Владимир Тольц: 10-я передача из цикла «Розенберги и другие. Интерьер с бомбой», цикла, основанного на опубликованных на Западе и неопубликованных в России документах о советском атомном (и не только!) шпионаже в США, Англии и Канаде.
Итак, изложив в шифровке Москве 27 сентября 1945 содержание напряженного разговора с агентом «Мирной» (это многие годы работавшая на советскую разведку, удостоенная за это ордена Красной звезды Элизабет Бентли), резидент Анатолий Горский (оперпсевдоним «Вадим», работал в Вашингтоне под именем «Анатолий Громов») суммировал свое мнение об этой беседе, в которой пьяная Бентли прямо запугивала его разрывом отношений с советскими товарищами и возможностью «прибегнуть к помощи со стороны правительственных органов»:

«1. Выходки Мирны не случайны, а свидетельствуют о том, что она, хотя и работая с нами давно, является чуждым и враждебным нам человеком.
2. Судя по ее поведению, она нас еще не предала, но полагаться на нее мы не можем.
Она, к сожалению, очень многое о нас знает.
3. Последний “взрыв” получился в результате нашей твердой позиции в отношении Комбината – отказ от финансирования, “издевательский” (по ее выражению) договор, присланный “Интуристом”, неупоминание в этом договоре того, что Комбинат имеет исключительное право на отправку посылок в Сов. Союз и пр.
“Мирна” притягивает за волосы все эти “доводы”, чтобы порвать с нами».

Владимир Тольц: Вашингтонский резидент здесь лукавит. Никакой «твердой позиции» ни в отношении «Комбината» (это одна из двух созданных Яковом Голосом для прикрытия шпионской деятельности фирм) ни у Горского, ни у московского Центра не было! За пару недель до роковой беседы с «Мирной» «Вадим» высказывал Москве свои соображения и сомнения :

«Можно было бы разрешить Мирне вернуться на работу в “Комбинат”, а затем вызвать ее в Союз официально для переговоров с “Интуристом”. Однако целесообразность этого нам кажется сомнительной”.

Владимир Тольц: В Москве Фитин наложил на эту шифровку свою помету: «Нецелесообразно», и в соответствии с этим Москва ответила Горскому:

«Поступление “Мирны” вновь на работу в “Комбинат” весьма нежелательно. Дело приняло опасный и затяжной характер. Американская контрразведка будет за ним внимательно следить, и нам придется в течение долгого времени находиться в напряжении в части использования “Мирны” на агентурной работе. В том случае, если убедить «Мирну» не удастся, окажите ей помощь в отношении перехода на др. работу. В случае надобности оказывайте “Мирне” материальную помощь».

Владимир Тольц: Эти соображения выглядят вполне резонными. Но когда знаешь уже, что через короткое время Центр меняет свое мнение относительно Бентли и ее работы в «Комбинате», весомость их обесценивается. Горского можно понять: он - советский офицер, он может лишь выполнять распоряжения начальства и не сомневаться в их правильности. Но что же «старшие товарищи» в Москве?.. А главное, он обязан сейчас дать свои предложения о том, что нужно делать в этой острой ситуации с агентом, на которого еще недавно он же давал положительные характеристики, с агентом, угрожающим теперь своим хозяевам переходом на сторону противника. И Горский пишет в Москву:

«Учитывая то, что Мирна добровольно никуда не поедет, а здесь может очень серьезно нам навредить, остается только одно самое радикальное средство, чтобы избавиться от нее».

Владимир Тольц: О том, что значит «радикальное средство» избавления от взбунтовавшейся Бентли, мы еще поговорим. Хотя, думаю, и без того ясно…
Но Москва медлила с ответом. И для советской сети шпионажа в Америке это промедление оказалось смерти подобно.
Говорят, беда не приходит одна… В сентябре 1945-го для советской разведки в Северной Америке это подходит стопроцентно. 5 сентября, когда Бентли еще нежилась на курорте, куда ее – передовика шпионского «производства» - отправили для поправки здоровья резиденты, в Канаде со страшным скандалом, приключениями и более чем сотней прихваченных из советского посольства документов бежал шифровальщик Игорь Гузенко.

«Гузенко Игорь Сергеевич, 1919 г. рождения, член ВЛКСМ, лейтенант. Оперативный псевдоним «Кларк». Образование - Московский архитектурный институт, Военно-инженерная академии им. В.В.Куйбышева и курсы шифровальщиков. С апреля 1942 по август 1943 в центральном аппарате Главного разведывательного управления Красной Армии. С августа 1943 - шифровальщик аппарата военного атташе СССР в Канаде полковника Николая Заботина (он же резидент ГРУ, оперпсевдоним «Грант»). Осенью из-за жалоб жены военного атташе на ночные крики родившегося в Канаде ребенка Гузенко отселён за пределы посольства, в городскую квартиру по адресу 511 Somerset street, Ottawa”.

Владимир Тольц: Канадская жизнь Гузенко очень понравилась. И с 1944, когда его пытались отозвать в Москву, он озаботился ее продолжением, тайно отбирая в бумагах Заботина документы, всесторонне описывающие советскую активность в Канаде. Вот одна из записей на страницах, вырванных Гузенко из записной книжки Заботина:

«Фред» — руководитель корпорации. Ранее работал у соседей до 1924 г. В мае—июне 1942 г. пришел к Дэви с предложением помощи. Работа Фреда — Монреальская группа. Грей. Еврей. Заведующий отделом управления по обеспечению союзников военными материалами. Взят на работу 1.9.42. Работает хорошо. Дает материалы по снарядам и пушкам (пленкой)».

Владимир Тольц: «Фред» – это Фред Роуз (урожденный Розенберг), член канадского парламента, «Корпорация» - кодовое слово для обозначения компартий зарубежных стран, в данном случае речь о компартии Канады, с 1943 именовавшейся Рабочей прогрессивной партией ; «Соседи» — кодовое обозначение НКГБ; «Дэви» — оперпсевдоним майора Всеволода Соколова, кстати, отца малолетнего тогда ныне известного писателя Саши Соколова, «Грей» — Гарольд Герсон из министерства вооружения и снабжения).
Украденные Гузенко бумаги описывали интересы советской разведки, методы ее работы и некоторые конкретные результаты шпионской деятельности. Конечно же нельзя не согласиться с одной из исследовательниц канадско-советских отношений, написавшей, что «приоритетной целью советской разведки являлись военно-промышленные разработки Канады, тесно сотрудничавшей в этой области с Великобританией и США». А «главной целью советской военной разведки на исходе войны стало получение любых сведений о совершенно секретном атомном оружии».
Из сообщения Заботина в Центр о сведениях, полученных от канадского профессора, физика из Мак-Гилского университета Раймонда Боера (оперпсевдоним «Профессор») о заводе, строящемся в Гранд Мер, (Квебек):

«Этот завод будет производить ураний... В результате опытов, проводимых с уранием, найдено, что ураний можно использовать для начинки бомб, что практически уже делается. Американцы развернули широкие изыскательские работы, вложив в это дело 660 млн долл».

Владимир Тольц: В одной из предыдущих передач этой серии я уже говорил, благодаря документам, прихваченным Гузенко из посольства, был разоблачен сотрудничавший с советской разведкой британский физик Аллан Н. Мэй, (конспиративное имя «Алек» или «Алик»). После взрывов атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки Заботин получил приказ Центра:

«Примите меры к организации добычи документальных материалов по атомной бомбе: технологии процесса, чертежей, расчетов. Директор».

Владимир Тольц: «Директор» - обычный псевдоним начальника Главразведупра. С июля 1945 им был зам. Начальника Генштаба Красной Армии Федор Федотович Кузнецов.
Вскоре «Грант» отчитался Москве:

«О фактах, сообщенных Алеком»: По данным Алека... бомба, брошенная на Японию, была изготовлена из урания 235. Известно, что выпуск ураниума 235 производится в количестве 400 грамм ежедневно на... заводе в Клинтоне... Готовится публикация по этому вопросу без технических подробностей. Алек передал нам платиновую фольгу с 162 микрограммами ураниума 233 в виде окиси в тонкой пленке».

Владимир Тольц: «Алек» (иногда «Алик») – Алан Мей Нан за свои шпионские подвиги получил по приговору суда 10 лет заключения («десяточку», как игриво говорят ныне в России). Было арестовано почти 4 десятка человек. За шпионаж в пользу СССР было осуждено из них 10 человек. Вынуждены были бежать нелегалы Ян Черняк и Залман Литвин из Лос-Анджелеса (агент ГРУ «Мулат») То же самое пришлось проделать и разведчикам с дипломатическим прикрытием, например, Всеволоду Соколову («Дэви»). Но может быть главным последствием бегства Гузенко был арест уже в 1950-м в Англии ключевой фигуры советского атомного шпионажа Клауса Фукса…
Бегство Гузенко в Канаде – драматичный для Москвы фон, на котором в Нью-Йорке происходит «бунт» «орденоносицы» Бентли. («Орденоносицы» - это условно; Горский ведь только зачитал ей указ о награждении и продемонстрировал Красную звезду, но для ношения не выдал – конспирация!) Бентли и Горский могли узнать о нем немедля из газет, публиковавших красочные репортажи из Оттавы о том, как за Гузенко, поначалу безуспешно пытавшегося достучаться до канадских властей, а на следующий день забаррикадировавшегося в квартире соседа, ломились туда сотрудники советского посольства… (Именно из газет узнал о бегстве советского шифровальщика нелегал ГРУ в Сан-Франциско «Мулат», поспешно, бросив семью в Штатах, бежавший после этого в СССР.) По позднейшему свидетельству одного из сотрудников КГБ СССР бегство Гузенко на некоторое время парализовало работу советской внешней разведки. Может быть, именно этим и объясняется то, что ответ на тревожное, датированное 27 сентября сообщение Горского в Центр о пьяных угрозах «Мирны» и его предложение избавиться от нее «радикальными средствами», этот ответ в «тетрадях Васильева» датирован лишь 11 октября, то есть почти двумя неделями позднее сигнала «Вадима» о катастрофе. (Дело немыслимое и небывалое!) Правда, зато шифровка Горскому исходит от самого Меркулова.

«Меркулов Всеволод Николаевич родился в 1895 г. в Закавказье в русско-грузинской дворянской семье. Образование – 3 курса Санкт-Петербургского университета (физмат). В органах ЧК-ГПУ с 1921 г. Член ВКП(б) с 1925. В 1938 вместе с Л.П.Берия, доверявшим Меркулову грамотно излагать свои мысли в документах, переезжает в Москву, получает звание комиссара госбезопасности 1-го ранга и назначается заместителем начальника ГУГБ НКВД СССР. В 1941 и с 1943 по 1946 - народный комиссар (с марта 1946 года — министр) государственной безопасности СССР. С 1939 по 1946 – член ЦК ВКП(б)».

Владимир Тольц: Мы неслучайно отмечаем ценимую Берия способность Меркулова к грамотному изложению мыслей на бумаге. (Меркулов был «редактором» доклада Берия «К вопросу об истории большевистских организаций в Закавказье» и автором биографических очерков Лаврентия Павловича). Но была у Всеволода Николаевича Меркулова еще одна, но пламенная страсть – «художественное» сочинительство! Известно, что Меркулов еще в 1927 сочинил пьесу «о борьбе американских революционеров». А в 1941 уже в Москве под псевдонимом «Всеволод Рокк» нарком написал по канонам соцреализма вторую – «о подвиге рабочего, ушедшего на фронт» - «Инженер Сергеев». Пьеса пользовалась оглушительным успехом и шла во многих театрах страны, даже в Малом в Москве. Правда, как сообщил со слов «ветеранов госбезопасности» один из моих российских коллег, аншлагам способствовала «негласная рекомендация всем чекистам посетить Малый театр. А приезжавших в Москву товарищей с периферии обеспечивали билетами в Малый на "Сергеева" в централизованном порядке». Со слов сына бывшего наркома ГБ известно, что конец литературной карьере Меркулова (да и главы МГБ тоже) положил главный советский ценитель изящных искусств (и «органов») товарищ Сталин, при посещении театра бросивший: «Министр государственной безопасности должен заниматься своим делом -- ловить шпионов, а не писать пьесы». Не скажу сейчас, как у Меркулова обстояло дело с ловлей шпионов, но с руководством ими, судя по тому, что он направил Горскому, как-то тоже «по канонам соцреализма», - выспренно и обобщенно…

«Работая с агентом, нужно быть всегда готовым к тому, что он, под влиянием самых разнообразных факторов, учесть или проконтролировать которые в условиях нелегальной связи и относительно редких встреч с ним мы не имеем часто возможности, может изменить нам. Вращаясь в чуждой нам среде, даже весьма преданный нам агент может стать на путь измены или в лучшем случае проявить колебания и “пересмотреть” линию своих отношений с нами.
Из этого вытекает задача систематически работать над воспитанием агента, держать его под нашим влиянием».

Владимир Тольц: Аналитически-рекомендательную часть шифровки наверняка сочиняло начальство советской внешней разведки. Но «обобщенный» склад мыслей наркома сказался и на ней, а выводы по-соцреалистически не совпадали с действительностью:

«Не исключено, что Мирна сейчас находится на переломе, в большей степени вызванном известными Вам странностями ее характера, расшатанностью ее нервной системы и неустроенностью ее личной жизни. Возможно также, что приход Мирны к Вам на встречу в пьяном состоянии и неприятный для нас разговор ее по нашим делам являются следствием оказываемого на нее “Скоттом” влияния (Скотт желает поправить свои дела в Комбинате). Учитывая изложенное выше, мы полагаем, что Мирна пока на предательство не пойдет. Поведение же ее на встрече мы расцениваем как попытку нажать на нас, чтобы добиться заключения с “Интуристом” выгодного для Скотта договора.
Однако, безусловно, угрозы Мирны сообщить американским властям известные ей сведения о нашей работе являются реальной опасностью, и мы должны, определяя линию своего поведения, принимать их в расчет».

Владимир Тольц: Вот она, главная «соцреалистическая» особенность этой шифровки: что значит пока? («Мирна пока на предательство не пойдет») И месяца не прошло, как это Бентли пришла в Федеральное бюро расследований. То есть, нарком-драматург отвергает реальное близкое будущее!.. Но давайте дочитаем документ до конца:

«Для того, чтобы предупредить дальнейшее обострение наших взаимоотношений с Мирной, Вы должны проделать следующее:
1. Не откладывая на ноябрь месяц, в ближайшее же время вновь встретиться с Мирной и провести с ней разговор в дружественном, тактичном, но достаточно твердом и уверенном тоне. Расценивая высказывания Мирны на предыдущей встрече как следствие ее возбужденного и нервного состояния, заявите ей, что Вы хотели бы еще раз поговорить с ней относительно ее положения в более спокойной и взаимно дружественной обстановке. На встрече с Мирной создайте такую обстановку, чтобы вызвать Мирной на откровенный разговор и выяснить истинные причины ее поведения, а также ее пожелания в дальнейшей работе с нами. Укажите ей, что ее долголетняя и плодотворная работа с нами, достойно оцененная правительственной наградой, обязывает нас оказывать ей не только моральную, но и материальную поддержку. Скажите ей, что мы готовы лично ей оказать необходимую финансовую помощь (до 3.000 долларов).
Объясните ей также, что, поскольку Комбинат нами никогда не использовался в работе, мы решили не вмешиваться во взаимоотношения Комбината и Скотта с Интуристом. Однако, ценя личную работу Мирны для нас, мы лично для нее готовы оказать возможное влияние на “Интурист” в благоприятную для Комбината сторону.
2. В случае новых попыток со стороны Мирны нажима на нас или угрозы, твердо и уверенно отведите их и заявите, что мы не рекомендуем ей пользоваться такого рода средствами, во-первых, потому, что американцы, у которых она пользуется таким большим доверием, никогда не простят ей этого, мягко выражаясь, нелояльного поступка и на всю жизнь заклеймят ее позором и, во-вторых, потому, что это не только для нее не выгодно, но и опасно. Намекните ей при этом, что вряд ли американские правительственные органы при сложившейся полит. обстановке пойдут на использование “разоблачений” Мирны против нас. Таким образом, последствия опрометчивого поступка Мирны падут лично на нее и на американцев.
3. Свяжитесь с “Ирмой” и выясните у нее настроения Мирны и Скотта в связи с делом Комбината, скрыв, конечно, от нее поведение Мирны на последней встрече и ее угрозы.
4. Примите все необходимые меры предосторожности в отношении себя, а также другой агентуры, известной Мирне, особенно в том случае, если у Вас, кроме сообщенного разговора с Мирной, имеются другие факты, говорящие о возможности ее измены.
Максимально сокращая масштабы использования Мирны в нашей работе, Вы должны иметь в виду, что Мирна ни в коем случае нельзя выпускать из-под нашего влияния и из поля нашего зрения, сохраняя видимость нашего полного доверия к ней и дружеской заинтересованности в ее личной жизни».

Владимир Тольц: И все это датировано 11 октября 1945 года! А 7 ноября, в день главного советского праздника (вряд ли дата случайна!) Элизабет Бентли сделала «подарок» своим советским друзьям – явилась в ФБР и поведала о своих шпионских связях. Ну, и как на этом фоне выгладит послание, подписанное Меркуловым?
Прежде, чем предоставить слово находящемуся в Лондоне бывшему сотруднику КГБ, журналисту и писателю Александру Васильеву, опубликовавшему этот документ, в который уже раз должен напомнить слушателям, криптонимы в нем содержащиеся. «Комбинат» - это фирма «Юнайтед Стейтс Сервис энд Шипинг Корпорейшн», одна из двух созданных НКГБ «фирм прикрытия», обеспечивавших Бентли стабильные и высокие доходы. (Кстати, предложение Меркулова Горскому сообщить Мирне, что «Комбинат нами никогда не использовался в работе», могла вызвать у нее лишь усмешку и недоверие к Центру: как явствует из выписок Васильева по делу №70545 «Мирна», она сама использовала «Комбинат» в качестве прикрытия своих поездок в Вашингтон для встреч с резидентом «Вадимом», и некоторые сотрудники фирмы были в курсе этого.) А «Скотт» - это Джон Рейнолдс, президент фирмы; Горский предполагал, что он является любовником Бентли.
Ну, а теперь мои вопросы Александру Васильеву по поводу шифровки, подписанной наркомом Меркуловым. Первый - о датировке документа. В вашей копии шифровка датирована 10 октября. Обычно Центр отвечает на шифрограммы из Вашингтона немедля (ну максимум 2 дня), а тут почти 2 недели молчания. В чем причина? Что, по вашему мнению, это означает?

Александр Васильев: Знаете, я не уверен, что телеграмма Меркулова — это единственный ответ Центра на сообщение Анатолия Горского, в котором содержится предложение по поводу самого радикального средства с целью избавиться от Элизабет Бентли. Документы, которые мы сейчас цитируем, содержатся в личном деле Бентли, которое я читал. В нем, кстати говоря, более 550 страниц — это большое, толстое дело. И в этом деле телеграмма Меркулова следует сразу за сообщением Горского. По правилам делопроизводства в КГБ, любой документ, касающийся Бентли, должен находиться в ее личном деле, поэтому печатались несколько копий каждого документа. И когда я работал в американском отделе Первого Главного управления КГБ, у нас это правило действовало очень жестко, и за нарушение этого правила наш генерал, мягко говоря, по головке бы нас не погладил. Но в 30-40-е годы прошлого века было по-другому: либо этого правила вообще не было, либо на него не обращали внимания. И когда я изучал архивы, нередко бывало так, что я находил телеграмму в одном деле, а ответ на нее в совершенно другом. Поэтому, я думаю, что могли быть и другие ответы на предложение Горского о радикальных мерах в отношении Бентли. Например, могло быть указание никаких радикальных действий не предпринимать до особого распоряжения. Просто копии этого документа нет в личном деле Бентли, а чтобы найти этот документ, надо перерыть все архивы разведки за тот период, то есть прочитать все дела оперативной переписки страница за страницей. Я занимался этим два года, но, к сожалению, именно этого документа не нашел.

Владимир Тольц: Это предположение. Мы будем судить прежде всего о прошедшем на основании того, что мы точно знаем, в частности, на основании имеющихся у нас документов. Про этот документ я уже сказал, о моей крайне низкой в оперативном отношении оценке этого материала и некоторых очевидных мне дефектах документа. Главное – запоздалость и игнорирование действительности, даже возможности развития событий по нежелательному для советской разведки варианту не рассматриваются. Могу насчитать и другое: отсутствие реакции на то, что явно беспокоит Бентли (сообщение в газетах о вызове в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности Браудера, которого «Мирна» знает лично, и он ее знает); финансовая уступка Бентли в деле «Комбината» – это демонстрация ей слабости Москвы и косвенное признание ошибочности предыдущего решения Москвы по этому вопросу. А главное – нет ответа на предложение Горского о радикальном избавлении от пьющей, врущей и бунтующей агентки. (А ведь Горский ясно написал, что остается только это).
Ну, а Вы, как Вы оцениваете шифровку Меркулова, ее «особенности» и причины именно такого ответа Москвы Вашингтонскому резиденту?

Александр Васильев: Сейчас, когда мы знаем, что произошло в ноябре 1945-го года, легко придти к выводу, что Меркулов недооценил опасность, которая исходила от Элизабет Бентли. Так и не прибыл из России в Америку оперработник, которому предстояло сыграть роль постоянного сексуального партнера Бентли, а ведь это предлагали сразу два резидента — Горский и Ахмеров. Рекомендации Меркулова выглядят несколько наивно, если учесть, что Анатолий Горский тоже не мальчик - до назначения резидентом в Вашингтоне он был резидентом в Лондоне. С другой стороны Меркулов должен был что-то написать. А что тут напишешь? Поставьте себя на его место. Вот Горский предлагает ликвидировать Бентли. Соглашаться с этим? А что, если убийцу поймают и выяснится, что американскую гражданку на американской земле убили по заказу Лубянки? Как это отразится на отношениях между Советским Союзом и Соединенными Штатами, которые всего несколько месяцев назад были союзниками в войне против Германии и Японии? А что скажет Сталин? Поэтому Меркулов отправляет рекомендации, которые, на первый взгляд, выглядят абсолютно нормально, но по сути никакого решения не предлагают. Это аппаратные игры. Меркулов прикрывает свое мягкое место и переносит груз ответственности на вашингтонского резидента Анатолия Горского. А Горский прекрасно понимает, что предложение Меркулова — это пустышка, и что советская разведка оказалась заложницей Элизабет Бентли, потому что, как говорят в шпионских детективах, она слишком много знала.

Владимир Тольц: Александр, позвольте уточнение. Вы говорите: Меркулов должен был что-то написать. Простите, разве нарком должен переписываться вообще даже с резидентом, даже в Вашингтоне? Обычно этим занимается начальник разведки. Или я что-то неверно понимаю?

Александр Васильев: Как я уже сказал, возможно, были и другие документы, просто их нет в нашем распоряжении. А то, что на предложение Горского отвечает сам Меркулов, говорит о том, что проблема Бентли рассматривалась на очень высоком уровне. Я не исключаю, что ее докладывали Сталину, просто документа тоже об этом нет. Но то, что ответил Меркулов — это говорит о том, что они сильно испугались Бентли, сильно испугались того, что Бентли фактически шантажирует КГБ.

Владимир Тольц: Да, здесь я должен с вами согласиться, они не только испугались - они уступили ей. Но давайте пойдем дальше. Следуя указаниям наркома ГБ, Анатолий Горский назначил «Мирне» внеочередную конспиративную встречу, а затем отчитался об этом:

«Вадим – Центру : “Она явилась в совершенно трезвом виде и была встревожена за свое поведение на последней явке.
Во-первых, она извинилась за появление тогда в пьяном виде. Объяснила она это тем, что до встречи она несколько часов провела со “Скоттом” и выпила “много лишнего”. На тактичное указание “Вадима” относительно опасности прихода на встречи в нетрезвом состоянии, Мирна ответила, что она с этим согласна.
Мирна встревожено интересовалась, не наговорила ли она “чего-нибудь лишнего” на той встрече. Вадим прямо не ответил, а перевел разговор на тему о ее положении, объяснив все ее прежние высказывания возбужденным и нервным состоянием, усталостью и проч. Мирна сообщила, что она ни одного слова из той беседы не помнит. “Вспомнила” она только то, что касается “Комбината” и “Скотта”.
Мирна выдвинула сразу ряд требований: снижение ввозных пошлин на посылки, страхование их от потерь в пределах Советского Союза, внесение в контракт условия о том, что “Комбинат” является единственным представителем “Интуриста ” и проч...
“Мирна сообщила, что вернулась в Комбинат и работает там с 21 сентября на старой должности. Сделала она это из-за просьб “Скотта”, который не мог работать с еврейками вроде “Ирмы”. “Мирне” было указано, что своим возвращением в “Комбинат” без нашего разрешения она нарушает все наши планы по ее дальнейшему использованию”.

Владимир Тольц: Между прочим «еврейка «Ирма»» - это Рэй Элсон, член компартии США с начала 1930-х, выполнявшая функции агента-связника и различные поручения советской разведки. Когда Эрл Браудер и Москва надумали сместить Бентли с ее «хлебной» должности вице-президента «Юнайтед Стейтс Сервис энд Шипинг Корпорейшн», планировалось, что Рэй Элсон займет место «Мирны». А кроме того, «Ирма» - та самая дама, интимной взаимности которой Бентли еще недавно сама домогалась. Что ж, желание Бентли теперь избавиться от нее выглядит вполне логичным, на мой взгляд. А вот нотация «Мирне», что своим возвращением в “Комбинат” без разрешения резидента она нарушает все планы по ее дальнейшему использованию советской разведкой, в сочетании с тем, что Горский тут же вручает «Мирне» под расписку 2000 долларов, выглядит слабо и нелогично. Но «Вадим», надо понять его, лишь выполнял волю наркома и отчитался в этом…
Далее разговор Горского и Бентли коснулся дела Буденца.

«Луис Буденц, 1891 г.рожд., журналист и писатель, член Компартии США, сотрудник, а позднее редактор коммунистической «Дейли Уоркер». В начале своей партийной карьеры был близок к троцкистам. К тайным операциям советской разведки привлечен своим другом Яковом Голосом. Инструкции получал через представителя советского Красного Креста доктора Григория Рабиновича (оперпсевдоним «Робертс»). Участник подготовки убийства Троцкого. В 1945 г. под воздействием радиопроповедей преподобного Фултона Шина отказался от коммунистической деятельности и «возвратился в лоно римско-католической церкви». Стал платным осведомителем ФБР, выполняя роль свидетеля-эксперта на слушаниях об антиамериканской активности и в судах, а также автором антикоммунистических брошюр. Умер в 1972 г».

Владимир Тольц: Вадим – Центру, 29 сентября 1945.

«Мирна сообщила, что Буденц был очень близок к “Звуку”, знал, что Звук работает на советскую разведку и выполнял у Звука функции групповода. Кто был на связи у Буденца по нашей линии, Мирна не помнит, но указала на Адамича и какого-то американско-чешского разведчика.
Мирна после смерти Звука поддерживала с Буденцом нерегулярный контакт, а в сент.-окт. 1944 года по нашему указанию связь совсем прекратила. Мирна утверждает, что Буденц знает ее фамилию, имя, место службы и факт работы на нас. Еще кого из наших стажеров он знает, Мирне неизвестно.
В связи с этим Мирна спросила, как ей себя вести, если ее куда-нибудь вызовут в результате показаний Буденца относительно ее причастности к нам. (Между прочим, Мирна уверена, что если Буденц и не являлся старым агентом ФБР, так сейчас он им уже все рассказал). “Вадим” дал Мирне соответствующие указания, как ей себя вести и пр.
Вадим отмечает, что факт измены Брутенца и его осведомленность о работе Мирны на нас никакой особой тревоги у Мирны не вызвали».

Владимир Тольц: Александр – я вновь обращаюсь к Александру Васильеву – объясните, пожалуйста, мне и нашим слушателям,на примере этого документа: вот такой грамматический, довольно часто мной подмечаемый переход в материалах ваших тетрадей от изложения в первом лице к третьему лица это что – обычное для разновидности приводимых там документов или ваш лично плавный, без кавычек, переход от цитирования к изложению?

Александр Васильев: Нет, это не мой личный плавный переход, так тогда писали. Причем, разные оперработники писали по-разному, и их русский язык не всегда был абсолютно грамотным. Далеко не у всех было высшее образование и, кроме того, времени на стилистическую обработку документов у них не было. Они занимались делом — они шпионили. Работы было много, агентов было много. Кстати говоря, эти документы той поры сильно отличаются от документов позднего советского времени, когда реальной работы было гораздо меньше, была скорее видимость работы, но стиль и бюрократия были на высочайшем уровне.

Владимир Тольц: Александр, возвращаясь к нашим «баранам», к нашему документу, обсуждаемому здесь, как я понимаю, происходит следующее: за полторы недели до того, как сдаться в ФБР и почти через 2 месяца после бегства Гузенко (Мирна могла об этом знать из газет, хотя Канадские власти в это время по просьбе ФБР и MI-6 придерживают публикацию о раскрытой ими шпионской сети и даже утверждают, что не ведают, где находится Гузенко), вот в это самое время склонная обычно к выпиванию Бентли в раздумьях, колебаниях и трезвости («Вадим» специально отмечает это в шифровке), приходит в ресторан на конспиративную встречу с советским шпионским резидентом Горским, который в соответствии с распоряжениями наркома Меркулова пытается ее успокоить и уговорить на дальнейшее сотрудничество (хотя Горскому уже ясно: от нее надо избавляться). Как по-вашему, отчего эта встреча, вопреки плану Меркулова заканчивается тем, чем она закончилась?

Александр Васильев: Я думаю, Меркулов, находясь в Москве и не имея возможности оценить Бентли, поскольку он не знал ее лично и вообще, мне кажется, у Меркулова опыта загранработы точно не было, то есть Меркулову, который сидел в Москве, было очень трудно оценить Бентли как человека и последствия, к которым может привести вся эта история. А Бентли в данной ситуации чувствует себя абсолютно спокойно, потому что, вполне возможно, она уже приняла для себя это решение — решение сдаться ФБР. Поэтому она идет на встречу с Горским, абсолютно уверенная в том, что ей бояться уже нечего, она для себя все решила. Она в этой ситуации смотрит на Горского как бы свысока, она знает, что она готовит ему очень большую гадость, ей просто интересно посмотреть на него. Горский и вместе с ним вся разведка у нее в руках. С другой стороны, мне, кстати, не очень понятно, неужели она вообще не боялась того, что ее могут убить. Вот это для меня тайна. Потому что она же неглупая женщина, она могла догадаться, что у Горского может быть пистолет в кармане, в конце концов. Однако она не боится этого — вот это интересный момент.

Владимир Тольц: Да, мне это тоже непонятно. Но ясно одно: оперативные игры на чужой сцене, на заморской территории – это не пьеса на сцене Малого театра. Успеха тут Меркулову не суждено было добиться.
20 ноября 1945 года оператор Кембриджской пятерки Борис Михайлович Кротов (он же Крешин; настоящая фамилия Кретеншильд; (Оперпсевдоним «Боб») передал полученное им от агента «С», то есть от Кима Филби:

«Закоулок” 19 ноября получил от Невиле Батлера, помощника вице-министра “Закоулка”, который сопровождал Эттли в США и Канаду, разные материалы, которые относятся к соглашению, достигнутому в США между Кингом и Эттли по канадскому делу».

Владимир Тольц: Короткие разъяснения к этому и тому, что вы услышите дальше: «Закоулок» - кодовое обозначение МИДа Великобритании: Мей – Алан Нан Мэй, о котором мы уже говорили; «гостиница» - британская разведка MI-6 (МИ-6). И снова сведения от Филби:

«1. Начиная с 26 ноября (точную дату установят позднее) лица, проходящие по канадскому делу в Канаде и “Мей” будут задержаны для допроса.
2. Кинг и Эттли считают, что задержание большого количества людей разгласит данный факт. Они же не хотят обострения отношений между Великобританией и СССР. Поэтому они пытаются контролировать такую гласность.
В день задержания подозреваемых лиц Кинг заявит о том, что канадские власти раскрыли большую разведывательную сеть; многие из подозреваемых лиц работают в канадских гос. учреждениях, и все нити ведут к советскому посольству в Канаде.
Кроме того, Кинг заявит, что канадским правительством уже приняты соответствующие полицейские и дипломатические меры.
“Полицейские меры” - это задержание людей, проходящих по канадскому делу, которые известны канадским и английским властям.
“Дипломатические меры” - это договоренность между Кингом и Эттли о приглашении канадскими властями советского посла в Канаде и сообщении ему о том, что Заботин и весь его аппарат, который имел отношение к разведработе, является “персона нон грата”. Отзыва самого сов. посла решили не требовать.
В своем заявлении Кинг обратится к общественному мнению не использовать данный случай для взрыва антисоветской пропаганды.
Одновременно Кинг может послать личное послание тов. Сталину по этому вопросу.
3. Будут осуждены лица, на которых имеются данные о их разведработе. Для судебного разбирательства будет назначен королевский комиссар. Возможно, это дело будет слушаться при закрытых дверях. Фамилию комиссара Кинг назовет в своем заявлении.
4. По сообщению Батлера, американцы в данное время разрабатывают другую советскую разведорганизацию в США. Поэтому они не хотят предпринимать действий по канадскому делу, т.к. это может повредить их новой разработке. Об этом они также просили англичан.
5. Трумэн благосклонно отнесся к мероприятиям, которые предложили Кинг и Эттли. Он одобрил это предложение на встрече с Эттли и Кингом 14/XI – 45 г.
6. Резидент “Гостиницы” в США Стефенсон сообщил “Гостинице”, что руководитель ФБР Гувер сказал, что при встрече с Эттли и Кингом Трумэн был плохо подготовлен по этому вопросу. Гувер уверен, что мероприятия против сети Заботина принесут вред новой разработке американцев в США. Гувер 15/XI беседовал с Бирнсом по этому вопросу, но решения принято не было.
7. О новой разработке американцев ФБР сообщило Стефенсону следующее:
В первых числах ноября 1945 года Элизабет Террил Бентли (Elizabeth Terill Bently) пришла в ФБР и сообщила о своей работе в международной туристической корпорации в Нью-Йорке. Руководителем этого агентства до 1943 года был Яков Голос. Это агентство и организация “Юнайтед Стейтс Сервис энд Шиппинг Корпорейшен” использовались советской разведкой для развед. работы.
Разработка сети Голоса Федеральным Бюро Расследований показала, что агентура Голоса проникла в правительственные круги. ФБР предполагает, что эта сеть контролируется НКВД. Им удалось установить пока 30 советских агентов, имена которых ФБР Стефенсону пока не сообщило. Были названы только Питер Роудс (Rhodes) журналист, и некий Седрик Б. Стефенсон предполагает, что Седрик Б. - это Седрик Белфридж, диктор Б.Б.С., а Питер Роудс – Питер Кристофор Роудс, журналист, который работает для “Юнайтед Пресс”.
8. “С” предполагает, что занятая после переговоров 14 ноября между Трумэном, Эттли и Кингом позиция может изменить действия канадцев и англичан.
При быстрой и успешной разработке Федеральным Бюро Расследований новой разработки американцы смогут предпринять действия одновременно против лиц, проходящих по канадскому делу, которое находятся в США”.

Владимир Тольц: И покатилось! Центр, парализованный до этого бегством Гузенко и придумыванием, как об этом сообщить Инстанции да так, чтоб уцелеть (а теперь еще и про Бентли надо!) начинает оперативно строчить в Вашингтон и Нью-Йорк: 22 ноября Горскому наконец телеграфируют: «Мирна предала нас» и распоряжение больше с ней не встречаться. 23-го от него требуют прекратить связь с 14-ю агентами (в том же списке нелегальный резидент Ахмеров) Еще пятерым групповодам можно под строжайшей тайной сообщить о «предательстве «Мирны», с тем, чтобы они больше ни с кем из «подисточников» не встречались и уничтожили весь компромат, который хранится у них дома. «Вадиму» - уничтожить «все лишнее» в конторе, то есть резидентуре. Все действия агентуры прекратить, выдав каждому вознаграждение за 3-4 месяца, а Ахмерова срочно эвакуировать в СССР. Туда же, выполнив все поручение, должен срочно вернуться и нью-йоркский резидент Владимир Правдин («Сергей»).
Но еще до всей этой кутерьмы 21 ноября Горский, не успевший получить шифрограмму из Москвы о «предательстве» Бентли, опять встречается с ней в вашингтонском ресторане. (Она предлагает один, он выбирает другой). Опять разговоры о деньгах и Комбинате, о Браудере и Бруденце. Как бы между прочим Бентли спрашивает, куда делся «Икс», то есть Джозеф Кац, которого она по пьяни еще недавно грозилась Горскому убить, догадываясь, видимо, что он назначен «Вадимом» разобраться в ее связях. Также, якобы между прочим, Вадим вопрошает ее про Хеллера (Ответ: давно не видела, выяснив, что он – владелец галантерейной лавки, женат и имеет детей). После часового разговора разошлись, договорившись о встрече в январе. Горский сообщает, что «Мирна» была очень спокойна. (Еще бы, как пишут ныне американские историки, в это время на ее охрану и сопоставление полученной от нее информации с бумагами, прихваченными Гузенко, работало уже 250 выделенных Гувером фебеэровцев!) Уходя, Горский заметил машину наружного наблюдения, от которого сумел скрыться, заскочив в метро. Через четыре дня Центр со слов члена Кембриджской пятерки Дональда Маклина (оперпсевдоним «Гомер»), работавшего тогда в британском посольстве в Вашингтоне подтвердил: слежка была, и Горский возможно был сфотографирован ФБР… Пора была сматывать удочки! И Центр рекомендовал «Вадиму» сделать это под предлогом поездки в отпуск.
Горский обдумывал ответ сутки. В ответной шифровке он вернулся к своему предложению о «радикальном средстве» избавления от Мирны, то есть, о ее физической ликвидации. На сей раз речь уже шла не о ликвидации угрозы, а о мести…

Я вновь обращаюсь к Александру Васильеву: Александр, я знаком с этим документом только в Вашем изложении. Вот и изложите сейчас нам коротко предложения Горского.

Александр Васильев: Я хочу сказать, что я не думаю, что предложение Горского объясняется только желанием отомстить. Просто ради мести КГБ не стал бы так рисковать. Я думаю, цель такого мероприятия была в том, чтобы не допустить участия Элизабет Бентли в судебных процессах, на которых она могла бы дать показания против других американских агентов советской разведки. Честно говоря, я вообще сомневаюсь, что Горский на самом деле хотел ее убить. Но давайте разбирать этот эпизод по порядку. Вот что конкретно предлагает Горский в телеграмме от 27 ноября 1945-го года. Он пишет, что «Элизабет Бентли живет одна в комнате № 759 гостиницы «Сент Джордж». С работы и на работу ездит на метро, после работы иногда бывает в женском спортивном клубе, который помещается напротив гостиницы. Один-два раза в неделю бывает в соседних кинотеатрах. Близких друзей, с которыми она часто проводит время, у нее вообще нет. Анатолий Горский предлагает использовать яд, который не оставляет следов, пропитать подушку Бентли или носовой платок, либо пищевые продукты, которые доставить в номер Бентли и там оставить. Но при этом Горский отмечает, что таких ядов у него нет, и достать их он не имеет возможности. У Горского есть огнестрельное оружие — американский «Кольт», трофейный немецкий «Браунинг» и бельгийский «Браунинг». Но, отмечает Горский, стрельбу в гостинице может кто-нибудь услышать. Можно организовать автомобильную катастрофу или столкнуть Элизабет Бентли под колеса поезда. Но, опять же пишет Горский, это ненадежный вариант. Теперь о том, кто может привести приговор в исполнение. Горский называет Джозефа Каца — Бентли не откажется пойти к нему на встречу. Кац может угостить ее вином и подсыпать туда яд. Другой вариант — подарить Элизабет Бентли пудреницу, смазанную ядом. Еще один вариант: Джозеф Кац при помощи подобранного ключа заранее проникает в комнату Бентли, когда она приходит домой, Кац использует холодное оружие или инсценирует ее самоубийство. Но это тоже ненадежно, отмечает Анатолий Горский, так как Бентли очень сильная, высокая и здоровая женщина, а Джозеф Кац в последнее время плохо себя чувствует.

Владимир Тольц: Тут действительно какая-то комическая неувязка! И я, как Станиславский, не верю! Или что-то не могу понять? – Из огнестрела - только кольт да два браунинга! И это в Штатах, где даже в наше время те, кто нуждается в оружии, довольно легко могут получить то, в чем нуждаются. (Хотя ныне, надо отметить, в разы сложнее, чем после войны!) С ядом тоже проблем не было. Ведь я же читал опубликованный вами, Александр, документ, с которым хочу сейчас ознакомить и нашу аудиторию.

«Зам. начальника ПГУ МГБ СССР
полковнику тов. Короткову
Рапорт.
В здании нашего Генерального Консульства в Нью-Йорке, расположенного по адресу: 7 East, 61 street в 1941-42 г.г. мною, по распоряжению резидента "Луки", был сделан тайник, в котором резидентура хранила присланные из Центра по спец-заданиям следующие предметы: взрывчатые вещества, часы-взрыватели, яды, оружие.
В 1943 году по распоряжению резидента "Максима" мною из тайника были вынуты и уничтожены взрывчатые вещества (около 10 фунтов).
В тайнике после моего отъезда из Нью-Йорка в конце 1944 года оставалось: специальный бесшумный пистолет "Маузер" с патронами, часы-взрыватели, яды, трость-шпага.
О содержимом тайника и его расположении, кроме меня, знали "Максим" и "Лука".
Тайник был расположен в верхнем этаже кухни при столовой Генерального Консула, в правом посудном шкафу, 4-я или 5-я дверь шкафа под нижней полкой к полу.
План тайника прилагаю.
2 июня 1947 года. Нач-к отделения 2-Б ПГУ МГБ СССР майор Прудников».

Владимир Тольц: Что же получается? Вашингтонский резидент не знает, что хранится в Нью-Йорке? Или предлагает ликвидацию, как вы отметили, понарошку, не очень-то желая этим заниматься? И тут ему все, как скверному танцору мешает – и высокий рост Бентли, и самочувствие «Икса», то есть Каца и отсутствие «бесшумного» пистолета?

Александр Васильев: Про тайник в Нью-Йорке Анатолий Горский, возможно, не знал, там ведь был свой резидент. Я думаю, Горский просто не хотел убивать Элизабет Бентли. Предлагает использовать яд, но яда у него нет. Есть огнестрельное оружие, но это слишком опасно — могут услышать. Предлагает в качестве палача Джозефа Каца, но при этом пишет, что Элизабет Бентли сильная и здоровая женщина, ходит в спортивный клуб, а Джозеф Кац плохо себя чувствует. Мне кажется, Горский тоже начал играть в аппаратные игры. Он вроде бы проявляет инициативу, предлагает конкретные методы решения проблемы, но в то же время предупреждает, что из этого ничего не выйдет. И таким образом всю ответственность он перекладывает на Центр.

Владимир Тольц: Так или иначе, в 1945 дело решила резолюция наркома Меркулова

«Никаких мер в отношении Мирны не предпринимать. Об этом договорено с тов. Берия. Меркулов. 27/XI – 45 г».

Владимир Тольц: Думаю, договориться с Берия по вопросу временного, (подчеркну: временного!) неприменения «радикальных мер» в отношении Бентли Меркулову было несложно. И не потому, что тот покровительствовал Всеволоду Николаевичу. И конечно, не потому, что Лаврентий Павлович был противником бессудных расправ и казней. Просто Берия в ту пору был главным куратором советского атомного проекта и рисковать успехом в этом деле, во многом основанном на достижениях шпионажа (да и своей головой!) ради мести или расправы с провалившей часть разведсети по атомной бомбе пьянчужке и эротоманке было вовсе не в его интересах.
Надо сказать, что идея укокошить «Мирну» то вспыхивала, но тлела еще пару лет. Советская госбезопасность пыталась найти ее, скрытую ФБР в американской глубинке, до 1955 года.
А нарком-драматург Меркулов был снят со своего поста гораздо раньше - через полгода после того, как наложил свою «гуманную» резолюцию на предложение Горского о физической ликвидации Бентли…