В петербургском Новом музее проходит ретроспективная выставка Владислава Мамышева-Монро. В марте 2013 года художник погиб на острове Бали. Выставка раскрывает революционные стороны творчества и масштабы личности Монро, ставшего символом постперестроечной эпохи. В издательстве Нового музея вышла книга "Жизнь замечательного Монро". Рассказывают ее авторы – ведущий научный сотрудник Русского музея Олеся Туркина и теоретик визуальных искусств, психоаналитик Виктор Мазин:
Олеся Туркина: Книга создавалась довольно долго. Мы вместе с Виктором Мазиным обещали Владику написать ее. Мы делали его первые выставки, дружили с ним, переписывались. У нас накопилось много его работ. Несколько лет назад Пьер Кристиан Броше, французский коллекционер, живущий в Москве, выступил с идеей издания книг по искусству, причем одна из первых книг должна быть посвящена Владику Мамышеву-Монро. После смерти Владика прошло полгода, и Аслан Чехоев попросил нас, "монрологов", как нас Владик называл, написать книжку и сделать выставку. И писали ее мы девять месяцев.
– Было ли открыто что-то новое из его творчества в ходе подготовки выставки в Новом музее и написания книги "Жизнь замечательного Монро"?
Владик – это человек предела, как и положено художнику
Олеся Туркина: Да. Нам позвонил один коллекционер и сказал, что у него есть портрет Горбачева работы Владика, подаренный 22 года назад, и с тех пор его никто не видел. Есть другой очень известный портрет Горбачева с индийским знаком бинди на лбу, он находится в частной московской коллекции, а этого портрета, сделанного в то же время, никто не знал. Мы его показали на выставке. Мы выставили рисунки Владика, фрагменты его дневников, и, наряду с известными сериями Stars, "Русские вопросы", "Жизнь замечательных Монро", "Любовь Орлова", показали работы, которых никто не видел. Так же и в
книге. Мы обнаружили огромное интервью, которое записали 10 лет назад и вообще о нем забыли. К счастью, диктофон сохранил его. Но не в том дело, что мы должны были открыть какие-то тайны о Владике. Как нам кажется, мы создали новый жанр. Мы его назвали "сказочные истории о художнике с дискурсивными инъекциями". Начинается все с рождения героя, почему он – звезда, прохождение его через различные испытания, и, наряду с простым повествовательным языком, вдруг появляется дискурсивное аналитическое переосмысление его творчества. Мы хотели совместить и то, и другое, потому что Владик был невероятным человеком, очень обаятельным, он всегда увлекал, но то, что он делал, было очень критическим. Кстати, поэтому мы и выставку сделали концептуальной. Наша задача была показать его концептуальным художником. Мы разделили ее на два этажа. Один этаж у нас идеологически-политический, а второй – сказочно-мифологический.
– В марте 2010 года Владислав Мамышев-Монро подписал обращение российской оппозиции "Путин должен уйти" и добавил: "Хоть мой автопортрет в образе Путина и был на обложке журнала "Артхроника", и вообще хочется любить всех людей… Но именно из любви к миллионам людей я уверен, что их пора спасать от "не ведающего, что он творит" симулякра власти, случайно (а для нас всех – фатально) оказавшегося абсолютно не в том месте и не в то время". Одни называют Монро самым аполитичным художником, а другие – одним из наиболее политизированных и граждански ответственных художников в России. Кто прав?
Владик Монро прекрасно понимал, что политика – это конструирование бреда
Виктор Мазин: Обе стороны есть, и истина в соединении этих сторон. Он – именно художник. Это не человек, который пытается говорить с политиками на языке политики. Он – художник, который пропускает политику сквозь свои артистические представления. Владик Монро прекрасно понимал, что политика – это, в первую очередь, конструирование бреда. Он исходит из того, что нам нужно представить, проанализировать этот бред. Бред сближает политику со сказкой. Политика сплетается со сказочным дискурсом. И получается очень странная смесь, потому что художник не нужен для того, чтобы говорить о политике языком политики. Художник нужен для того, чтобы представить политику таким образом, чтобы зритель сказал: "Ох! Ни фига себе! А я об этом не думал никогда!" И это взгляд более вечный. Проблема политиков заключается в том, что это люди, которые живут сегодняшним скандалом. Они не могут отойти во времени и посмотреть на историю. А Владик – это художник по той причине, что сквозь него проходят исторические потоки. Он понимает, что такое Жанна Д’Арк, понимает, кто такой Наполеон, кто такой Гитлер, и как это связано с сегодняшним днем.
– С религией у Владислава Мамышева-Монро тоже были сложные отношения. В 2005 году его чуть было не привлекли к уголовной ответственности за участие в знаменитой выставке "Осторожно, религия!", где был представлен его одноименный фотоколлаж. Владислав тогда заявил: "Я очень верующий человек, верю в Бога. И так боюсь теперь Церкви…"
Виктор Мазин: Это совершенно верно. Вера – это одно дело, а представители веры на земле – другое. Под церковью он понимал некий институт. Я знаю многих православных священников, которые отличаются высокой эрудицией. Но в то же время я слышу про каких-то людей, которые производят впечатление умственно отсталых. Владик – это человек предела, как и положено художнику. А художник не может быть институциализированно ортодоксальным. Он может быть одновременно глубоко верующим и иконоборцем в одном лице. Это и был Мамышев. Большего богохульника найти сложно, он это прекрасно знал и сам об этом постоянно говорил. Он не был однозначным человеком. Он мог говорить о том, что он – глубоко верующий человек, и одновременно мог говорить о том, что он – глубоко партийный человек и его корни – чисто коммунистические. А мы понимаем, что коммунизм и атеизм куда ближе, чем коммунизм и религия. Я не имею в виду гражданина Зюганова, который, по-моему, не имеет отношения ни к коммунизму, ни к религии…
– Какой проект Владислава Мамышева-Монро вы бы назвали самым исторически значимым?
Олеся Туркина: Это проект "Владислав Юрьевич Мамышев-Монро". Он стал символом перестройки. За годы, которые он прожил во время перестройки, он показал многообразие мира, множественность человека, который ощутил себя множественным именно благодаря перестройке. Показал полюс абсолютного Добра, который для него олицетворяла Мэрилин Монро, полюс абсолютного Зла, который олицетворял для него Адольф Гитлер. И со смертью Владика Монро закончился этот проект, и все поняли, что все, больше никаких потрясений не будет, революции закончились, и эта свобода ощущать себя как многомерного, многоликого персонажа закончилась тоже.
