Сегодня часть архивных материалов и прямое вещание на сайте телеканала "Дождь" станут платными. Стоимость подписки на год (прямой эфир и архив) составляет 1000 рублей, на одни сутки (только прямой эфир) – 30 рублей. Те же 30 рублей нужно будет заплатить, чтобы получить доступ к некоторым из архивных материалов.
Инвестор "Дождя" Александр Винокуров рассказал в интервью Радио Свобода о необходимости возвращения к прямым экономическим отношениям создателей контента и его потребителей, неудачном опыте краудфандинга и редакции как коллективном художнике.
– Давно ли появилась идея сделать контент “Дождя” в интернете частично платным?
Довольно давно. Концепция возникла еще весной, где-то в апреле.
– Какова была ваша главная мотивация?
У "Дождя" платная дистрибуция. Зрители, которые смотрят нас по телевизору – в спутнике или кабеле, – платят за просмотр, покупая пакет у своего оператора. В этом было некоторое экономическое противоречие, ведь на сайте нас можно было – и в течение нескольких часов все еще можно – смотреть бесплатно. Поэтому довольно сложно было вести переговоры с нашими партнерами – кабельными и спутниковыми операторами, чтобы получать с них плату за контент. Тем более что интернет распространяется все активнее, и существенная часть нашей аудитории смотрит “Дождь” именно в сети. Мы понимали, что стратегически должны стать платными и в интернете тоже. Кроме того, с финансовой точки зрения нам необходымы дополнительные доходы, хотя основная доля доходов, естественно, будет по-прежнему приходиться на рекламу.
– На какие аналоги вы ориентировались, вводя плату за контент?
В качестве экономической модели мы рассматриваем для себя примеры американских кабельных новостных каналов, таких как MSNBC, Fox News, CNN. Насколько я знаю, у них на сайтах нет прямого эфира – только в платных телесетях. В интернете есть нарезка из новостей, top-news, но живого вещания, которое было у нас, нет.
– Насколько на ваше решение повлияла успешность краудфандинговых инициатив последнего времени – Colta.ru в медиа, кампания Навального, другие социальные и благотворительные проекты?
То, что эти проекты были успешны – впечатляет и радует. Но на мой взгляд, для нас это не может быть правильным примером. И Colta, и кампания Навального, и благотворительные инициативы – это все-таки общественные, а не бизнес-проекты. Это нужно очень четко разделять. С нами совершенно другая история: вы не сможете, наверное, привести примеры общественных ресторанов. Хотя, наверное, есть организации, которые кормят людей бесплатно, – например, в Африке. Мы не можем выходить с призывом “помогите нам”. Мы приняли абсолютно взвешенное, хотя и довольно рискованное бизнес-решение: мы производим контент и хотим его продавать тем, кто готов платить, тем, кто считает его необходимым, интересным и достойным оплаты.
– Кнопка Like and pay, которая у вас на сайте, приносила какие-то деньги?
Это как раз был наш опыт краудфандинга, и он не был вполне успешным – я думаю, по причине конфликта интересов. Мы – частная медийная компания, а Like and pay гораздо правильнее использовать для социальных проектов.
– То есть люди понимают, что журналист у вас и так получает зарплату, а тут за его материал еще и платить надо?
Конечно, это выглядело довольно странно. Сейчас мы развернули все наоборот – не когда ты платишь потом – “экономика благодарности”, а когда платишь сразу, целиком принимая на себя все риски: как в книжном магазине, ты сначала покупаешь книжку, а потом читаешь и решаешь, нравится она тебе или нет.
– Почему вы верите, что такие люди найдутся в достаточном количестве?
Я просто считаю, что у современных частных, коммерческих медиа нет другой альтернативы. Нужно возродить модель, когда именно потребитель контента платит за него. В последние несколько десятков лет все медиа увлеклись рекламной моделью и забыли, что главным потребителем того, что производят журналисты, являются не рекламодатели, а читатели, зрители, слушатели. По-моему, в рекламной модели заложен этический конфликт, который в конце концов становится конфликтом экономическим.
В нашем случае это очень хорошо видно. Аудитория телеканала "Дождь" растет такими темпами, как никакая другая в России. Она уже если не гигантская, до довольно приличная: месячный охват достигает примерно 11 миллионов человек. У нас, слава богу, есть значительный рост и по рекламе – рекламодатели понимают, что у “Дождя” очень качественная аудитория. Но в силу формата необходимый для развития канала объем финансирования мы с рекламы собрать не можем. Поэтому мы считаем, что единственная правильная для качественных медиа модель – вернуться к тому, чтобы продавать контент тем, ради кого он и создается.
– Вы, как инвестор, настаивали на введении этой модели? Это была ваша идея?
У нас такое слово, как “настаивать”, вообще не работает. В медиа невозможно настаивать – можно только обсуждать, договариваться. Но то, что мы довольно долго успешно работаем с точки зрения аудиторных показателей, но не совсем успешно финансово, вызвало необходимость идти на эксперименты. Примеров, где кто-то использовал бы аналогичную модель в интернете, или нет вообще, или очень мало. Возможно, именно мы можем попытаться стать первыми. Все организационные и технологические инновации пока, как правило, приходят к нам с Запада, в частности из США. Но объем рекламного рынка у нас намного меньше. В этой ситуации мы можем первыми попробовать разрушить проклятие рекламной модели.
– Первый опыт с репортажем Андрея Лошака “Гордость и предубеждение”, который вы выложили в платном доступе несколько дней назад, что-то показал?
Что-то показал, зрители покупают. Окончательных цифр я пока не знаю, но "все идет по плану", как пел знаменитый журналист Олег Кашин.
– Как сформировались конкретные условия – 1000 рублей за годовую подписку, 30 рублей за дневную?
Это исключительно интуитивные вещи. Мы хотим быть максимально доступными для широкого круга потенциальных зрителей. Ясно, что для Москвы тысяча рублей – это совершенно небольшие деньги, а для регионов, где нас тоже очень много смотрят, эти деньги могут оказаться и существенными, но мы решили, что вводить дифференцированную плату будет неправильно. Мы попытались выбрать какую-то сумму, о которой легко говорить и которую легко платить, – отсюда взялась эта тысяча. Что касается подписки за 30 рублей, здесь мы смотрели на iTunes, магазин, который очень хорошо продает мультимедийный контент. Там как раз примерно сумму такого порядка слушатели готовы платить за песню.
– Можно ли будет заплатить за просмотр одного конкретного материала?
Можно. На самом деле, у нас был по этому поводу спор. Я лично считал и продолжаю считать, что транзакционная модель, как в iTunes, более интересна для зрителей, а часть коллег считает, что подписка лучше. Ближайшие несколько недель или месяцев покажут, кто прав, но нам по большому счету все равно. Мы подстроимся под тот вариант, который предпочтут зрители. На сегодня можно подписаться на год за тысячу, либо купить один материал из архива за 30 рублей, либо одни сутки просмотра прямого эфира за те же 30 рублей. Максимально простой прайс-лист, который легко запомнить и легко рассказать своим друзьям.
– И эта ценовая политика интуитивна, исследований вы не проводили?
Я уверен, что если бы даже мы провели кучу исследований, они бы гроша ломаного не стоили. Все покажет исключительно практика.
– У вас есть ожидания о размере и доле выручки, которую вы будете получать от платного контента в интернете?
Мы ставим перед собой амбициозную задачу получить в следующем году 100 тысяч подписчиков. В плане конкретного заработка на транзакциях мы жадничать особенно не будем. Количество программ, которые будут попадать в платный архив, сначала будет незначительным. Будем двигаться по чуть-чуть.
– “Форбс” летом приводил данные, согласно которым ежемесячные расходы всего телеканала составляют около 30 миллионов рублей, а доходы – 24 миллиона рублей. Насколько это соответствует действительности?
Не могу пока подтвердить эти цифры. Думаю, мы довольно скоро полностью раскроем отчетность канала, тогда будет ясно, насколько был прав “Форбс”.
– Деньги, которые вы заработаете на платном контенте в интернете, будут инвестированы в новые проекты и оборудование или вы закроете ими текущие расходы?
Пока нам, безусловно, нужны деньги, чтобы сбалансировать доходы и расходы. Но планов громадье – это и новые программы, и, может быть, новые студии через некоторое время.
– Как будет приниматься решение о том, какие программы станут платными, а какие – нет?
Это будет исключительно редакторское решение. Тот контент, который, с точки зрения редакторов, может оказаться наиболее востребованным, за который люди захотят платить, мы будем закрывать и продавать.
– Правильно ли я понимаю, что пока вы собираетесь тестировать модель, не закладывая в нее конкретные финансовые ожидания?
Если модель будет работать, она сможет показать, какие программы, какие форматы востребованы зрителем, и подтвердить эту востребованность конкретным рублем. В этом ее прелесть для меня и для всех, кто принимает экономические решения, связанные с контентом. Руководству канала будет гораздо проще решать, каких ведущих приглашать, какие форматы развивать. Это, по сути, аналог голосования, о котором писал Григорий Шалвович [Чхартишвили, известный как писатель Борис Акунин – С.Д.] в своей записи в блоге о введении платного контента на “Дожде”. Он предлагал просто голосование, но мне кажется, голосование рублем будет намного эффективнее.
– Получается, система платного контента окажет влияние на редакционную политику?
Она может оказать влияние. Но в медиа довольно сложно устроено взаимодействие между редакцией и потребителем. Непонятно, кто заказывает музыку. Естественно, редакция пытается отгадать, чего хочет аудитория. Но нельзя сказать, что редакция всегда идет на поводу у публики. Это же творческий процесс, редакция – это коллективный художник, он учитывает интересы аудитории, но в первую очередь делает то, что считает правильным и важным и что может принести славу и успех.
– Ориентироваться на “голосование рублем” – это и значит идти на поводу у аудитории.
Редакционная политика, поддержание формата гораздо важнее, чем какие-то случайные всплески по покупкам каких-то материалов. Я уверен, что нынешняя редакция не пойдет по пути желтых, скандальных решений. Для этого, собственно, и существует главный редактор, он обеспечивает четкий формат.
– Готовы ли вы к тому, что модель не сработает и от нее придется отказаться?
Такое может быть. Вот любопытный факт: 25 сентября состоится конкурс на одно место во втором мультиплексе, и мы в нем принимаем участие. Если мы послезавтра выиграем этот конкурс, мультиплекс даст нам 100-процентный бесплатный охват на территории Российской Федерации, иметь при этом платный контент в интернете станет бессмысленным. Тогда мы будем вынуждены нашу модель скорректировать.
– Немного странно, что вы вводите платную подписку сегодня, не дожидаясь результатов конкурса, который состоится всего через два дня.
На конкурсе очень сильные конкуренты – например, православный телеканал “Спас”. Мы оцениваем шансы на победу как не очень высокие. Думаю, зрители поймут нас и простят, если мы выиграем второй мультиплекс.
– Если модель окажется успешной, планируете ли вы распространять ее на другие медиаактивы – “Слон”, “Большой город”?
Мне бы очень хотелось, чтобы эта модель распространялась на все качественные медиа – тогда нам будет проще общаться с нашими аудиториями и объяснять свою мотивацию: мы делаем это не из жадности, мы хотим, чтобы хорошие журналисты делали материалы, нужные читателю, зрителю или слушателю, а не рекламодателю, при всей любви к рекламе и рекламодателям. Надеюсь, другие СМИ тоже попробуют такую штуку сделать. Но у нас есть одна особенность, которая нам помогает. Мы будем продавать в значительной степени именно видеоконтент. С буквами все немного сложнее: можно купить материал за 30 рублей и тут же выложить его в открытом доступе у себя в блоге. С видеопиратством будет чуть сложнее. Думаю, постепенно культура потребления возрастет и издания, выпускающие текстовые материалы, смогут их продавать. Например, газета “Ведомости” – мы с ними, кстати, советовались и интересовались опытом – имеет достаточно большое количество платных подписчиков в интернете, и оно будет только расти. А число печатных копий будет постепенно сокращаться.
– Жители России готовы отказаться от халявы и платить за контент?
Мы в этом не уверены, но мы в это верим. Первый эмоциональный отклик мы наблюдали, например, в Фейсбуке: многие писали, что 1000 рублей – не такие большие деньги за существование телеканала “Дождь”. Более того, несмотря на то что мы пока выкладывали в платном доступе только один материал Андрея Лошака, уже есть покупки годовой подписки. Сегодня, как только мы решим некоторые проблемы, связанные с юзабилити, мы остановим бесплатное живое вещание и посмотрим, что произойдет.
Кроме того, по оценкам компаний-измерителей, большая часть людей смотрит нас по телевизору. По данным TNS, это примерно 11 миллионов по телевизору против 2-3 миллионов через интернет. Если кому-то тысяча рублей за интернет слишком дорого, остаются "Триколор", "Билайн", "ЭР-телеком", через которые можно смотреть нас в пакете с другими каналами. В пересчете это получится дешевле.
Инвестор "Дождя" Александр Винокуров рассказал в интервью Радио Свобода о необходимости возвращения к прямым экономическим отношениям создателей контента и его потребителей, неудачном опыте краудфандинга и редакции как коллективном художнике.
– Давно ли появилась идея сделать контент “Дождя” в интернете частично платным?
Довольно давно. Концепция возникла еще весной, где-то в апреле.
– Какова была ваша главная мотивация?
У "Дождя" платная дистрибуция. Зрители, которые смотрят нас по телевизору – в спутнике или кабеле, – платят за просмотр, покупая пакет у своего оператора. В этом было некоторое экономическое противоречие, ведь на сайте нас можно было – и в течение нескольких часов все еще можно – смотреть бесплатно. Поэтому довольно сложно было вести переговоры с нашими партнерами – кабельными и спутниковыми операторами, чтобы получать с них плату за контент. Тем более что интернет распространяется все активнее, и существенная часть нашей аудитории смотрит “Дождь” именно в сети. Мы понимали, что стратегически должны стать платными и в интернете тоже. Кроме того, с финансовой точки зрения нам необходымы дополнительные доходы, хотя основная доля доходов, естественно, будет по-прежнему приходиться на рекламу.
– На какие аналоги вы ориентировались, вводя плату за контент?
В качестве экономической модели мы рассматриваем для себя примеры американских кабельных новостных каналов, таких как MSNBC, Fox News, CNN. Насколько я знаю, у них на сайтах нет прямого эфира – только в платных телесетях. В интернете есть нарезка из новостей, top-news, но живого вещания, которое было у нас, нет.
– Насколько на ваше решение повлияла успешность краудфандинговых инициатив последнего времени – Colta.ru в медиа, кампания Навального, другие социальные и благотворительные проекты?
То, что эти проекты были успешны – впечатляет и радует. Но на мой взгляд, для нас это не может быть правильным примером. И Colta, и кампания Навального, и благотворительные инициативы – это все-таки общественные, а не бизнес-проекты. Это нужно очень четко разделять. С нами совершенно другая история: вы не сможете, наверное, привести примеры общественных ресторанов. Хотя, наверное, есть организации, которые кормят людей бесплатно, – например, в Африке. Мы не можем выходить с призывом “помогите нам”. Мы приняли абсолютно взвешенное, хотя и довольно рискованное бизнес-решение: мы производим контент и хотим его продавать тем, кто готов платить, тем, кто считает его необходимым, интересным и достойным оплаты.
– Кнопка Like and pay, которая у вас на сайте, приносила какие-то деньги?
Это как раз был наш опыт краудфандинга, и он не был вполне успешным – я думаю, по причине конфликта интересов. Мы – частная медийная компания, а Like and pay гораздо правильнее использовать для социальных проектов.
– То есть люди понимают, что журналист у вас и так получает зарплату, а тут за его материал еще и платить надо?
Конечно, это выглядело довольно странно. Сейчас мы развернули все наоборот – не когда ты платишь потом – “экономика благодарности”, а когда платишь сразу, целиком принимая на себя все риски: как в книжном магазине, ты сначала покупаешь книжку, а потом читаешь и решаешь, нравится она тебе или нет.
– Почему вы верите, что такие люди найдутся в достаточном количестве?
Я просто считаю, что у современных частных, коммерческих медиа нет другой альтернативы. Нужно возродить модель, когда именно потребитель контента платит за него. В последние несколько десятков лет все медиа увлеклись рекламной моделью и забыли, что главным потребителем того, что производят журналисты, являются не рекламодатели, а читатели, зрители, слушатели. По-моему, в рекламной модели заложен этический конфликт, который в конце концов становится конфликтом экономическим.
В нашем случае это очень хорошо видно. Аудитория телеканала "Дождь" растет такими темпами, как никакая другая в России. Она уже если не гигантская, до довольно приличная: месячный охват достигает примерно 11 миллионов человек. У нас, слава богу, есть значительный рост и по рекламе – рекламодатели понимают, что у “Дождя” очень качественная аудитория. Но в силу формата необходимый для развития канала объем финансирования мы с рекламы собрать не можем. Поэтому мы считаем, что единственная правильная для качественных медиа модель – вернуться к тому, чтобы продавать контент тем, ради кого он и создается.
– Вы, как инвестор, настаивали на введении этой модели? Это была ваша идея?
У нас такое слово, как “настаивать”, вообще не работает. В медиа невозможно настаивать – можно только обсуждать, договариваться. Но то, что мы довольно долго успешно работаем с точки зрения аудиторных показателей, но не совсем успешно финансово, вызвало необходимость идти на эксперименты. Примеров, где кто-то использовал бы аналогичную модель в интернете, или нет вообще, или очень мало. Возможно, именно мы можем попытаться стать первыми. Все организационные и технологические инновации пока, как правило, приходят к нам с Запада, в частности из США. Но объем рекламного рынка у нас намного меньше. В этой ситуации мы можем первыми попробовать разрушить проклятие рекламной модели.
– Первый опыт с репортажем Андрея Лошака “Гордость и предубеждение”, который вы выложили в платном доступе несколько дней назад, что-то показал?
Что-то показал, зрители покупают. Окончательных цифр я пока не знаю, но "все идет по плану", как пел знаменитый журналист Олег Кашин.
– Как сформировались конкретные условия – 1000 рублей за годовую подписку, 30 рублей за дневную?
Это исключительно интуитивные вещи. Мы хотим быть максимально доступными для широкого круга потенциальных зрителей. Ясно, что для Москвы тысяча рублей – это совершенно небольшие деньги, а для регионов, где нас тоже очень много смотрят, эти деньги могут оказаться и существенными, но мы решили, что вводить дифференцированную плату будет неправильно. Мы попытались выбрать какую-то сумму, о которой легко говорить и которую легко платить, – отсюда взялась эта тысяча. Что касается подписки за 30 рублей, здесь мы смотрели на iTunes, магазин, который очень хорошо продает мультимедийный контент. Там как раз примерно сумму такого порядка слушатели готовы платить за песню.
– Можно ли будет заплатить за просмотр одного конкретного материала?
Можно. На самом деле, у нас был по этому поводу спор. Я лично считал и продолжаю считать, что транзакционная модель, как в iTunes, более интересна для зрителей, а часть коллег считает, что подписка лучше. Ближайшие несколько недель или месяцев покажут, кто прав, но нам по большому счету все равно. Мы подстроимся под тот вариант, который предпочтут зрители. На сегодня можно подписаться на год за тысячу, либо купить один материал из архива за 30 рублей, либо одни сутки просмотра прямого эфира за те же 30 рублей. Максимально простой прайс-лист, который легко запомнить и легко рассказать своим друзьям.
– И эта ценовая политика интуитивна, исследований вы не проводили?
Я уверен, что если бы даже мы провели кучу исследований, они бы гроша ломаного не стоили. Все покажет исключительно практика.
– У вас есть ожидания о размере и доле выручки, которую вы будете получать от платного контента в интернете?
Мы ставим перед собой амбициозную задачу получить в следующем году 100 тысяч подписчиков. В плане конкретного заработка на транзакциях мы жадничать особенно не будем. Количество программ, которые будут попадать в платный архив, сначала будет незначительным. Будем двигаться по чуть-чуть.
– “Форбс” летом приводил данные, согласно которым ежемесячные расходы всего телеканала составляют около 30 миллионов рублей, а доходы – 24 миллиона рублей. Насколько это соответствует действительности?
Не могу пока подтвердить эти цифры. Думаю, мы довольно скоро полностью раскроем отчетность канала, тогда будет ясно, насколько был прав “Форбс”.
– Деньги, которые вы заработаете на платном контенте в интернете, будут инвестированы в новые проекты и оборудование или вы закроете ими текущие расходы?
Пока нам, безусловно, нужны деньги, чтобы сбалансировать доходы и расходы. Но планов громадье – это и новые программы, и, может быть, новые студии через некоторое время.
– Как будет приниматься решение о том, какие программы станут платными, а какие – нет?
Это будет исключительно редакторское решение. Тот контент, который, с точки зрения редакторов, может оказаться наиболее востребованным, за который люди захотят платить, мы будем закрывать и продавать.
– Правильно ли я понимаю, что пока вы собираетесь тестировать модель, не закладывая в нее конкретные финансовые ожидания?
Если модель будет работать, она сможет показать, какие программы, какие форматы востребованы зрителем, и подтвердить эту востребованность конкретным рублем. В этом ее прелесть для меня и для всех, кто принимает экономические решения, связанные с контентом. Руководству канала будет гораздо проще решать, каких ведущих приглашать, какие форматы развивать. Это, по сути, аналог голосования, о котором писал Григорий Шалвович [Чхартишвили, известный как писатель Борис Акунин – С.Д.] в своей записи в блоге о введении платного контента на “Дожде”. Он предлагал просто голосование, но мне кажется, голосование рублем будет намного эффективнее.
– Получается, система платного контента окажет влияние на редакционную политику?
Она может оказать влияние. Но в медиа довольно сложно устроено взаимодействие между редакцией и потребителем. Непонятно, кто заказывает музыку. Естественно, редакция пытается отгадать, чего хочет аудитория. Но нельзя сказать, что редакция всегда идет на поводу у публики. Это же творческий процесс, редакция – это коллективный художник, он учитывает интересы аудитории, но в первую очередь делает то, что считает правильным и важным и что может принести славу и успех.
– Ориентироваться на “голосование рублем” – это и значит идти на поводу у аудитории.
Редакционная политика, поддержание формата гораздо важнее, чем какие-то случайные всплески по покупкам каких-то материалов. Я уверен, что нынешняя редакция не пойдет по пути желтых, скандальных решений. Для этого, собственно, и существует главный редактор, он обеспечивает четкий формат.
– Готовы ли вы к тому, что модель не сработает и от нее придется отказаться?
Такое может быть. Вот любопытный факт: 25 сентября состоится конкурс на одно место во втором мультиплексе, и мы в нем принимаем участие. Если мы послезавтра выиграем этот конкурс, мультиплекс даст нам 100-процентный бесплатный охват на территории Российской Федерации, иметь при этом платный контент в интернете станет бессмысленным. Тогда мы будем вынуждены нашу модель скорректировать.
– Немного странно, что вы вводите платную подписку сегодня, не дожидаясь результатов конкурса, который состоится всего через два дня.
На конкурсе очень сильные конкуренты – например, православный телеканал “Спас”. Мы оцениваем шансы на победу как не очень высокие. Думаю, зрители поймут нас и простят, если мы выиграем второй мультиплекс.
– Если модель окажется успешной, планируете ли вы распространять ее на другие медиаактивы – “Слон”, “Большой город”?
Мне бы очень хотелось, чтобы эта модель распространялась на все качественные медиа – тогда нам будет проще общаться с нашими аудиториями и объяснять свою мотивацию: мы делаем это не из жадности, мы хотим, чтобы хорошие журналисты делали материалы, нужные читателю, зрителю или слушателю, а не рекламодателю, при всей любви к рекламе и рекламодателям. Надеюсь, другие СМИ тоже попробуют такую штуку сделать. Но у нас есть одна особенность, которая нам помогает. Мы будем продавать в значительной степени именно видеоконтент. С буквами все немного сложнее: можно купить материал за 30 рублей и тут же выложить его в открытом доступе у себя в блоге. С видеопиратством будет чуть сложнее. Думаю, постепенно культура потребления возрастет и издания, выпускающие текстовые материалы, смогут их продавать. Например, газета “Ведомости” – мы с ними, кстати, советовались и интересовались опытом – имеет достаточно большое количество платных подписчиков в интернете, и оно будет только расти. А число печатных копий будет постепенно сокращаться.
– Жители России готовы отказаться от халявы и платить за контент?
Мы в этом не уверены, но мы в это верим. Первый эмоциональный отклик мы наблюдали, например, в Фейсбуке: многие писали, что 1000 рублей – не такие большие деньги за существование телеканала “Дождь”. Более того, несмотря на то что мы пока выкладывали в платном доступе только один материал Андрея Лошака, уже есть покупки годовой подписки. Сегодня, как только мы решим некоторые проблемы, связанные с юзабилити, мы остановим бесплатное живое вещание и посмотрим, что произойдет.
Кроме того, по оценкам компаний-измерителей, большая часть людей смотрит нас по телевизору. По данным TNS, это примерно 11 миллионов по телевизору против 2-3 миллионов через интернет. Если кому-то тысяча рублей за интернет слишком дорого, остаются "Триколор", "Билайн", "ЭР-телеком", через которые можно смотреть нас в пакете с другими каналами. В пересчете это получится дешевле.
