Государственный музей-заповедник "Царское село" представил концепцию первого в современной России музея Первой мировой войны. Музей "Россия в Великой войне" собираются открыть в здании Государевой Ратной палаты 1 августа 2014 года.

Говорит директор Государственного музея-заповедника "Царское село" Ольга Таратынова.

Идея такого музея появилась очень давно, еще в начале ХХ века, когда коллекционер Елена Третьякова – жена брата основателя Третьяковской галереи – показала свою коллекцию доспехов, оружия русских воинов Николаю II, а потом подарила ее государству. Николай очень увлекся этой темой и решил основать музей славы русского оружия. Закладка музея состоялась сто лет назад в Царском Селе, где тогда жила царская семья. С началом войны 1914 года в музей стали поступать новые экспонаты, в том числе портреты георгиевских кавалеров, награды, орудия, оружие, так что музей плавно превратился в "Музей великой войны". Основу экспозиции составила коллекция Елены Третьяковой, дополненная новыми поступлениями.

Музей открылся музей в 1917 году, конечно, в не самое удачное время, и просуществовал всего год. Коллекция рассеялась, мы встречаем ее части в разных собраниях. У нас есть опись того времени, но мы не ставим перед собой задачи воссоздать прежний музей, а хотим сделать новый, ведь такого музея в России нет. В советское время и быть не могло: большевики объявили Первую мировую войну позорной и империалистической, политический вектор радикально изменился. Пока мы продолжаем закупать экспонаты, Министерство культуры пообещало нам довольно большие деньги. Но пока мы в начале составления экспозиции, в октябре выберем, по какому пути двигаться. Здание музея – историческое, но в советское время в нем располагалось сначала общежитие, потом клуб, жилье и, наконец, реставрационные мастерские. Здание пострадало, но есть документы, по которым его можно восстановить. Работы вовсю ведутся, мы хотим закончить их в весне будущего года, после чего можно монтировать экспозицию. Открыть музей планируем к 1 августа 2014 года, – рассказала Ольга Таратынова.

Чем вызван интерес к Первой мировой войне в современной России? Говорит обозреватель РС, историк Центральной Европы Ярослав Шимов:

– Обаяние круглой даты всегда велико – приближается столетие со дня начала Первой мировой войны. Естественно, это не только российский феномен, по всей Европе будут проходить разные памятные акции. Но, мне кажется, в России это событие имеет и определенный политико-идеологический подтекст. Я имел возможность познакомиться с эскизами нескольких монументов, которые планируется возвести в память о русских солдатах, участниках Первой мировой, и в некоторых из этих эскизов неприятно удивляет следование позднесоветской эстетике. Эти скульптуры похожи на памятники, которые ставили в 1970-80-е годы солдатам Великой Отечественной войны, заменили только военную форму и знамена, а пафос победительного героизма сохранился. Этот пафос Первой мировой войне, на мой взгляд, совершенно не подходит.

Война-то была, во-первых, как таковая Россией проиграна, что бы там ни говорил господин Чуров, который как председатель российского Военно-исторического общества заявил: надо добиваться включения России в состав держав – победительниц Первой мировой. Это, конечно, полный абсурд с исторической точки зрения. Второй, и не менее важный момент – эта война стала преддверием и во многом причиной той катастрофы, которую прежняя, историческая Россия потерпела в 1917 году. Это не совсем то событие, о котором нужно вспоминать с пафосом.

– Российские историки обратились к изучению периода Первой мировой войны, по сути, заново. Можно ли восстановить настоящую, подлинную картину этой войны?

– Речь идет о временах не столь отдаленных, сто лет по меркам истории – это совсем немного. Российская историография за последних 20 постсоветских лет сделала немало, есть и глубокие монографии, проводятся серьезные научные конференции. Конечно, учитывая то, что с Россией происходило в ХХ веке после 1917 года, – понятно, что какие-то документы утеряны, пропали, уничтожены, рассеялись по свету. Но директор будущего музея Первой мировой войны верно говорит: все не так страшно, экспозицию можно будет составить, и, как она надеется, эта экспозиция будет интересной. Вопрос в другом – как эта экспозиция будет составлена, под каким углом зрения.

– Есть какие-то добросовестные серьезные работы о Первой мировой войне советского периода?

– Это событие по понятным причинам было несколько на обочине внимания советских ученых. Конечно, любое изучение этих вопросов требовало дополнительного идеологического слоя, обязательного использования марксистско-ленинского инструментария. Чисто в военном аспекте истории Первой мировой войны разбирались довольно детально, опубликовано довольно много интересных воспоминаний. Например, один из непосредственных участников и героев боев в Галиции генерал Алексей Брусилов перешел на службу к большевикам, дожил до середины 1920-х годов и в своих воспоминаниях уделил большое внимание событиям Первой мировой войны – хотя, конечно, это не научная работа в строгом смысле слова. Что же касается истории политической, то исследования Первой мировой советского периода подстроены под ложную идеологическую концепцию: эта война была преддверием революции, которая, соответственно, в марксистско-ленинской историографии рассматривалось как великое освободительное событие, а Первая мировая, тем самым, – как последний этап кризиса "проклятого царского режима".

– А чем, собственно, тогда была Первая мировая война для России ХХ века?

– Первая мировая – последняя война старого мира, того мира, который еще имел сословно-иерархическую структуру, которая, впрочем, к началу XX века уже была во многом размыта, где-то в большей степени, где-то в меньшей. Первая мировая война уничтожила этот мир. Начиналась она как война не идеологическая, а как война геополитическая – из-за противоречий между державами и их коалициями. Только по ходу дела обе стороны – особенно это касается западных демократий – решили как бы "накачать" эту войну идеологическим содержанием. Примерно с 1917 года, особенно с того момента, когда США во главе с тогдашним президентом Вудро Вильсоном вступили в войну в Европе, западные державы преподносили эту войну как битву демократий против реакции, как противостояние демократических государств и архаичных, милитаристских монархий. Это было аисторично, поскольку важнейшим союзником Британии и Франции до 1917 года была Российская империя, которая в западной же либеральной системе координат считалась одним из реакционнейших политических режимов. (Было ли так на самом деле, иной вопрос). Можно спорить и о степени реакционности кайзеровской Германии, вступившей в войну как парламентская монархия с крупнейшей фракцией социал-демократов в рейхстаге. Военная диктатура во главе с фельдмаршалом Паулем фон Гинденбургом и его ближайшим помощником генералом Эрихом фон Людендорфом сложилась уже во время войны. Они оттеснили кайзера и сосредоточили полноту власти (не только военной, но де-факто и политической) в своих руках. В целом эту войну нужно воспринимать как сложный, непростой, многосторонний процесс, а не как какое-то статичное явление, одинаковое от начала и до конца.

– Понятно, что российскому обществу еще только предстоит по большому счету выработать критерий отношения к Первой мировой войне. В западных странах этот канон уже существует?

– Да, существует, и он мне кажется очень верным. Вот пример. Каждый год в ноябре, в годовщину окончания боев на Западном фронте, под знаком скорби и уважения к памяти всех павших в Западной Европе, прежде всего в Великобритании и Франции, отмечается День перемирия. Символические жесты в этой связи предпринимались уже неоднократно, скажем, канцлер Германии Ангела Меркель возлагала венки в Париже к Могиле неизвестного солдата вместе с тогдашним президентом Франции Николя Саркози. Важно общественное восприятие войны как трагедии, а не победы. Ведь Первая мировая, как многие историки полагают, была только частью одной большой мировой войны, которая просто проходила с перерывом. Вторая мировая война во многом была вызвана теми проблемами, которые Первая не разрешила и даже усугубила. Действительно – праздновать нечего, но есть о чем скорбеть, есть о чем помнить. И европейцы это давно поняли.

Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"