало из них тайную агентуру. Ну, а новые люди, то есть в первую очередь бывшие подпольщики, не очень-то стремились работать в организации, хочешь - не хочешь, а напоминавшей им царскую охранку. С другой стороны, очевидно, что наделенная многими полномочиями, грозная ЧК должна была манить не только идейных защитников власти Советов, но и разного рода любителей повластвовать над другими вообще, а то и просто сомнительных личностей.

Из доклада коллектива фракции коммунистов ВЧК в ЦК РКП(б), 26 июля 1918 г.
Нам пришлось вести борьбу не только с нежелательными явлениями во внутренней жизни Комиссии, не только с пьянством, кражами, шантажом и пр., и пр., вершимыми и ответственными и неответственными сотрудниками Комиссии, но с болью в груди нас заставили молчать, когда мы коснулись наболевших вопросов грязной жизни даже некоторых из членов Комиссии. :
Чтобы не стать голословными, обратимся к фактам, свидетельствующим, как печально кончались подобные эксперименты:
С согласия т. Дзержинского в комиссию были введены секретные сотрудники Шувара, Смирнов и некий казак, которые все через некоторое время, за разные проделки были расстреляны.
Сотрудник Березин, во время допроса в Петербурге застреливший допрашиваемого, преданный суду Рев[волюционого] Триб[унала], но по желанию комиссии освобожден от наказания и принят сотрудником комиссии - теперь вновь арестован и предается суду за злоупотребления.
Пом[ощник] коменданта Беляев и следователь Арин - после целого ряда взяток скрылись.
Канин - комиссар отд[ела] по борьбе со спекуляцией - уволен из Комиссии за кражу во время обыска и похищение нескольких револьверов из секретной части.
Комиссары Лосев и Лещевич были привлечены к ответственности Мос[ковского] Рев[олюционого] Триб[унала] за пьянство и бесчинство :
Арестованы и товарищеским судом присуждены к 15-ти годам каторги за пьянство и присвоение во время обыска золотых вещей - комиссары Зайцев и Богданов.
Коллектив подал заявление в комиссию о неоднократном пьянстве бывш[его] члена Комиссии Емельянова, который впоследствии прославился на левоэсеровском мятеже, но комиссия не сочла нужным обратить на это внимание.
За развратную жизнь и пьянство коллектив предложил удалить бывш[его] члена Комиссии Чернова - но ответа до сих пор не получил.
Коллектив предложил комиссии немедленно уволить служившую в комиссии машинистку Лапшину, члена партии Народной Свободы, которая еще во время выборов в Учред[ительное] Собрание агитировала за к[онституционно]-д[емократический] список и называла большевиков "германскими шпионами". За нее вступились лев[евые] с[оциалисты]-р[еволюционеры], и Комиссия постановила: оставить Лапшину и на службе. Фракция потом подтвердила постановление коллектива и последний вторично обратился уже с категорическим требованием об увольнении Лапшиной. Тогда, в разговоре с представителем коллектива, т. Дзержинский просто и коротко разрешил вопрос: "Распустить коллектив".
Подобных фактов можно перечислить без конца ...

Ольга Эдельман: Фраза насчет "Подобных фактов можно перечислить без конца" многое говорит об авторах. Да и в целом из этого текста складывается довольно экзотическая картина революционной законности: "осуждены товарищеским судом к 15 годам каторги". Насколько вообще точны и правдивы изложенные в письме партийных чекистов факты? Прокомментировать это я прошу сотрудника Государственного архива России Дмитрия Новоселова.

Дмитрий Новоселов: Например, упомянутый в письме Шувара, он же Войцицкий - крупный агент царской разведки и контрразведки, был привлечен Дзержинским для создания в ВЧК контрразведывательного бюро. 15 марта 1918 года на основании подозрений прикомандированного к контрразведывательному бюро командира отряда Полякова, Шувара был арестован и под предлогом попытки к бегству расстрелян. Другой - Березин, рабочий, бывший подпольщик, подозревался в связи с царской охранкой. В январе 1918 года он действительно находился под следствием за убийство арестованного. Но вскоре дело замяли, материалы его исчезли, а Березин в марте переехал в Москву и стал там сотрудником отдела по борьбе со спекуляцией. В середине 1918 г. был осужден ревтрибуналом за должностное преступление, помещен в Бутырскую тюрьму, но по инициативе ВЧК из-под стражи освобожден и вновь принят на работу в Комиссию. А в конце этого же года опять привлечен к ответственности за должностные преступления и приговорен к тюремному заключению. Аналогичная судьба постигла комиссаров Зайцева, Богданова. Член коллегии ВЧК Емельянов, принадлежавший к партии левых эсеров, был позднее расстрелян. Что касается машинистки Лапшиной, то руководство ВЧК все-таки решило пойти навстречу фракции коммунистов и уволило ее. Фактов в действительности очень много. Чтобы убедиться в этом, необходимо ознакомиться с материалами советских газет. Именно в это время противники дальнейшего существования ВЧК публиковали свои статьи, в которых указывали на непомерно высокий уровень преступности.

Ольга Эдельман: Насчет Березина существует еще одно, независимое, свидетельство, относящееся к тому же времени, что и доклад чекистов-коммунистов. 11 июля 1918 года адвокат Владимир Жданов изложил известные ему факты о работе ВЧК управляющему делами Совнаркома Бонч-Бруевичу. Письмо Жданова, помимо своего непосредственного содержания, позволяет уяснить еще одну вещь: те приемы, которые адвокат старой выучки в 1918 году однозначно расценивал как провокацию, ныне входят в обычный арсенал работы правоохранительных органов. Оперативник в штатском, совершающий контрольную закупку, сейчас никого не удивляет.
Ближе всего мне пришлось познакомиться с отделом по борьбе со спекуляцией. Этот отдел широко применяет самую откровенную и разнузданную провокацию через своих агентов. Все дела, с которыми мне пришлось познакомиться, вызваны провокаторской деятельностью сотрудников комиссии. К обвиняемым приходил агент ЧК, уговаривал или продать ему или купить у него золото и процентные бумаги. Затем к моменту заключения сделки по вызову агента появлялась милиция или члены ЧК и арестовывали покупателей или продавцов. Такая же провокация применяется и в отделе борьбы с преступлениями по должности.
Я привожу вкратце одно из этих дел - это дело Кондратовича. В нем есть показания агента Григорьева. Он показывает, что в начале апреля познакомился с Березиным, сотрудником ЧК, который предложил ему поступить в агенты, а в качестве вознаграждения предложил ему 10% от конфискованного у спекулянтов имущества. Кроме того, за изобличение Муралова или Рогова он, Григорьев, получит по сто тысяч рублей с каждого. Григорьев согласился и предложил достать незаконное свидетельство на ношение оружия на свое имя за подписью Рогова. Березин поручил ему это дело и объявил, что взятки будет дано десять тысяч рублей. Березин заявил, что нужно разрешение не на имя Григорьева, он агент комиссии, это неудобно, а на имя вымышленного лица. Григорьев стал выговаривать безнаказанность тех лиц, которые будут доставать свидетельство. Березин заявил, что это может сделать только сам Дзержинский. Пошли к Дзержинскому, тот обещал полную безнаказанность. На следующий день Григорьев принес такое разрешение и получил лично от Дзержинского под расписку десять тысяч рублей. Затем был арестован и предан суду Кондратович, так как выяснилось, что Рогов тут ни причем, а действовал посредством подлога 18-летний мальчик Кондратович.
Мне совершенно понятны те безумные конфискации и громадные штрафы, которые налагает комиссия. 10% из них получает агент. Агенты же утверждают (это обстоятельство я проверить не мог), что им достается 3%. Такую деятельность комиссия считает совершенно законной. Отсутствие контроля, права решения дел, отсутствие защиты, гласности и права обжалования, допущение провокаций неизбежно приводят и будут приводить комиссию к тому, что в ней совьют гнездо люди, которые под покровом тайны и безумной бесконтрольной власти будут обделывать свои личные или партийные дела. И практика комиссии подтверждает все это. Я утверждаю, что деятельность ЧК необходимо будет являться сильнейшим дискредитированием советской власти.

Ольга Эдельман: Жданов сравнивал чекистов с дореволюционными жандармами: "У Чрезвычайной комиссии полномочий значительно больше, но, как это ни странно, состав ее гораздо невежественнее состава бывших охранных и сыскных отделений. Особенно невежественен отдел по борьбе с контрреволюцией". И рассказывал, как на его глазах пытались разобрать очень крупное дело о банковских злоупотреблениях один за другим два следователя-чекиста, оба очень порядочные люди, оба поэты-футуристы, до смешного невежественные в банковских вопросах.

Владимир Тольц: Сегодня мы говорим о докладе коллектива фракции коммунистов ВЧК в ЦК РКП(б) 26 июля 1918 года, в котором критиковалась кадровая политика руководства ВЧК, говорилось о приеме на работу случайных и непроверенных людей, которые затем совершали различные правонарушения.

Ольга Эдельман: Партийцы-чекисты писали не только о бытовых и уголовных проступках своих соратников. Они говорили и о серьезнейших, по их мнению, должностных нарушениях.
Комиссия и заведующие отделами без достаточного осмотра и контроля, часто по личному усмотрению и впечатлениям, принимали на службу людей, не интересуясь их прошлым.
Президиум Комиссии и заведующие отделами окружили себя секретными сотрудниками, часто навербованными из помилованных к смертной казни приговоренных уголовных преступников, которые беспрепятственно проникали в здания Комиссии, часто целыми часами сидели в помещениях Президиума, несмотря на постановление Комиссии, что свидания с секретными сотрудниками в помещениях Комиссии не допускаются. :
Коллектив считал своим партийным долгом помогать Комиссии в смысле набора честных и способных сотрудников, но Комиссия, хотя и приняла, в силу необходимости, постановление, что все вновь поступающие сотрудники должны аттестоваться коллективом - все же часто от него отступали и покровительствовали самостоятельному приему служащих по отделам, причем приходится быть свидетелем, когда принятый отделом "под свою ответственность" через несколько недель или дней приговорен к 15-ти годам каторги за... присвоение во время обыска золотых вещей.

Владимир Тольц: Вот здесь уже не столь ясно. Достоверность того, что чекисты пили или самодурствовали, особых сомнений не вызывает. А основательность и резонность критики чекистских партячеек и руководства ВЧК по вопросам организации оперативной работы - вызывает массу вопросов. Чекистские партийцы может и были идейными людьми, но не очень компетентными профессионально, даже не особенно грамотными, в общем. Скажем, привлечение к работе ВЧК того же Шувара-Войцицкого, с идейной точки зрения, конечно, может быть, для большевиков было некорректным, но с профессиональной - вполне разумным решением.

Ольга Эдельман: Дзержинскому приходилось выкручиваться, чтобы окольными путями взять на работу крупнейшего специалиста-контрразведчика, но - царского жандарма..

Из интервью заместителя председателя ВЧК Я.Х. Петерса корреспонденту ''Известий ВЦИК'' , 27 октября 1918 г.
В беседе с нашим сотрудником о злоупотреблениях, бывших в последнее время в Чрезвычайной Комиссии, тов. Петрес сказал:
- На Ваш вопрос, чем объяснить незаконные действия наших ''сотрудников '' Скуэнека, Березина и др., дела о которых поступили на рассмотрение Революционного трибунала, должен прежде всего сказать, что и Скуэнек, и Березин - не наши люди. Березин был сотрудником Петроградской чрезвычайной комиссии, у нас он работал временно и случайно, Скуэнек же, бывший офицер корниловской армии, проник к нам с определенно провокаторскими целями. Затем, во всем, что говорится об этих злоупотреблениях, нет и пятидесятой доли правды. С одной стороны, преувеличенные слухи об этом намеренно распространяются буржуазией, чтобы вызвать к себе сочувствие и сожаление, что вот-де какие люди с нами расправляются, а с другой - вопрос этот усиленно муссируется нашими политическими противниками с целью ограничения прав Чрезвычайной Комиссии и использовать эти ограничения в своих видах.
Распространению ложных и преувеличенных слухов о свершаемых будто бы сотрудниками Чрезвычайной Комиссии злоупотреблениях много способствуют шантажисты, которые под видом сотрудников Чрезвычайной Комиссии являются, например, на квартиру арестованного спекулянта и обещают за определенную крупную сумму освободить его или снять реквизицию с квартиры, мебели и пр. Одно название Чрезвычайной Комиссии для представителей буржуазии до такой степени страшно, что они забывают даже спросить мандат у подобных темных личностей. Поэтому поводу мы неоднократно высказывались печатно, что нашим сотрудникам вовсе не даются поручения оповещать буржуазию о способах освобождения от ареста и тем более за деньги.
Однако, злоупотребления, хотя и не в таких значительных формах и количестве, как гласит молва, все же у нас были, и мы этого скрывать не хотим. Но почему обращено такое усиленное внимание на случаи противозаконных действий в нашем учреждении и совершенно бесследно пропускаются крупнейшие и вреднейшие злоупотребления, например, в Высшем Совете Народного Хозяйства или в продовольственном комитете? Хлеб и сельдь гниют у них в огромном количестве на железных дорогах, и от этого страдает голодающие рабочее население, которое не в состоянии, как буржуазия, платить сотни рублей мешочникам за муку или в буржуазных магазинах за балыки.

Ольга Эдельман: Ну где еще руководитель спецслужбы заявит, что у него "временно и случайно" работают "не наши люди"? Однако, за жалобой чекистов-коммунистов на руководство ВЧК стояли не только правдоискательство, и не только различное понимание сущности агентурной работы. Вопрос был также и в борьбе за влияние: ведь в ВЧК тогда служили не только коммунисты, были и беспартийные. А имелись еще члены партии левых социалистов-революционеров, не только работавшие в ВЧК, но и занимавшие там ответственные должности. Недавние союзники большевиков, левые эсеры как в начале июля 1918 года подняли мятеж. Понятно, что для чекистов, членов большевистской партии, этот момент был как раз удобен, чтобы избавиться от сотрудничества с левыми эсерами.

Из доклада коллектива фракции коммунистов ВЧК в ЦК РКП(б), 26 июля 1918 г.
Хотя соглашательство с лев[ыми] с[оциалистами]-р[еволюционерами] было тактическим приемом всей нашей партии - все-таки в нашей Комиссии это соглашательство дало себя особенно сильно чувствовать. Почти половина членов комиссии состояла из лев[ых] эсеров, даже после того, как они, т.е. партия лев[ых] эсеров, отозвала своих представителей от всех ответственных постов в Совнаркоме. В сущности же партия лев[ых] эсеров использовала это несоразмерное представительство для того, что внести в комиссию тайный саботаж.
Несмотря на то, что эта политика во внутренней жизни Комиссии давно дала себя чувствовать - большинство же из членов Комиссии коммунистов не считали нужным обратить на это внимание и даже покровительствовали этому. Уже за неделю до левоэсеровского мятежа в Комиссии шли слухи и были сделаны соответствующие сообщения об антисоветской агитации в отряде Попова, о подозрительности некоторых эсеровских деятелей (напр. Блюмкина). Комиссия же очень просто: поручила расследовать дело самим эсерам (Александровичу).
Нельзя обойти молчанием и тот факт, что в последнее время т. Дзержинский по болезни мало мог принимать участие в работах Комиссии и президиум всецело находился в руках лев[ых] эсеров.
Разразились памятные эсеровские дни : Прошла буря. Воздух казался свежим и чистым. Легко было дышать. Сознание, что горький урок прошлого ограничит от ошибок в будущем, внушило веру и желание работать. Но, увы. Суровый урок оказался недостаточным. Комиссия в новом составе (в нее вошло только два новых члена), не считала нужным решительно отмежевываться от старой тактики. :
Наша фракция отнюдь не стоит на такой точке зрения, что лев[ых] эсеров совсем нельзя допустить на работу в советских учреждениях. Но исходя из опыта прошлого, мы считаем, что их нельзя допустить на ответственные посты и абсолютно нельзя допустить ни на какую должность в нашей Комиссии, где нет места колеблющимся, где нерешительность и соглашательство вместо борьбы с контрреволюцией творить контрреволюцию внутри этого же самого органа борьбы с контрреволюцией.

Владимир Тольц: Здесь речь идет о левоэсеровском мятеже 6-7 июля 1918 года. Упомянутый в письме командир отряда Попов 6 июля арестовал самого Дзержинского, а Блюмкин тогда же участвовал в убийстве немецкого посла Мирбаха. Как мы видим, левые эсеры, после октябрьского переворота вошедшие в новое правительство и покинувшие Совнарком после Брестского мира в марте 1918, в ВЧК оставались; а после июльских событий в ВЧК остались те из них, кто объявил о разрыве со своей партией.

Ольга Эдельман: Чекисты-большевики даже заявляли, что левые эсеры прибрали к рукам президиум ВЧК. Я обращаюсь с вопросом к нашему гостю, сотруднику государственного архива России Дмитрию Новоселову: что в данном случае имелось в виду?

Дмитрий Новоселов: Летом 1918 года состав комиссии ВЧК почти наполовину состоял из представителей партии левых эсеров. К тому же у Дзержинского было два заместителя, оба принадлежали к партии левых эсеров - Закс и Александрович, который до восстания левых эсеров вел всю практическую работу ВЧК. В принципе, можно согласиться с этим утверждением, хотя и с небольшой оговоркой: в это время многие важные посты в руководстве ВЧК занимали также и коммунисты. Видный чекист Лацис позднее писал, что левые эсеры специально тормозили борьбу с контрреволюцией и выдвигали общечеловеческую мораль. Но это не так. Левые эсеры входили в состав специальной расстрельной тройки, подписывали смертные приговоры. Например, под председательством того же Александровича был подписан приговор известному бандиту князю Эболи.

Ольга Эдельман: А может быть, доклад чекистов-коммунистов, о котором мы сегодня говорим, появился в ходе какой-то борьбы за власть в ВЧК?

Дмитрий Новоселов: Мне кажется, что этот доклад был вызван несогласием с принципом комплектования ВЧК. И, во-вторых, видимо, это было связано с тем, что фракция коммунистов считала, что левые эсеры не должны сотрудничать с ВЧК. И независимо от того, порвали они с партией своей или нет.

Ольга Эдельман: Впрочем, левые эсеры были не единственной группой служащих ВЧК, вокруг которых возникли проблемы.

Из доклада коллектива фракции коммунистов ВЧК в ЦК РКП(б), 26 июля 1918 г.
Между служащими началась травля против латышей, среди которых больше всего оказалось старых и активных партийных работников и которые фактически руководствуют всей жизнью фракции. Это кажется нелепо, невероятно, но это так. И когда в обращениях к коллективу и на фракционных слышатся фразы: "Я не латыш", "латыши не понимают по-русски и не знают за что голосуют", - "Коллектив привлекает на службу "своих", т.е. латышей" (знаменито, что последняя фраза принадлежит председ[ателю] Ком[иссии] т. Дзержинскому), то ясно, что такими необдуманными выражениями ответственных лиц прививается национальная ненависть среди беспартийных и несознательных сотрудников против латышей, выдвинутых во главе партийной работы и жизни служащих ВЧК.

Ольга Эдельман: Вроде бы входит, что коммунисты-чекисты, обратившиеся в конце июля 1918 г. в ЦК партии с жалобой на порядки в ВЧК, для своих оппонентов ассоциировались с латышами, и конфликт получился не только межфракционный, но и с национальным оттенком, к тому же осложненный банальным фоном должностных нарушений.