26 октября исполняется 11 лет штурму театрального центра на Дубровке в Москве, где во время демонстрации мюзикла “Норд-Ост” группа из 40 террористов захватила и удерживала в течение трех дней около 800 человек – в основном зрителей и актеров постановки.

Освобождение заложников обернулось новой трагедией: при штурме с применением специального газа, состав которого остался засекреченным, по официальным данным, погибли 130 человек. Дело о терроризме российские власти пытались расследовать, а в расследовании обстоятельств, приведших к гибели людей во время штурма, Следственный комитет отказал, несмотря на решение Страсбургского суда.

Европейский суд по правам человека в Страсбурге в 2003 году признал приемлемой жалобу на нарушение статьи второй (право на жизнь) Европейской конвенции о защите прав человека от нескольких пострадавших во время террористического акта на Дубровке. Но решение по жалобе было вынесено только 20 декабря 2011 года. Суть его в трех моментах: во-первых, российское государство обязано выплатить компенсации 64 потерпевшим (от девяти до 66 тысяч евро), во-вторых, ЕСПЧ поддержал пострадавших в их требовании расследовать обстоятельства штурма при освобождении заложников с целью установить степень ответственности властей за гибель людей, в-третьих, Страсбургский суд не усмотрел нарушения в самом решении властей о штурме с применением газа.

15 октября 2012 года Следственный комитет РФ отказал в возбуждении уголовного дела в отношении должностных лиц, отвечавших за проведение спецоперации по освобождению заложников. Чего-то подобного люди ожидали. В седьмую годовщину теракта на Дубровке глава общественной организации, объединившей пострадавших в ходе событий 23-26 октября 2002 года, Татьяна Карпова говорила в интервью Радио Свобода:

– Мы за эти годы приобрели такой опыт беззакония и бесправия у нас в стране, что, конечно, ни во что не верим.​ Я уверена, что нам ясного ответа никогда никто не даст, кто бы ни стоял во главе государства. Теперь мы уверены на тысячу процентов, что это яркие политические игры нашего государства, нашего правительства. И "Норд-Ост", и потом Беслан, ставший продолжением, вторым актом этой игры. Никто нам не назовет виновных. Мы просто сами их знаем. Глава нашего государства, который стоял у руля, – это господин Путин, который давал команды, чтобы пустили газ-убийцу. И абсолютно полная вина всех, кто возглавлял штабы.

Российские власти искали виновных в трагедии на Дубровке – разумеется, не в своих рядах. По делу "Норд-Оста" в свое время прозвучали практически все ​известные чеченские фамилии, которые в России и до, и после этого упоминались в связи с самыми страшными терактами. Но следствие, по сути, располагало только предположениями. В беседе с корреспондентом Радио Свобода главный редактор сайта "Агентура.ру" Андрей Солдатов говорил о том, что попытки расследовать это дело не вывели на заказчиков и финансистов теракта:

– Согласно материалам уголовного дела, летом 2002 года Шамиль Басаев с неустановленными лицами спланировал захват заложников и создал преступное сообщество, в которое входило не менее 52 человек. Это информация следствия. И по той же самой информации, лидером этой группы были два человека – Руслан Эльмурзаев и

Асланбек Хасханов. Хасханов присутствовал на встрече, получил деньги, около 20 тысяч. Было еще несколько важных лиц. Ну, и был, конечно, Мовсар Саламов, более известный как Бараев. Дело в том, что из всех перечисленных людей в живых остался только Хасханов, который был отдан под суд. Но на первом же заседании суда он впал, что называется, в реактивное состояние, стал кричать, что он лев, спустившийся с гор, поэтому не может считаться достоверным источником информации о том, как на самом деле планировался захват. Уже во время расследования и в последующие годы называлось еще несколько важных фамилий. Например, бывший майор спецназа Арман Менкеев, на даче которого проживали некоторые террористы. Он был арестован, но вскоре выяснилось, что Менкеева арестовала группа муровцев под руководством полковника Евгения Тараторина, который сам вскоре оказался в СИЗО по обвинению в причастности к группе "оборотней в погонах". И Менкеев был вскоре тихо отпущен, все обвинения с него были сняты. Кроме того, Кремль обвинял Зелимхана Яндарбиева в причастности к организации теракта, но кроме телефонных переговоров, которые велись уже во время захвата, в материалах дела нет свидетельств о том, что Яндарбиев, к тому времени находившийся за границей, знал об этом захвате и где он планируется. И последнее, наиболее противоречивое имя – Ханпаши Теркибаев. Это имя появилось благодаря интервью, которое он дал Анне

Политковской в апреле 2003 года. В нем он говорил некоторые странные вещи, в том числе, что он то ли был, то ли не был во время захвата внутри театра, что он вхож в некоторые "высокие кабинеты". Но вся эта информация вызывает большие сомнения просто в силу того, что его никто не допросил, а через полгода он таинственным образом погиб в ДТП. Нет никаких вариантов, каким образом можно было бы установить истину.

Адвокат Игорь Трунов, который участвовал в десятках судебных процессов как защитник пострадавших от взрывов 1999 года и при захвате театрального центра на Дубровке в 2002 году, убежден, что российское законодательство о противодействии терроризму работает не в интересах пострадавших:

– После "Норд-Оста" Россия закон о борьбе с терроризмом поменяла на закон о противодействии терроризму. Если в первом законе была ответственность государства в части возмещения вреда перед жертвами, то уже последующий закон ухудшил это положение: в этом новом законе сказано, что террористы платят жертвам и потерпевшим.

Смертники, которые убивают сами себя, они никому не платят. Невозможны выплаты даже в таких ситуациях, как взрывы домов на Каширке и Гурьянова, где поймали Текушева и Крымшамхалова. Дали им пожизненное лишение свободы. Суд взыскал с них в пользу нескольких семей один миллион рублей, из которых пострадавшие за последние десять лет получили по 50 рублей. Они сидят в тюрьме пожизненно, работать там не могут, платить не могут. Правда, после решения Европейского суда по делу "Норд-Оста" Россия приняла подзаконный акт, регламентирующий материальную помощь со стороны государства. Сейчас эта материальная помощь – один миллион рублей. Не возмещение вреда, а материальная помощь! Такой подарочный сертификат, который не учитывает количество погибших, не учитывает степень тяжести вреда, который причинен. Инвалид I группы, II группы или просто два дня в больнице полежал – все равно. В некоторых семьях остаются после гибели родителей, кормильцев, двое детей, трое детей. Есть ситуация, когда четверо осталось сирот, а цифра одна.

По словам адвоката Игоря Трунова, в помощи пострадавшим от террора Россия могла бы последовать ратифицированной международной Конвенции о борьбе с финансированием терроризма. Согласно Конвенции, средства, конфискованные в рамках борьбы с финансированием терроризма, должны идти пострадавшим. В России такого механизма нет. Законопроект о создании государственного фонда помощи жертвам террористических актов Госдума не собирается рассматривать в ближайшее время.

Накануне 11-тилетия штурма "Норд-Оста", 25 октября 2013 года, Госдума приняла закон о возмещении вреда пострадавшим за счет родственников террористов. В сентябре 2013 года президент Владимир Путин предложил принять дополнительные меры для борьбы с терроризмом и отправил в Госдуму соответствующий законопроект. Этот теперь уже закон, помимо прочего, определяет круг тех, кому придется расплачиваться за ущерб, причиненный в результате терактов. Компенсации пострадавшим должен будет платить не только террорист, но и его родня, а также лица, жизнь, здоровье и благополучие которых дороги ему в силу сложившихся личных отношений. Кто и по каким признакам будет определять степень ценности этих отношений, не ясно. Насколько конституционно предложение перекладывать часть вины террориста на людей, которые к преступлению, подготовленному им, никакого отношения не имели, об этом шла речь в недавнем выпуске программы Марьяны Торочешниковой "Человек имеет право". В обсуждении принимали участие адвокаты Муса Плиев и Татьяна Окушко.

Муса Плиев: Верховный суд одобрил эти поправки. И судебная практика по делам о терроризме печальная, а будет еще хуже.

Марьяна Торочешникова: Какую статью Европейской конвенции может нарушать этот закон?

Татьяна Окушко: Россия, во-первых, ратифицировала конвенцию о возмещении ущерба жертвам в результате насильственных преступлений, где тоже прямо предусмотрено... Вот тут хороший вопрос вы подняли, мы

чуть ушли от него, что государство обязано возместить вред жертвам насильственных преступлений, в том числе и терактов. Это по международным стандартам. То есть государство обязано было возместить вред – и материальный, и моральный, а в порядке регресса уже взыскать с виновного лица. А у нас почему-то происходит такое, например: "Норд-Ост" – там не просто от теракта люди пострадали, а люди еще пострадали от действий сотрудников государства, и люди добивались возмещения ущерба от государства. И считаю, что позором было дойти до Европейского суда, чтобы людям выплатить компенсации за то, что причинено было в "Норд-Осте", и только после этого суды стали рассматривать эти дела в России. И сейчас получается, я полагаю, что вообще было необходимо вот эти поправки в статью 18-ю закона о противодействии, который будет отсылочным в Гражданском кодексе, будут внесены поправки, что вред... У нас в статье указывается, что компенсация возмещается государством, компенсация от вреда, причиненного имуществу, и морального вреда – это совершенно разные вещи. То есть человек может оценить свой моральный вред – потеря кормильца, ребенка, – он может оценить в любую сумму, и так как я в этих процессах, я полностью поддерживаю потерпевших, и они вправе заявлять любую сумму. Потому что это никак деньгами не соизмеришь!