Александр Генис: В сознании американцев высадка союзников в Нормандии, 70-летие которой мир отмечает на этой неделе, занимает то же место, что Сталинградская битва у россиян: не только поворотный пункт в войне, но и национальный миф о победе.
Не удивительно, что этому событию посвящены библиотеки книг и, конечно, множество фильмов. Наиболее достоверный с исторической точки зрения - фильм 1962 года “Самый долгий день”. В нем есть все, что необходимо знать дотошному любителю истории. Но для меня, как, впрочем, и для американской киноакадемии, важнейшей картиной о высадке в Нормандии была и есть уникальная работа Спилберга 1998 года "Спасение рядового Райана". Мне кажется, что это - лучшая картина в батальном жанре, если не вся - то незабываемые первые 25 минут фильма.
Спилберг однажды признался, что больше всего он боится остаться непонятым. И действительно среди картин этого самого популярного в истории кино режиссера есть такие, которые не дошли до адресата (по моему твердому убеждение один из таких непонятых фильмов - трагический “Искусственный разум”). История о рядовом Райане, как ни странно, относится к такому разряду. Дело в том, что это фильм не о войне, а о смерти на войне. Разница велика. В той войне, которую показал Спилберг, нет места любви и жертве, правде и состраданию, рыцарскому героизму и стратегической игре. То есть, всему тому, что оправдывает войну в глазах искусства. Первая, главная и лучшая сцена фильма - собственно высадка американского десанта на нормандском берегу - редкая по смелости во всем батальном искусстве. Не из-за размаха - в "Войне и мире" Бондарчука его куда больше, и не из-за жестокости, которой трудно удивить любителя триллеров. Страшным этот бой делает дикая случайность сражения. Над нормандским пляжем царит бессмысленная, бесчувственная, безнравственная теория вероятности, которой совершенно все равно, кого убивать. Уравнивая себя со стихийным бедствием, война теряет человеческое измерение. Стена пулеметного огня также безразлична к нашему внутреннему миру, как землетрясение. В этой нечеловеческой лотерее не остается времени для прошлого и будущего, есть только настоящее - и его немного.
Снимая свой фильм в жанре бескомпромиссно брутального натурализма, Спилберг рассказал о том, что такое настоящее сражение поколению, которое привыкло к игрушечной войне видеоигр. Ведь теперь даже настоящая война, попав на экраны телевизоров, кажется компьютерной симуляцией. В фильме Спилберга спасают не столько рядового Райана, сколько реальность крови и смерти, погребенную под электронными вымыслами нашего времени. Конечно, патриотический финал с американским флагом должен напомнить выходящему из зала зрителю, за что умирали герои фильма. Однако история рядового Райана - не военный, и не антивоенный, а экзистенциалистский фильм. Убийство, как говорил Бродский, всего лишь тавтология.
(Музыка)
Александр Генис: Отмечая 70-ую годовщину самой знаменитой операции союзников во Вторую мировую войну, АЧ постарается перенести наших слушателей (эту передачу важно слушать, а не только читать) в тот “самый долгий день” 1944 года.
У микрофона - наш мастер исторического репортажа Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Командующий союзными экспедиционными силами генерал Эйзенхауэр назначил вторжение на раннее утро 5 июня. Однако накануне в северной Атлантике разразился жестокий шторм, и генерал отложил операцию на 24 часа. Дата держалась в строжайшем секрете. Американские и британские средства информации, хоть и откомандировали своих корреспондентов в войска, пребывали в полнейшем неведении о происходящем, когда операция уже началась.
Первым о начале высадки сообщил не Лондон или Вашингтон, а Берлин. Вот сообщение радио CBS, переданное из студии в Нью-Йорке, когда там было час тридцать утра.
Диктор: Всемирные новости CBS, говорит Боб Косс. Мы снова передаем полученное из немецких источников сообщение о вторжении, как выражается Берлинское радио. Мы по-прежнему не имеем подтверждения союзного командования в какой бы то ни было форме. Корреспонденты, поспешившие в военный департамент в Вашингтоне сразу же после немецкой радиопередачи, получили ответ, что департамент не располагает никакой информацией на этот счет. Штаб-квартира союзного командования в Лондоне никаких заявлений не делала. Сообщение о немецкой радиопередаче достигло этой страны в 12:37 утра по восточному военному времени. Агентство Associated Press записало эту передачу. Вскоре после часа утра по восточному военному времени Берлинское радио открыло свой выпуск новостей сообщением о так называемом вторжении. Наша служба радиопрослушивания на коротких волнах, расположенная здесь, в Нью-Йорке, слышала это сообщение. В нем говорится:
«Передаем специальный бюллетень. Сегодня ранним утром давно ожидаемое британо-американское вторжение началось десантированием парашютистов в устье Соммы. Гавань Гавра в настоящий момент подвергается ожесточенной бомбардировке. Силы немецкого военно-морского флота сражаются на побережье с десантными кораблями противника. Мы передавали специальный бюллетень».
Владимир Абаринов: Два часа прошло в томительном ожидании. Радиостанции Америки заполняли эфир музыкой и бесконечно повторяли немецкий бюллетень. Наконец, в половине десятого утра в Лондоне (в Вашинтоне в это время была половина четвертого утра) Верховная ставка союзнических войск распространила краткое коммюнике. Отрывок из передачи радио NBC.
Диктор: Новый бюллетень от Берлинского радио, и тоже неподтвержденный, сообщает, что британо-американские десантные операции на западном побережье Европы идут на всем протяжении между Шербуром и Гавром – это около 60 миль. Повторяю: подтверждения этой информации нет. Первое сообщение поступило вскоре после полуночи, и с тех пор нас наводнили все новые сообщения из Берлина. Довольно странно, что Парижское радио не подтверждает ни одно из этих сообщений... И вот нам только что сообщили, что буквально через несколько секунд мы можем услышать очень важную радиопередачу из британской столицы. Так что теперь мы включаем Лондон...
Диктор: Текст коммюнике номер один будет передан прессе и радио Объединенных Наций через 10 секунд. Повторяю: 10 секунд с настоящего момента.
Владимир Абаринов: 10 секунд истекли, и диктор BBC зачитал коммюнике, состоящее из одной-единственной фразы, которую он повторил дважды.
Диктор: «Под командованием генерала Эйзенхауэра союзные военно-морские силы при массированной поддержке военно-воздушных сил начали сегодня утром операцию высадки союзных войск на северном побережье Франции».
Вы слушали коммюнике номер один Ставки союзных экспедиционных войск.
Владимир Абаринов: Вскоре после коммюнике радиостанции получили запись обращения генерала Эйзенхауэра к военнослужащим союзных войск.
Дуайт Эйзенхауэр: Солдаты, моряки и летчики союзных экспедиционных войск! Вы накануне великого похода, к которому мы стремились многие месцы. На вас смотрит весь мир. С вами связаны надежды и молитвы людей, любящих свободу. Вместе с нашими отважными союзниками и братьями по оружию на других фронтах вы сломаете германскую военную машину, уничтожите нацистскую тиранию над учнетенными народами Европы и обеспечите безопасность свободному миру.
Ваша задача нелегка. Ваш враг хорошо обучен, отлично экипирован и закален в боях. Он будет драться яростно.
Но сейчас 44-й год. Многое произошло после нацистского триумфа 40-41 годов. Объединенные Нации нанесли Германии тяжелые поражения. Наши воздушные атаки серьезно сократили ее способность воевать как в воздухе, так и на суше. Наш тыл обеспечил нам подавляющее превосходство в вооружениях и боеприпасах, предоставил нам могучие людские резервы. Ход войны обратился в нашу пользу. Свободные люди мира вместе идут к победе.
Я полностью уверен в вашей смелости, преданности и умении воевать. На меньшее, чем окончательная победа, мы не согласимся! Удачи вам. И давайте все попросим Всемогущего Господа благословить наше великое и славное дело.
Владимир Абаринов: После Эйзенхауэра по радио выступили британский монарх Георг VI и находившиеся в изгнании главы государств и правительств оккупированных стран Европы. В семь утра в Америке зазвонили колокола всех церквей. Радиоэфир заполнили молитвы. Около девяти утра произнес по радио молитву и президент Рузвельт.
Франклин Рузвельт: Всемогущий Боже! Сегодня наши сыны, гордость нашей нации вершат великое дело они сражаются за нашу республику, нашу веру, нашу цивилизацию, за освобождение страждущего человечества. Дай им силу, мужество и стойкость, укрепи их плоть, придай отвагу их сердцам и несокрушимость их вере. Им нужна Твоя благодать. Их путь будет долгим и тяжким, ибо враг силен. Он способен отразить атаку наших войск. Успех может не прийти сразу же, но мы продолжим наши усилия снова и снова. И мы знаем, что по Твоей милости и потому что лдело наше справедливо, наши сыновья победят.
Война оторвала этих молодых людей от мирной жизни. Они сражаются не для того, чтобы порабощать. Они воюют, чтобы покончить с порабощением. Они воюют, чтобы освободить, чтобы восторжествовали справедливость, терпимость и добрая воля между всеми людьми на Божьем свете. Они жаждут лишь одного: чтобы битва закончилась, и они могли бы вернуться к родному очагу.
Некоторые никогда не вернутся. Прими их, Отче, в сое небесное царство.
Владимир Абаринов: Командование союзных сил по-прежнему держало прессу на голодном пайке. Радиостанции изнывали без свежей информации. Экспертам приходилось комментировать то, о чем они не имели ни малейшего понятия. Даже точное место высадки военная цензура запретила указывать. Дозволялось лишь сообщать, что операция проходит на побережье Франции.
В отчаянном положении чувствовал себя работавший в Лондоне знаменитый военный корреспондент CBS Эдвард Марроу. Он бы предпочел находиться в этот момент на месте событий, но компания поручила ему координацию работы всех корреспондентов. Координировать было нечего: в ту эпоху не существовало мобильной связи, корреспонденты, которые высаживались с десантных кораблей вместе с войсками, ничего не могли передать в редакцию. И лишь ранним утром 7 июня – на восточном побережье США было 11 вечера – Марроу получил долгожданный материал с места событий. Это был репортаж Джорджа Хикса – шефа лондонского бюро радиовещательной компании Blue Network, которая впоследствии стала называться ABC. Хикс отправился к берегам Франции на борту корабля «Анкон». Магнитофоны в то время были только у немцев, но Хикс добыл аппарат оптической звукозаписи. Весил прибор около 25 килограммов. Стоя на палубе корабля, Хикс подробно описывал все происходящее вокруг, а потом отправил запись с попутным катером обратно в Лондон.
В 11:30 вечера по нью-йоркскому времени диктор NBC объявил:
Диктор: Через несколько секунд мы включим Лондон, чтобы вы могли услышать первый рассказ очевидца вторжения во Францию с моря, который своими глазами видел высадку союзных войск на французский берег. Военный корреспондент Джордж Хикс наблюдал происходящее с капитанского мостика корабля союзников и записал свой репортаж на специальное записывающее устройство, и вот теперь Национальная вещательная компания имеет возможность дать вам прослушать репортаж Джорджа Хикса. Итак, NBC переносит вас в Лондон, чтобы вы прослушали первый рассказ очевидца о продолжающемся вторжении в Европу.
Владимир Абаринов: Но из-за помех сигнал из Лондона не смог пробиться, и нью-йоркский диктор объявил музыкальную паузу. Справиться с техническими проблемами удалось лишь с четвертой попытки. Репортаж Хикса включился с полуслова.
Диктор: Леди и джентльмены! Мы надеемся, что на этот раз нам удастся передать репортаж о продолжающемся вторжения во Францию с моря, о высадке союзных войск на французский берег. Включаем Лондон.
Джордж Хикс: ...сплошь покрыто небо. Они не слишком густые и плотные, но достаточно низкие для того, чтобы затруднить бомбометание...
Владимир Абаринов: Но Хикс ошибся. Низкая облачность не помешала немецким бомбардировщикам. Спустя несколько минут он увидел один из них над своей головой. Невозмутимость не изменила ему и в этой ситуации. «Бэби пролетел ужасно низко, - сказал он, - но ничего особенного не произошло». Вскоре в небе появились новые немецкие самолеты. Вокруг стали рваться бомбы. Открыли огонь зенитные орудия палубной артиллерии. На берегу гремели взрывы. Хикс продолжал вещать своим флегматичным голосом.
Джордж Хикс: Вся прибрежная полоса испещрена огнями трассирующих снарядов, падают бомбы, ведут огонь путеметы, самолеты приближаются. Я не знаю, это дым с берега или наш корабль горит… Зенитки стреляют рядом... Это был первый раз, когда наши пушки открыли огонь. Самолет по-прежнему снижается. Пулеметная очередь над нашими головами... Теперь стало тихо. В небе появился хвост черного дыма от взрыва. Они опять нацелились на нас... Приближаются к британскому конвою... Прошу прощения. Я просто переведу дыхание и прервусь не секунду.
Владимир Абаринов: Наконец, зенитный огонь достиг цели. На записи слышны радостные возгласы моряков.
Джордж Хикс: Еще один летит сюда... Крейсер рядом с нами открывает огонь. Сплошной ливень трассирующих снарядов... Огонь ведут все малые корабли... Что-то горящее пересекает небо и валится вниз. Возможно, это сбитый самолет. Так и есть – они его сбили. Они сбили его!
Владимир Абаринов: В конце этого фрагмента один из моряков кричит Хиксу: «Мы его достали! Вот из этой самой пушки!» «Вот из этой большой?» - уточняет Хикс. «Ага!» - подтверждает моряк.
В этот первый день вторжения союзники потеряли более девяти тысяч человек убитыми. Но сто тысяч солдат продолжали наступление.
Не удивительно, что этому событию посвящены библиотеки книг и, конечно, множество фильмов. Наиболее достоверный с исторической точки зрения - фильм 1962 года “Самый долгий день”. В нем есть все, что необходимо знать дотошному любителю истории. Но для меня, как, впрочем, и для американской киноакадемии, важнейшей картиной о высадке в Нормандии была и есть уникальная работа Спилберга 1998 года "Спасение рядового Райана". Мне кажется, что это - лучшая картина в батальном жанре, если не вся - то незабываемые первые 25 минут фильма.
Спилберг однажды признался, что больше всего он боится остаться непонятым. И действительно среди картин этого самого популярного в истории кино режиссера есть такие, которые не дошли до адресата (по моему твердому убеждение один из таких непонятых фильмов - трагический “Искусственный разум”). История о рядовом Райане, как ни странно, относится к такому разряду. Дело в том, что это фильм не о войне, а о смерти на войне. Разница велика. В той войне, которую показал Спилберг, нет места любви и жертве, правде и состраданию, рыцарскому героизму и стратегической игре. То есть, всему тому, что оправдывает войну в глазах искусства. Первая, главная и лучшая сцена фильма - собственно высадка американского десанта на нормандском берегу - редкая по смелости во всем батальном искусстве. Не из-за размаха - в "Войне и мире" Бондарчука его куда больше, и не из-за жестокости, которой трудно удивить любителя триллеров. Страшным этот бой делает дикая случайность сражения. Над нормандским пляжем царит бессмысленная, бесчувственная, безнравственная теория вероятности, которой совершенно все равно, кого убивать. Уравнивая себя со стихийным бедствием, война теряет человеческое измерение. Стена пулеметного огня также безразлична к нашему внутреннему миру, как землетрясение. В этой нечеловеческой лотерее не остается времени для прошлого и будущего, есть только настоящее - и его немного.
Снимая свой фильм в жанре бескомпромиссно брутального натурализма, Спилберг рассказал о том, что такое настоящее сражение поколению, которое привыкло к игрушечной войне видеоигр. Ведь теперь даже настоящая война, попав на экраны телевизоров, кажется компьютерной симуляцией. В фильме Спилберга спасают не столько рядового Райана, сколько реальность крови и смерти, погребенную под электронными вымыслами нашего времени. Конечно, патриотический финал с американским флагом должен напомнить выходящему из зала зрителю, за что умирали герои фильма. Однако история рядового Райана - не военный, и не антивоенный, а экзистенциалистский фильм. Убийство, как говорил Бродский, всего лишь тавтология.
(Музыка)
Александр Генис: Отмечая 70-ую годовщину самой знаменитой операции союзников во Вторую мировую войну, АЧ постарается перенести наших слушателей (эту передачу важно слушать, а не только читать) в тот “самый долгий день” 1944 года.
У микрофона - наш мастер исторического репортажа Владимир Абаринов.
Владимир Абаринов: Командующий союзными экспедиционными силами генерал Эйзенхауэр назначил вторжение на раннее утро 5 июня. Однако накануне в северной Атлантике разразился жестокий шторм, и генерал отложил операцию на 24 часа. Дата держалась в строжайшем секрете. Американские и британские средства информации, хоть и откомандировали своих корреспондентов в войска, пребывали в полнейшем неведении о происходящем, когда операция уже началась.
Первым о начале высадки сообщил не Лондон или Вашингтон, а Берлин. Вот сообщение радио CBS, переданное из студии в Нью-Йорке, когда там было час тридцать утра.
Диктор: Всемирные новости CBS, говорит Боб Косс. Мы снова передаем полученное из немецких источников сообщение о вторжении, как выражается Берлинское радио. Мы по-прежнему не имеем подтверждения союзного командования в какой бы то ни было форме. Корреспонденты, поспешившие в военный департамент в Вашингтоне сразу же после немецкой радиопередачи, получили ответ, что департамент не располагает никакой информацией на этот счет. Штаб-квартира союзного командования в Лондоне никаких заявлений не делала. Сообщение о немецкой радиопередаче достигло этой страны в 12:37 утра по восточному военному времени. Агентство Associated Press записало эту передачу. Вскоре после часа утра по восточному военному времени Берлинское радио открыло свой выпуск новостей сообщением о так называемом вторжении. Наша служба радиопрослушивания на коротких волнах, расположенная здесь, в Нью-Йорке, слышала это сообщение. В нем говорится:
«Передаем специальный бюллетень. Сегодня ранним утром давно ожидаемое британо-американское вторжение началось десантированием парашютистов в устье Соммы. Гавань Гавра в настоящий момент подвергается ожесточенной бомбардировке. Силы немецкого военно-морского флота сражаются на побережье с десантными кораблями противника. Мы передавали специальный бюллетень».
Владимир Абаринов: Два часа прошло в томительном ожидании. Радиостанции Америки заполняли эфир музыкой и бесконечно повторяли немецкий бюллетень. Наконец, в половине десятого утра в Лондоне (в Вашинтоне в это время была половина четвертого утра) Верховная ставка союзнических войск распространила краткое коммюнике. Отрывок из передачи радио NBC.
Диктор: Новый бюллетень от Берлинского радио, и тоже неподтвержденный, сообщает, что британо-американские десантные операции на западном побережье Европы идут на всем протяжении между Шербуром и Гавром – это около 60 миль. Повторяю: подтверждения этой информации нет. Первое сообщение поступило вскоре после полуночи, и с тех пор нас наводнили все новые сообщения из Берлина. Довольно странно, что Парижское радио не подтверждает ни одно из этих сообщений... И вот нам только что сообщили, что буквально через несколько секунд мы можем услышать очень важную радиопередачу из британской столицы. Так что теперь мы включаем Лондон...
Диктор: Текст коммюнике номер один будет передан прессе и радио Объединенных Наций через 10 секунд. Повторяю: 10 секунд с настоящего момента.
Владимир Абаринов: 10 секунд истекли, и диктор BBC зачитал коммюнике, состоящее из одной-единственной фразы, которую он повторил дважды.
Диктор: «Под командованием генерала Эйзенхауэра союзные военно-морские силы при массированной поддержке военно-воздушных сил начали сегодня утром операцию высадки союзных войск на северном побережье Франции».
Вы слушали коммюнике номер один Ставки союзных экспедиционных войск.
Владимир Абаринов: Вскоре после коммюнике радиостанции получили запись обращения генерала Эйзенхауэра к военнослужащим союзных войск.
Дуайт Эйзенхауэр: Солдаты, моряки и летчики союзных экспедиционных войск! Вы накануне великого похода, к которому мы стремились многие месцы. На вас смотрит весь мир. С вами связаны надежды и молитвы людей, любящих свободу. Вместе с нашими отважными союзниками и братьями по оружию на других фронтах вы сломаете германскую военную машину, уничтожите нацистскую тиранию над учнетенными народами Европы и обеспечите безопасность свободному миру.
Ваша задача нелегка. Ваш враг хорошо обучен, отлично экипирован и закален в боях. Он будет драться яростно.
Но сейчас 44-й год. Многое произошло после нацистского триумфа 40-41 годов. Объединенные Нации нанесли Германии тяжелые поражения. Наши воздушные атаки серьезно сократили ее способность воевать как в воздухе, так и на суше. Наш тыл обеспечил нам подавляющее превосходство в вооружениях и боеприпасах, предоставил нам могучие людские резервы. Ход войны обратился в нашу пользу. Свободные люди мира вместе идут к победе.
Я полностью уверен в вашей смелости, преданности и умении воевать. На меньшее, чем окончательная победа, мы не согласимся! Удачи вам. И давайте все попросим Всемогущего Господа благословить наше великое и славное дело.
Владимир Абаринов: После Эйзенхауэра по радио выступили британский монарх Георг VI и находившиеся в изгнании главы государств и правительств оккупированных стран Европы. В семь утра в Америке зазвонили колокола всех церквей. Радиоэфир заполнили молитвы. Около девяти утра произнес по радио молитву и президент Рузвельт.
Франклин Рузвельт: Всемогущий Боже! Сегодня наши сыны, гордость нашей нации вершат великое дело они сражаются за нашу республику, нашу веру, нашу цивилизацию, за освобождение страждущего человечества. Дай им силу, мужество и стойкость, укрепи их плоть, придай отвагу их сердцам и несокрушимость их вере. Им нужна Твоя благодать. Их путь будет долгим и тяжким, ибо враг силен. Он способен отразить атаку наших войск. Успех может не прийти сразу же, но мы продолжим наши усилия снова и снова. И мы знаем, что по Твоей милости и потому что лдело наше справедливо, наши сыновья победят.
Война оторвала этих молодых людей от мирной жизни. Они сражаются не для того, чтобы порабощать. Они воюют, чтобы покончить с порабощением. Они воюют, чтобы освободить, чтобы восторжествовали справедливость, терпимость и добрая воля между всеми людьми на Божьем свете. Они жаждут лишь одного: чтобы битва закончилась, и они могли бы вернуться к родному очагу.
Некоторые никогда не вернутся. Прими их, Отче, в сое небесное царство.
Владимир Абаринов: Командование союзных сил по-прежнему держало прессу на голодном пайке. Радиостанции изнывали без свежей информации. Экспертам приходилось комментировать то, о чем они не имели ни малейшего понятия. Даже точное место высадки военная цензура запретила указывать. Дозволялось лишь сообщать, что операция проходит на побережье Франции.
В отчаянном положении чувствовал себя работавший в Лондоне знаменитый военный корреспондент CBS Эдвард Марроу. Он бы предпочел находиться в этот момент на месте событий, но компания поручила ему координацию работы всех корреспондентов. Координировать было нечего: в ту эпоху не существовало мобильной связи, корреспонденты, которые высаживались с десантных кораблей вместе с войсками, ничего не могли передать в редакцию. И лишь ранним утром 7 июня – на восточном побережье США было 11 вечера – Марроу получил долгожданный материал с места событий. Это был репортаж Джорджа Хикса – шефа лондонского бюро радиовещательной компании Blue Network, которая впоследствии стала называться ABC. Хикс отправился к берегам Франции на борту корабля «Анкон». Магнитофоны в то время были только у немцев, но Хикс добыл аппарат оптической звукозаписи. Весил прибор около 25 килограммов. Стоя на палубе корабля, Хикс подробно описывал все происходящее вокруг, а потом отправил запись с попутным катером обратно в Лондон.
В 11:30 вечера по нью-йоркскому времени диктор NBC объявил:
Диктор: Через несколько секунд мы включим Лондон, чтобы вы могли услышать первый рассказ очевидца вторжения во Францию с моря, который своими глазами видел высадку союзных войск на французский берег. Военный корреспондент Джордж Хикс наблюдал происходящее с капитанского мостика корабля союзников и записал свой репортаж на специальное записывающее устройство, и вот теперь Национальная вещательная компания имеет возможность дать вам прослушать репортаж Джорджа Хикса. Итак, NBC переносит вас в Лондон, чтобы вы прослушали первый рассказ очевидца о продолжающемся вторжении в Европу.
Владимир Абаринов: Но из-за помех сигнал из Лондона не смог пробиться, и нью-йоркский диктор объявил музыкальную паузу. Справиться с техническими проблемами удалось лишь с четвертой попытки. Репортаж Хикса включился с полуслова.
Диктор: Леди и джентльмены! Мы надеемся, что на этот раз нам удастся передать репортаж о продолжающемся вторжения во Францию с моря, о высадке союзных войск на французский берег. Включаем Лондон.
Джордж Хикс: ...сплошь покрыто небо. Они не слишком густые и плотные, но достаточно низкие для того, чтобы затруднить бомбометание...
Владимир Абаринов: Но Хикс ошибся. Низкая облачность не помешала немецким бомбардировщикам. Спустя несколько минут он увидел один из них над своей головой. Невозмутимость не изменила ему и в этой ситуации. «Бэби пролетел ужасно низко, - сказал он, - но ничего особенного не произошло». Вскоре в небе появились новые немецкие самолеты. Вокруг стали рваться бомбы. Открыли огонь зенитные орудия палубной артиллерии. На берегу гремели взрывы. Хикс продолжал вещать своим флегматичным голосом.
Джордж Хикс: Вся прибрежная полоса испещрена огнями трассирующих снарядов, падают бомбы, ведут огонь путеметы, самолеты приближаются. Я не знаю, это дым с берега или наш корабль горит… Зенитки стреляют рядом... Это был первый раз, когда наши пушки открыли огонь. Самолет по-прежнему снижается. Пулеметная очередь над нашими головами... Теперь стало тихо. В небе появился хвост черного дыма от взрыва. Они опять нацелились на нас... Приближаются к британскому конвою... Прошу прощения. Я просто переведу дыхание и прервусь не секунду.
Владимир Абаринов: Наконец, зенитный огонь достиг цели. На записи слышны радостные возгласы моряков.
Джордж Хикс: Еще один летит сюда... Крейсер рядом с нами открывает огонь. Сплошной ливень трассирующих снарядов... Огонь ведут все малые корабли... Что-то горящее пересекает небо и валится вниз. Возможно, это сбитый самолет. Так и есть – они его сбили. Они сбили его!
Владимир Абаринов: В конце этого фрагмента один из моряков кричит Хиксу: «Мы его достали! Вот из этой самой пушки!» «Вот из этой большой?» - уточняет Хикс. «Ага!» - подтверждает моряк.
В этот первый день вторжения союзники потеряли более девяти тысяч человек убитыми. Но сто тысяч солдат продолжали наступление.
