Общественный советник Совета национальной безопасности и обороны Украины, житель Донецка Николай Якубович побывал в заложниках у так называемой Русской православной армии. Эта вооруженная группа контролирует захваченное в Донецке здание СБУ. Здесь держат заложников, которых используют для обмена на арестованных сепаратистов. Якубовича тоже освободили, обменяв.

– Как вы оказались в заложниках?

– Все началось с того, что я узнал о похищении одного из активистов Майдана из Макеевки, с которым был лично знаком. Он является одним из членов избирательной комиссии, а в то время велась подготовка к проведению президентских выборов. И я поехал его выручать, думал, поговорю, и все обойдется. А получилось так, что господа оппоненты решили взять меня в плен. Произошло это после того, как выяснилось – хотя я этого и не скрывал, – что я проукраинский активист, что я являюсь общественным советником секретаря СНБО Украины. Они начали упрекать меня, что протест на Майдане не был доведен до ума, что олигархи как были у власти, так и остались...

– При этом с вами не просто разговаривали – на видео, которое было снято во время вашего заточения, видно, что вы тяжело ранены.

– Я получил травмы во время попытки меня задержать. Там было 12 человек против одного. Это многовато. Из боевого оружия мне прострелили ногу, несколько раз в меня стреляли из травматического оружия.

– Были кроме вас в здании и другие заложники?

– Активист из Макеевки, о котором я говорил. Мы практически все время были там с ним, а за день до нашего освобождения привезли ребят из Новогродовки. Решался вопрос об обмене, но нас отпустили раньше. Нас обменяли на тех людей, которые были им интересны. Уходя оттуда, нам удалось вытащить еще четырех человек. А вечером отпустили и трех шахтеров, которых там тоже держали.

– В интервью, которое с вами записали сразу после взятия в заложники, вы говорили о том, что надеетесь на мирное разрешение конфликта, на переговоры. Это было почти месяц назад. Вы и сейчас придерживаетесь такой точки зрения?

– Сейчас я вижу, что мирным путем решить проблему никак не получится. Тогда еще были какие-то робкие надежды, что все можно решить мирным путем, потому что с самого начала мы пытались искать какие-то точки соприкосновения, о чем-то разговаривать. Но сейчас уже стало очевидным, что в Донбассе есть целый ряд, мягко говоря, организаций, которые занимаются мародерством и грабежами. Ситуация вышла из-под контроля, и сами инициаторы, те, кто заварил эту кашу, уже не способны влиять на ситуацию.

– Вас захватила так называемая Русская православная армия. Не могли бы вы рассказать о ней подробно?

– Это отделение харьковской организации "Оплот". При этом от самой харьковской организации они отмежевались. У них возник какой-то внутренний конфликт, и часть "Оплота" стала позиционировать себя как "Русская православная армия". Мне было очень интересно, что они собой представляют, и я стал спрашивать их о православии. Оказалось, что люди, которые называют себя "Русской православной армией", к православию никакого отношения не имеют. В основе их идеологии лежит неоязычество. Они говорят, что православие – это правильная древняя вера, а ножки растут у них из РНЕ, "Русского национального единства". Это российская неофашистская организация. Например, Павел Губарев, который провозгласил сам себя народным губернатором Донбасса, раньше был активистом РНЕ.

– То есть влияние на украинских, местных членов "Русской православной армии" оказывают, по вашему мнению, члены "Русского национального единства" из России?

– Я думаю, да. Среди тех, с кем мне удалось пообщаться, я не видел россиян, там были местные пророссийские активисты, имеющие контакты с РНЕ, а также, думаю, контакты с российскими спецслужбами. Например, один из идеологов, как он себя считает, руководителей, "Русской православной армии", кричал о том, что я должен быть передан российской ФСБ, что меня должны судить как военного преступника. Интересно получается: я нахожусь на территории Украины, а тут говорят о спецслужбах соседнего государства.

– В Донецке, помимо "Русской православной армии", есть и другие силы, участвующие в сепаратистском движении. Видите ли вы там какие-то разные группы или все, что происходит в Донецке, подконтрольно "Русской православной армии"?

– Они не могут все держать под контролем, в этом их главная проблема. В Донецке есть несколько групп с разным уровнем подготовленности и с разным видением ситуации. Они никак не могут найти между собой общий язык. Есть группа ветеранов МВД, силовых структур, "Беркута". Они сейчас располагаются в здании, где находится офис Партии регионов. Далее можно говорить о различных политических и полуполитических организациях. Есть и криминальные группировки. Если говорить о местных группировках, то речь идет о людях из разных городов Донбасса. Сразу после захвата здания областной государственной администрации в Донецке они занимали разные этажи – в зависимости от своих убеждений, структур и районов, из которых они приехали. Но там еженедельно менялась ситуация, потому что у них не было единого мнения, они не выступали с единых позиций. Только в последнее время появились попытки как-то все увязать и централизовать. Пока что они просто поддерживают контакты, вербуют людей в ополчение, потому что у них есть связь со Славянском, Краматорском и другими захваченными городами. Но единого мнения у них нет. Например, народный "мэр" Славянска Вячеслав Пономарев держится в стороне от так называемой Донецкой народной республики. Единственное, что у них пока есть внятного, – это противопоставление себя Киеву. В остальном: то они хотят отойти к Российской Федерации, то выступают за федеративное устройство, то за наделение региона особым статусом или за какие-то особые полномочия. Иными словами, у них каждую неделю меняется то, чего они хотят.

– А сколько приблизительно человек участвует в этом движении на территории Донецка?

– В Донецке в разных группировках – от полутора до двух тысяч человек.

– По вашему мнению, может ли помочь стабилизировать ситуацию антитеррористическая операция, которая за последние несколько дней вошла в более активную фазу?

– Ее в любом случае нужно продолжать. Но надо понимать, что вести ее сложно: мы видим, что эти господа хорошо укрепились на своих позициях, в жилых кварталах прячутся вооруженные люди, и очень проблематично их оттуда прогнать. Но проводить АТО необходимо, потому что в регионе ситуация дестабилизирована, особенно в экономическом плане, да и во всех других отношениях эти группировки практически парализовали жизнь Донецка.

– Какие российские силы принимают участие в этом движении?

– Было подкрепление из России со стороны казачества, так называемый батальон "Восток", "кадыровцы". Можно говорить уже о наемниках. С другой стороны, часть кубанского казачества, которая приехала вместе с остальными, приняла решение покинуть Донбасс: они не захотели противопоставлять себя Украине.

– Вы надеетесь, что и другие группы, которые прибыли в Донецк в последние недели, уйдут?

– Если Россия не будет оказывать им должной поддержки, им придется оставить свои позиции и уйти. Это наемники, это не солдаты. Если в Национальную гвардию Украины люди вступают по идейным соображениям, чтобы наводить порядок в стране, то среди поддерживающих "ДНР" вооруженных групп видно, что это наемники.

– У вас есть какие-то доказательства того, что это движение финансируется из-за рубежа?

– Уже было перекрыто несколько каналов финансирования из России, перехвачено несколько транспортов. Определенная работа ведется, но она усложняется тем, что граница, особенно в Луганской области, почти не контролируется.