"Без лести предан" – называется выставка в петербургском Музее политической истории России. "Без лести предан"– девиз на ленте внизу герба Алексея Аракчеева.

Один из главных элементов этого герба – пушка с ядрами. Еще бы: граф по профессии – артиллерист, в этой области его успехи несомненны. Слева – портрет матушки всесильного любимца двух императоров, справа – он сам, равнодушный к деньгам, подаркам, ко всему, кроме дружбы своих венценосных кумиров. Знала бы матушка, что ее сынок, уже будучи в фаворе, откажется за нее, но без ее ведома от пожалованного ей Александром I звания статс-дамы, – как знать, может, воспитание сына было бы еще более суровым, еще ниже склонялась бы его голова на тонкой жилистой шее, еще угрюмее смотрели бы глубоко посаженные глаза под низкими дугами бровей.

Вот она, гравюра с портрета Джорджа Доу: не красавец, конечно, но обезьяной в мундире все-таки не назовешь – а ведь именно так отзывались современники о его внешности. То есть портреты, как и положено, льстят, зато документы говорят правду. И, глядя на образцы деловых бумаг, можно понять многое. Почерк невероятной аккуратности, так что кажется – уж не напечатано ли это: понятно, что его обладатель сумел железной рукой навести порядок в военном деле, да и не только. Оружие, портреты, книги по артиллерии, а вот и одна из главных "фишек" – военные поселения, по поводу которых только ленивый не пнул Аракчеева, хотя (вот как бывает несправедлива история) он не только не был автором идеи, но был ее горячим противником. Однако, коль скоро Александр приказал эти поселения учинить, Аракчеев выполнил приказание со своим обычным рвением, доведя идею до абсурда. Вот солдатский плац с казармами посреди полей, вот крестьянские дома, построенные как на параде, – место, где людям было приказано быть счастливыми под страхом кнута и палки. Счастья, как всегда, не вышло, но Александр остался в памяти потомков Благословенным, а верный пес его Аракчеев – осмеянным. Рассуждает историк, старший научный сотрудник Музея политической истории Андрей Мисько:

– Алексею Андреевичу Аракчееву не повезло: в литературе, в мемуаристике, в истории он был отмечен "черной меткой". Личность одиозная, со школьной скамьи мы знаем термин "аракчеевщина". Этот человек был любимцем двух императоров, Павла I и Александра I. Судьба его представляет до некоторой степени загадку, ведь он сын очень бедных родителей, его отец – разорившийся дворянин, владелец 20 душ крестьян, и когда он привез сына в Петербург, появление юного Аракчеева было не многим лучше, чем появление Ломоносова, пешком пришедшего в Москву.

С Ломоносовым Аракчеева можно сравнивать и по одаренности, продолжает Андрей Мисько:
– С самого детства Аракчеев обладал феноменальными математическими способностями. Эта суровая наука необходима военному человеку, а артиллеристу в особенности, и его способности обратили на себя благосклонное внимание Петра Мелиссино, генерала еще екатерининского царствования. Когда Аракчеев окончил кадетский корпус, его оставили там преподавать математику. Молодой Аракчеев подрабатывал уроками в семье вельможи Салтыкова, близкого к Павлу. И когда Павел Петрович попросил дать ему смышленого и расторопного артиллерийского офицера, Салтыков рекомендовал Аракчеева. Так Алексей Андреевич Аракчеев попал в Гатчину, где стал сначала начальником артиллерии гарнизона, а затем и командиром всей сухопутной части. При Павле служба в армии была поставлена на должный уровень, сменилось устаревшее вооружение времен Екатерины, и тут артиллерист Аракчеев оказался незаменимым. Он – реформатор российской артиллерии, при нем была создана так называемая аракчеевская система, просуществовавшая очень долго. С императором Александром Аракчееву было нелегко, царь был не великим тружеником, в отличие от Петра и даже от Павла. К тому же Александр был воспитан в двуличии, в необходимости вилять между дворами отца и бабки, и нравственные устои его были не очень тверды. С этим императором было нелегко вести деловые разговоры, он не очень хотел знать правду. Сохранились воспоминания о том, как один из свидетелей Александровского царствования вышел от царя в слезах, а когда его спросили, что же государь, он ответил: "Не знаю, кто кого обманул, но оба плакали". Держать себя с таким человеком, с таким государем было очень нелегко, но Аракчееву это удавалось. Он брался ревностно исполнять все, что ему приказывали. Он подготовил и проект отмены крепостного права, но при этом в его имении Грузино процветали крепостнические порядки. Аракчеев был не просто человеком системы – он был приводным ремнем и маховиком этой системы, а то, что он рассматривал людей как винтики – ну, так ведь и сам Александр смотрел на людей точно так же. Аракчеев был бюрократ и в лучшем, и в худшем смысле слова: аккуратный, неподкупный, честный. Но эта же система рождала и черствость, и бездушие. Вообще, когда смысл политического режима составляет равнение миллионов на одну фигуру, это само по себе ненормально. Поэтому лучшие умы эпохи, способнейшие люди, такие как Аракчеев или Сперанский, сделали гораздо меньше, чем могли бы, а вся сила огромной империи имела только материальный вектор – создание армии, и на государственном уровне никто не заботился о важнейших вещах нематериального характера, без которых нормальное развитие страны невозможно.

​Эпиграммы Пушкина на Аракчеева известны, а вот о сожалении поэта, что не удалось ему с Аракчеевым "свидеться и наговориться", знают не многие. На последнем стенде выставки можно увидеть имение Аракчеева – Грузино, образцовую усадьбу с собором, больницей, жилыми постройками – все это функционировало как филиал Музея революции, но во время войны погибло. Не погибла память об Аракчееве, выведенном Салтыковым-Щедриным в виде Угрюм-Бурчеева, градоначальника города Глупова. А между тем Аракчеев несомненно был реформатором. Но, видно, таковы в России реформаторы, и такова память о них.

Фрагмент итогового выпуска программы "Время Свободы"