Шумная премьера “Онегина” в Мет

Александр Генис: Сегодняшний выпуск АЧ откроет культурно-политический «Нью-Йоркский Альманах», в котором мы с Соломоном Волковым рассказываем о новостях культурной жизни, какими они видятся из Нью-Йорка.
Соломон, начался новый сезон в нью-йоркской театральной и музыкальной жизни, и одним из главных событий этого сезона будет премьера оперы «Евгений Онегин» в Метрополитен. Она скоро состоится, но еще задолго до ее начала начались скандалы с этой оперой. В чем дело?

Соломон Волков: Они связаны с известными гомофобными законами, которые обсуждаются сейчас столь шумно в России и гораздо более шумно на Западе. Имея в виду, что автор оперы «Евгений Онегин» Петр Ильич Чайковский был, (как теперь мы все знаем и это документально подтверждено, а значит больше не является предметом сомнений) гомосексуалистом, некоторые известные театральные деятели обратились в Метрополитен-Оперу с призывом озвучить в связи с этой постановкой свое отношение, подразумевается отрицательное, к этим законодательным акциям в России. И в частности, требовали от Анны Нетребко, которая в этой постановке будет исполнять роль Татьяны, чтобы она так же выступила с протестом во всей этой истории.

Александр Генис: Что она и сделала.

Соломон Волков: Не совсем. Она поступила очень взвешено и осторожно, что в ее ситуации, наверное, правильно. Она выступила с заявлением, в котором сказала, что сама она против всякой дискриминации в отношении сексуальных меньшинств, что среди ее знакомых, друзей, людей, с которыми она работает, много именно таких людей, со всеми с ними она поддерживает отношения и высоко ценит их усилия.

Александр Генис: Их права в первую очередь.

Соломон Волков: Такое сдержанное, но вполне достойное заявление. В связи с этим, должен заметить, еще раз вспомнили о том, что Чайковский был гомосексуалистом. У меня недавно была дискуссия на эту тему с одним из френдов в Фейсбуке. Френд этот меня спросил: имеет ли значение сексуальная ориентация автора, в данном случае Чайковского, какое-то для его творчества? Я должен сказать, что на Фейсбуке я в такую дискуссию обширную не вступил, потому что Фейсбук очень ограничивает возможности такого рода серьезных обсуждений. В таких случаях пишут: «слишком много букаф». На самом деле мое глубокое убеждение, что сексуальная ориентация, вообще секс — это важнейшая часть человеческой личности, и сексуальная ориентация человека не может не оказывать огромного воздействия на его творчество.

Александр Генис: Хорошо, докажите это на примере оперы «Евгений Онегин», раз мы об этом говорим.

Соломон Волков: Опера «Евгений Онегин» - как раз классический пример такого рода ситуации. Во-первых, мы все знаем, что стимулом для появления этой оперы был роман, если его можно так назвать, Чайковского.

Александр Генис: Трагедия, а не роман.

Соломон Волков: Это было влечение со стороны Антонины Милюковой, будущей жены Чайковского, это была влюбленность, наверное. С его стороны это была очень сложная гамма чувств, О которой сейчас мы не будем говорить, но во всяком случае он решил, что женится на ней. Она писала ему влюбленные письма — это и было существенным стимулом для того, чтобы он с ней познакомился и решил связать с ней свою жизнь. Все это кончилось, как мы знаем, трагедией.

Александр Генис: Причем очень быстро.

Соломон Волков: Но из этого конфликта, из этой ситуации и родилась опера «Евгений Онегин», родился характер Татьяны, родилось внимание Чайковского к такой ситуации - когда женщина пишет письма незнакомому ей мужчине. Это один из мотивов, связанный с одной стороны с оперой Чайковского, с другой стороны с его сексуальной ориентацией, с его сексуальными заботами и переживаниями. Любопытный факт, который традиционно привлекал внимание исследователей, о нем писали и в советское время, что образ Ленского в опере Чайковского радикально переосмыслен по сравнению с романом в стихах Пушкина. У Пушкина Ленский, во-первых, не такой значительный и важный для Пушкина персонаж, во-вторых, Пушкин к нему относится достаточно иронически.

Александр Генис: Знаменитая ария «Куда, куда вы удалились?» - пародия на романтическую поэзию того времени,в том числе автопородия на самого Пушкина, в любом случае нельзя воспринимать это серьезно. Вспомните, что он говорит: «Паду ли я, стрелой пронзенный». Какая стрела в России? Скифкая что ли?

Соломон Волков: У Чайковского Ленский превратился в итоге в центрального персонажа оперы. Потому что два главных героя этой оперы — это не Татьяна и Онегин, это Татьяна и Ленский. И связь между ними очень важна, как и переинтерпретация Чайковским всего этого облика. У Чайковского Ленский — герой, которого общество обрекает на гибель из-за его нетрадиционного поведения, из-за того, что он выламывается из этого общества, из-за того, что общество его рассматривает как чужака. Но это и есть проблема гомосексуалистов в современном Чайковскому обществе.

Александр Генис: На самом деле у Пушкина в «Евгении Онегине» чужаком является сам Онегин.

Соломон Волков: Но если вы взглянете на оперу, посудите сами, самый нейтральный персонаж оперы — Онегин. Каковы самые популярные куски в опере? Вспомним, во-первых, саму судьбу этого произведения. Когда оно появилось, то и профессионалы, и элита встретили ее в штыки, оно было слишком не традиционным. Ведь это не опера в обычном понимании этого слова, это - лирические сцены, как сам Чайковский свой опус и назвал. И предназначаются они для исполнения в не претенциозном театре, а для студенческого театра Московской консерватории, для студентов. Чайковский даже не предвидел будущего для этой оперы на большой сцене. Все поначалу и не указывало на то, что у этой оперы будет такая феноменальная судьба, что она станет самой популярной оперой русского оперного репертуара.

Александр Генис: А как вы объясняете это?

Соломон Волков: Все началось от публики, все пошло снизу - это не сверху сказали, что это замечательная опера. Такие случаи бывали, и не раз, кстати, в истории культуры. Стали сперва любители петь. Что пели: пели сцену письма Татьяны и пели «Куда, куда вы удалились?». Все, связанное с Ленским, становилось особенно любимым именно широкими массами русских дилетантов, в провинции барышни пели, молодые люди. Это то, что стало популярным снизу. И постепенно стали наполняться залы, а когда залы наполняются, тогда ставят оперучаще, чем чаще ставили, тем больше залы наполнялись и, в конце концов, все признали, что это быть может величайшая опера русского репертуара.

Александр Генис: Интересно, что на Западе скорее самой главной русской оперой является «Борис Годунов» Мусоргского, а «Онегин» не занимает такое важное место, как в России. Тот факт, что сейчас будет новая постановка «Евгения Онегина», как раз говорит о том, что ситуация меняется. Кроме этого, хочу сказать, что горячо приветствую новую постановку, потому что старая мне категорически не нравилась. В Мет прекрасно ставят «Пиковую даму», а вот «Евгений Онегин» необычайно бедно был поставлен. И особенно меня раздражал хор крестьян, которые вышли в залатанных зипунах, и настолько они были серые и ничтожные, что опера больше напоминала «Список Шиндлера», чем «Евгения Онегина».

Соломон Волков: Режиссером этой новой постановки является Фиона Шоу, ирландская актриса и режиссер. Она больше всего аудитории известна как Петунья Дурсль в серии фильмов о Гарри Поттере, поэтому ее лицо всем известно. Но она кроме того признанный режиссер. Все мы с нетерпением ожидаем, что она там придумала. Говорят, что будет необыкновенная сцена метели. Конечно же, все ждут появления звезд: Анна Нетребко в роли Татьяны, польский певец, баритон Мариуш Квечень в роли Онегина и Петр Бичала, который будет петь Ленского, а дирижирует прославленный Валерий Гергиев.
Пока у нас нет записи этой новой постановки, я хочу показать запись, которая является в каком-то смысле символом «Евгения Онегина» для многих отечественных слушателей уж точно — это та самая ария Ленского, о которой мы сейчас много говорили, «Куда, куда вы удалились?» в исполнении Ивана Семеновича Козловского. Козловский и Ленский друг от друга неотделимы. Это запись 1937 года, одна из самых первых так называемых сталинских записей, когда стали записывать оперы полностью, по-своему эта запись замечательна. Козловский поет Ленского, 1937 год.

(Музыка)

Книжная полка. Обложки “Лолиты”

Соломон Волков: Сегодня мы поговорим с вами об очень любопытном сборнике, который называется «Лолита - история девушки с обложки. Роман Владимира Набокова в искусстве и дизайне». Его составители Юрий Левинг и Джон Бертрам, один из них преподает в университете, Юрий Левинг, а другой является калифорнийским архитектором и дизайнером. Они придумали очень интересную штуку, а именно проследить историю оформления обложек и иллюстраций к «Лолите» на протяжение всего того пути, который эта книга прошла, начиная со своего первого издания в 1955 году, то есть скоро будет 60 лет истории этой книги. Она во многом необычна, потому что, как мы знаем, тема достаточно, как теперь любят говорить, провокативная у этой книги, и у всех издателей и иллюстраторов всегда была одна и та же проблема: как пройти между Сциллой и Харибдой, как не оскорбить вкуса и добрых нравов потенциальной аудитории или блюстителей от морали, которых всегда полно в обществе, а с другой стороны, как сделать вот этот свой продукт достаточно завлекательным, тем более, что это соответствует той самой эротической теме, о которой все, кто когда-либо не то, что читал «Лолиту», а хотя бы слышали, все знают.

Александр Генис: А слышали все, потому что я не раз встречал женщин, которых называли Лолитой. Я думал, что же за родители, которые дали своей дочери имя Лолита. Интересно, что этот альбом привлек внимание читателей в России, хотя книга вышла по-английски и в России пока известна только своими иллюстрациями. Но этого тоже достаточно. Полистав эту книгу, я пришел к выводу, что бОльшая часть художников и дизайнеров, которые делали обложки, - насчет Сциллы и Харибды не знаю, но они впали в самый страшный порок, тот, что с точки зрения автора «Лолиты» хуже всех, а именно в пошлость. БОльшая часть обложек чудовищна, я даже не понимаю, что имели в виду авторы, когда изображают “голубков”, примерно так выглядят обложки женских романов в супермаркете. Лолита напоминает на этих картинках, особенно в русских изданиях 90-х годов, а их было очень много, сцены из фильмов 50-х годов, что очень неправдоподобно.

Соломон Волков: Вы как раз затронули одну из тем, которая интересовала и Юрия Левинга. Он так и говорит, что идея книги к нему пришла, когда он стал коллекционировать обложки именно российских изданий «Лолиты». И когда у него подобралось около 30 штук, то он увидел, что существует проблема: как же иллюстрировать «Лолиту». И из этой проблемы выкрутиться совсем не так легко. И дальнейшим ходом его и его ко-составителя была такая идея: они объявили конкурс на новые обложки, новые иллюстрации к «Лолите», и даже с денежными призами. К ним поступило около 200 проектов, из них для книги отобрали около 80 дизайнеров и иллюстраторов. Все они представлены в этой большого формата и чрезвычайно роскошно изданной книге. Действительно, с Набоковым связана неизбывно эта проблема, которая в России именуется маркетингом, как подать «Лолиту»? До какой степени можно бросать вызов обществу и этой цензуре нравов?

Александр Генис: Лучше всего с этим справились первые издатели Набокова, когда они выпустили в Париже в издательстве «Олимпия» книгу Набокова вообще без картинки - это была просто зеленая обложка, на которой написано слово «Лолита» этаким авангардистским шрифтом. Это был, по-моему, самый правильный ход, потому что секрет «Лолиты» ужебыл известен, и сама запретность этой темы подчеркивалась сугубо строгой обложкой. Я таком виде «Лолиту» я и сам читал, между прочим. В самиздате, где, понятно, тоже нет никаких картинок, что делало книгу более завлекательной.

Соломон Волков: Вы знаете, я вас разочарую: у первого издателя «Лолиты» отнюдь не было эстетических соображений в данном случае. Его интересовало только одно: книга была издана в Париже, а его волновало, как американские туристы, которые будут покупать эту книгу в Париже, как они ее будут перевозить через границу, потому что она классифицировалась как порнография. Нужно было сделать ее наименее приметной и невызывающей, защитного цвета, если угодно.

Александр Генис: Это мне живо напоминает проблемы с антисоветской так называемой литературой. Так журнал «Грани» выпускался специально, чтобы советские туристы могли привозить его в Россию, выпускался без обложки вообще. Она была не только синяя без картинок, но там не было даже названия журнала. Я помню, Довлатов сказал: «Хорошо поработал художник над этим журналом».

Соломон Волков: Коль вы упомянули Довлатова, то Левинг как раз цитирует понравившееся ему высказывание Довлатова о «Лолите». Довлатов сказал, что Лолита — это типично русская барышня.

Александр Генис: Не знаю, что Сергей имел в виду. Мне больше нравится высказывание другого нашего коллеги Бориса Парамонова, который сказал, что Набокова всегда интересовали бабочки. А что такое Лолита? Это - маленькая баба, то есть бабочка.

Соломон Волков: Левинг говорит о том, что я упомянул, а именно в связи художественной интерпретацией «Лолиты» всегда возникают моральные колебания. Он сравнивает это с переходом через минное поле - можно пройти, а можно подорваться.

Александр Генис: Вы знаете, все эти обложки от самых неприличных, а тут немало и таких, до самых гламурных, они все об одном и то же — о том, как интерпретировать «Лолиту». Существует масса вариантов, например, Лолита — это родина, это Россия, которую автор потерял. Но я это не покупаю, потому что не верю, я считаю, что Лолита — это фетиш автора, она ничто иное, как именно фетишистская фантазия Набокова. Поэтому, я считаю, что наиболее удачная та обложка, которая изображает носочек Лолиты, который, как известно, играет важную роль в романе. Там нет человека, там есть только часть одежды. И этого достаточно, потому что личность Лолиты ни героя, ни автора не интересует вовсе. Любопытно, что Набоков весьма уклончиво ответил на все упреки в порнографии, которых было немало. Однажды он сказал: «Если бы я знал, что Лолита вызовет такой скандал, то я бы сделал ее не девочкой, а велосипедом или коровой». Я думаю, что если бы он так поступил, мы никогда бы - на Западе, во всяком случае, - имя Набокова бы не услышали. Потому что Набоков — это плод «Лолиты», вся западная слава Набокова началась с «Лолиты». Но это не так для его русских читателей. Потому что русская слава Набокова базируется на его русских книгах.

Соломон Волков: Слава Набокова - из носка Лолиты.

Александр Генис: Вот мы и договорились до непристойностей...

Соломон Волков: Проиллюстрировать тему Лолиты я предлагаю фрагментом из очень интересного сочинения. Родион Константинович Щедрин написал оперу на этот сюжет. У него были с наследниками Набокова крупные недоразумения и неприятности, в итоге ему разрешили эту оперу писать только на шведском языке, и премьера ее состоялась в Стокгольме. Затем ослабили эти запреты, ее поставили и в России. Я хочу показать фрагмент из сочинения Щедрина, который называется «Серенада «Лолита», опус имеет подзаголовок «Симфонические фрагменты из оперы». Музыка передает ту элегическую атмосферу, которая тоже свойственна «Лолите», потому что в этом сочинении есть и тихая грусть. Вот как ее услышал Щедрин.

(Музыка)

Психология квартета. К 40-летию “Кроноса”

Александр Генис: Сегодняшний выпуск нашего Альманаха завершит юбилейный сюжет — 40 лет квартету «Кронос».

Соломон Волков: «Кронос», наверное, самый популярный струнный квартет классического образца не только в Соединенных Штатах, но и не побоюсь сказать, что и во всем мире. Он сейчас достаточно популярен в России, «Кронос» приезжал туда не раз. Это уникальный коллектив.
Уникален он вот в чем: ведь вообще традиционно так называемый классический струнный квартет — это самая высшая форма классического академического музицирования, это самое элитарное в музыке. Когда хотят показать, что человек относится к числу снобов, к сливкам общества, то обязательно его приведут в квартетный концерт. Это самая, должен сказать, недоходная часть классического музицирования. Мне, помню, жаловался директор филармонии рижской, очень колоритный персонаж сам по себе, он мне всегда говорил: «Вы думаете, что самое убыточное дело - это привезти симфонический оркестр? Нет, самое убыточное дело — это привезти квартет». Они никогда не окупаются, это невозможно. Могут распродать билеты на симфонический оркестр, но в квартет ходят только изысканные ценители. «Кронос» имидж такого квартетного музицирования в башне из слоновой кости разрушил «до основания и затем», как поется в известном гимне. Они с самого начала ориентировались на музыку современную в самом широком значении этого слова. Они исполняют очень сложные замысловатые опусы, заказывают огромное количество музыки современным композиторам. Сотни композиций появились на свет, написанных для квартета, благодаря их усилиям. Но они все больше и больше делают акцент на том, что музыка, которую они играют, в основе своей демократична. Во-первых, сами они существуют 40, это, правда, не один и тот же состав, они меняются. Несмотря на то, что люди не такие юные, (я имею честь быть с ними знакомым, мне особо приятен первый скрипач Дэвид Харингтон)., участники квартета выступают до сих пор как панки, с цветными прическами, с разными световыми трюками, с хитрым освещением. Они, короче, стараются демократизировать этот жанр.

Александр Генис: Я недавно посмотрел чудный американский фильм «Поздний квартет», где рассказывается о психологии квартета. Там речь идет о том, что все люди, которые играют в квартете — это больше, чем семья, это сразу и супруги, и дети, и братья. То есть это - комок трудных эмоций, которые соединены в один клубок, чтобы производить музыку. В том фильме это - бетховеновский 14 квартет в семи частях и надо играть его без перерыва — это что-то страшное. Вот они без конца репетируют, играют и видно, какое это мучение не играть, а жить в одном квартете. Нет людей ближе, именно поэтому им так трудно. Я знаю, что вы в молодости создали квартет и работали в нем. Скажите, что тут такого страшного?

Соломон Волков: Да, я играл в квартете мною созданном и очень хорошо понимаю, что такое взаимоотношения в квартете. В первую очередь это, конечно, искусство компромисса, это искусство, позволяющее найти общий психологический язык. Надо знать, когда настоять на своем в дискуссиях, которые неизбежно возникают, об этом даже говорить не приходится, во время репетиций, потому что каждый видит произведение по-своему и каждый стремится навязать другим членам коллектива именно свою точку зрения.

Александр Генис: В результате получается, что у квартета общее лицо? Можно отличить один квартет от другого, есть у них свой “почерк”, свой звук?

Соломон Волков: Безусловно, есть. Может быть не такой ярко выраженный индивидуальный, как в том случае, когда мы имеем дело с солистом, потому что вы по двум минутам скажете, что это играет Гульд, предположим, а это играет Иегуди Менухин. Но у квартета тоже можно, может быть не в первые две минуты, а в первые 5-10 минут прикинуть, какой это коллектив, особенно если речь идет о элитных квартетах. Но я должен сказать, что в квартетах, которые существуют так долго, как «Кронос», то есть 40 лет, другая динамика взаимоотношений. Потому что одно дело репетиции, но вы не забывайте, что эти люди проводят большую часть времени друг с другом в поездках. Человек, участник квартета, вероятно, проводит больше времени с другими участниками квартета, чем со своей семьей. И на меня в этом смысле очень сильное произвела впечатление фотография, я ее никогда не забуду. Был знаменитый Будапештский квартет, на самом деле американский коллектив, состоявший из венгров. Фотография изображала их в самолете, в очередном перелете. Каждый из этой четверки сидел в своем ряду салона.

Александр Генис: Как строится иерархия в квартете? В том фильме, о котором я говорю, (это, добавлю, фильм Ярона Зильбермана, и я очень советую всем любителям музыки его посмотреть), там драма вокруг отношений первой скрипки со второй. Вторая скрипка мечтает играть первую скрипку. Ему говорят, что нет, вторая скрипка не менее важнее, чем первая скрипка.Главное, чтобы каждый был на своем месте. Это так?

Соломон Волков: В моем опыте обыкновенно главными голосами в квартете является первый скрипач и виолончелист. По определению второй скрипач почти никогда, в считанных коллективах бывают равные первый и второй скрипачи, и тогда они меняются и тогда не имеет значения, кто первый, кто второй, в одном концерте один играет партию первой скрипки, в другом концерте другой музыкант. Альт — это такой инструмент промежуточный между виолончелью и скрипкой. Голоса первой скрипки и виолончели обыкновенно звучат наиболее внушительным образом и композиторами так традиционно и задумываются. Это те два столпа, условно говоря, на которых стоит квартет. В опыте моем так и получается. Тут бывают схватки индивидуальностей, в которых побеждает то одна, то другая сторона. И иногда дело кончается трагически, люди уходят из коллектива именно потому, что не выдерживают постоянного соперничества.

Александр Генис: Ну что ж, вернемся к «Кронусу». Если бы вам предложили выбрать музыкальную визитную карточку этого ансамбля, что бы вы сделали?

Соломон Волков: Я как раз не выбрал бы ни одного из замечательных модернистских и постмодернистских сочинений, множество премьер которых «Кронус» осуществил, а выбрал бы именно нечто самое популистское. Поэтому покажу сейчас так называемую «Турецкую песню», которую они исполняют вместе с цыганским ансамблем румынов, которые живут во Франции. Все вместе это, по-моему, очень зажигательная музыка. Итак, «Кронус» и цыганские виртуозы.

(Музыка)