Александр Генис:10-летие Фэйсбука застало нас врасплох. Кажется, что он появился вчера, но на самом деле ФБ, юное дитя интернетской эры, уже успел изменить все - быт, информационную среду, даже политику. Куда идет Фэйсбук, вступивший во второе десятилетие своей бурной жизни?
Об этом рассказывает гость АЧ исследователь новых медиа Полина Колозариди. Беседу с ней ведет Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Полина Колозариди участвует в международном проекте по изучению взаимодействия пользователей разных стран и разного социального положения с социальными сетями или социальными медиа, как их называют в англоязычном мире.
Полина, фейсбук уже стал важнейшей составной частью нашей повседневной жизни. Для многих посещение фейсбука – это первое, что они делают проснувшись утром, чтобы удовлетворить свой информационный голод. Но вместе с тем каждый из нас ощущает информационную перегрузку. Информации слишком много, причем в любом сюжете, за которым мы пытаемся следить, много недостоверных сообщений или даже откровенных фейков, много двойников известных персон, которsе говорят от их имени то, что они и не думали говорить. В итоге перестаешь верить уже любой информации. Что с этим делать?
Полина Колозариди: В первую очередь мне бы хотелось сказать о том, что те проблемы, о которых вы говорите – недостоверная информация или ее фальсификация, когда одни люди выдают себя за других – эти проблемы изначально возникли все-таки не в интернете. Интернет здесь, пожалуй, действует как увеличительное стекло. Он делает какие-то вещи, на которые раньше мы не обращали внимания, более зримыми. Он вытаскивает на поверхность то, что раньше было проблемой для немногих людей – тех, кто работает с информацией напрямую. Сейчас эти проблемы становятся важными и для обычного пользователя.
В остальном – ну письма подделывались всегда, идентичность человека тоже установить было порой непросто. Но от проблемы тем не менее никуда не деться. И мне кажется, что в этой истории с множественностью информации можно увидеть одну положительную сторону. Людям свойственно в ходе своей практики использования интернета создавать собственные фильтры. Иногда им помогают компании – та же лента фейсбука изначально предполагалась как фильтр в каком-то смысле, и многие улучшения фейсбука приводили к тому, что ваша информация все больше фильтровалась.
Но главное, что человек сам по себе начинает фильтровать и делить интернет на хороший и плохой. Это приходит с опытом. Если человек приходит не только посмотреть новости, а у него достаточно регулярная информационная жизнь происходит, то рано или поздно его интернет начнет делиться на более и менее достоверный. Сейчас как раз тот период, когда люди начинают делать это сами, а интернет-сервисы пытаются им помогать или во всяком случае не мешать.
Владимир Абаринов: Но при использовании фильтров мы попадаем в другую ловушку: мы читаем тех, кто нам нравится, ведь наша лента называется лентой друзей, а мы не записываем в друзья тех, кто нам неприятен, потому что не хотим, чтобы они считали нас своими друзьями. В результате мы получаем ограниченную, искаженную картину мира.
Полина Колозариди: Да, у нас получается искаженная картина мира. Более того: даже если мы не задумываемся о том, что мы читаем только тех, кто нам идейно близок, у нас все равно картина мира, которая подстраивается под нас. Когда вы переезжаете из одного места в другое, система старается определить, какие новости вам давать -московские или петербургские, какая погода вас интересует. Поэтому – да, то, что называется google bubbles, те информационные пузыри, в которых мы живем, они разрастаются, становятся все более округлыми. Это с одной стороны. С другой – сравнивая эту ситуацию с ситуацией вне интернета, пожалуй, нельзя сказать, что что-то радикально изменилось. Париж в средневековье был очень зонированным пространством. Куда более зонированным, чем любой современный город.
В современном городе мы видим очень много, все слои, все классы, можем взять любую газету, но эта эпоха, в общем-то, довольно короткая. Возможно, как раз вот это обилие информации, которое есть в современном городе, которое было в интернете эпохи серфинга, когда человек выходил в интернет, чтобы найти что-то самому ему до конца непонятное – эта эпоха уже закончилась, по всей видимости, и сейчас возникает очень зонированный интернет. Он не только определен нашими френдлентами.
Сейчас вводятся новые доменные зоны, в которых будет располагаться понятный и сходу определимый контент. Вполне возможно, что в будущем интернет станет еще более структурированным. В таком случае для пользователя это может, конечно, стать благом. Как во время моего исследования мне говорила одна из респонденток, «обычно я живу в том информационном пространстве, которое можно назвать двором. Я выхожу туда, чтобы поговорить со своими знакомыми, узнать от них новости. Но иногда в выходные я устраиваю себе как бы прогулку по городу. Я иду в википедию, чтобы прочитать там, например, о музыке. И дальше я уже брожу по ссылкам и смотрю на большой интернет».
Возможно, наши интернет-путешествия станут более разнообразными: то во двор, то в город.
Владимир Абаринов: Социальные сети уже стали фактором мировой политики. Если прежде лидеры, чтобы узнать, что происходит за океаном, смотрели телевизор, то теперь они смотрят социальные сети, их уже невозможно игнорировать. В 2008 году ролик убийства молодой иранки Неды Ага-Солтан во время массовых протестов в Тегеране мгновенно распространился по всему миру и стал причиной ответственных политических решений. Сегодня это уже правило. Опять-таки это бывало и в прошлом. В 1870 году Бисмарк опубликовал так называемую Эмскую депешу – в результате началась франко-прусская война, причем Бисмарк нарочно исказил содержание депеши. Но в то же время есть ощущение, что и депеша, и ролик были не столько причиной, сколько поводом для принятия решений.
Полина Колозариди: Вы, безусловно, правы. Тот способ, каким принимаются решения, всегда вторичен по отношению к самому решению, которое порой принимается еще до того, как какой-нибудь ролик из ютьюба или депеша Бисмарка подворачивается как удобный способ или предлог обосновать принимаемое решение. Хотя сложно сказать, что здесь хронологически бывает первым. В любом случае для политиков интернет сейчас имеет не только значение информационной корзины, из которой может прийти помощь или повод для принятия решения, но и другим не менее интересным образом политики понимают интернет. Вот мы с вами начали разговор с того, что информации слишком много, и человек пытается как-то с этим справиться, как-то ее структурировать. С одной стороны, это вполне понятно. Возникают какие-то движения, которые пытаются ограничивать информацию, делать ее потребление более экологичным, как они это называют, появился термин media ecology – медиаэкология. Это движение за более медленное восприятие информации, за чтение длинных текстов.
Возникают движения, которые стремятся на уровне общественных начинаний делать потребление информации более структурированным и рациональным. По-моему, хорошее движение. Но параллельно этому возникают и правительственные запреты, потому что государство, чиновники тоже могут воспринимать интернет как носитель опасной, случайной, неструктурированной, хаотичной информации. И если человек стремится во всем этом разобраться, то чиновник, который сидит у себя в кабинете, он думает, как бы сделать так, чтобы люди не разбирались в том, какую информацию им потреблять, чтобы они потребляли правильную информацию, чтобы они узнавали все из нужных источников. Что для этого нужно сделать? Для этого нужно что-нибудь запретить или ограничить. Так рассуждает чиновник. И он в чем-то даже совпадает с мнением людей, которые тоже думают: как-то я потребляю не только правильную и нужную информацию, как-то нужно себя ограничить...
Владимир Абаринов: Человек в конце концов устает от негативной информации, которой всегда больше.
Полина Колозариди: И тут ему говорят: вот тут у нас есть вайфай-канал с доступом к белому интернету, там только хорошая информация, весь остальной интернет – противные ролики ютьюба, надоедающая реклама – все это вас не будет касаться, там все будет чисто и бело. И такие инициативы есть во многих странах, Россия здесь не единственная. У нас интернет был относительно свободным пространством – во многом потому, что с ним просто не знали, что делать, он не подпадал под действие тех или иных законов, хотя дела против блогеров возбуждаются уже много лет. Но сейчас начинается период усиления контроля непосредственнно за самим контентом в интернете, и государство здесь оказывается вполне на гребне современных тенденций к тому, чтобы делать интернет более понятным и простым, может быть, даже слишком простым.
Владимир Абаринов: Это была Полина Колозариди - исследователь Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».
