"Россия в Великой войне" – так называется экспозиция музея Первой мировой войны, который открылся в Петербурге в Государственном музее-заповеднике "Царское Село". Радио Свобода уже рассказывало о необычной судьбе этой экспозиции. Но в дни, когда отмечается сто лет со дня вступления России в Первую мировую, есть смысл вернуться к теме.
Теперь, когда развеянная вскоре после революции большевиками экспозиция собрана вновь, кажется, что она находилась тут всегда – как будто и не было десятилетий забвения и запустения. Более того, тот, первый музей называли народным – и этот, созданный через сто лет, опять получается народным – столько людей отозвались на просьбу сотрудников музея о помощи, узнав, что от прежней экспозиции не осталось ни следа, и любое вещественное напоминание о Первой мировой является бесценным.
Сотрудники музея с благодарностью рассказывают и о меценатах, которые помогают деньгами, оплачивают поездки на международные распродажи старинного оружия, о коллекционерах, которые продают или дарят вещи для экспозиции, и об обычных людях, у которых сохранились фотографии их прадедов, воевавших на полях Первой мировой, прабабушек, бывших сестрами милосердия, оружие, награды и другие семейные реликвии. Особенно ценно, по словам заместителя директора музея-заповедника "Царское Село" по научной части Ираиды Ботт, то, что дарители делятся и своими знаниями, помогают атрибутировать многие вещи, рассказывают их истории.
– У нас есть клуб друзей нашего музея, и, конечно, все они становятся членами этого клуба, а иногда и почетными членами, как, например, москвич Гнедовский, который помог нам приобрести огромное количество предметов – это и амуниция, и оружие, и знамена, эти вещи иногда не имеют большой исторической ценности, но позволят нам сделать очень интересные экспозиции, показать войну через судьбы людей. А в Пушкине живет Эрика Михайловна Сидорова, которая пришла к нам и рассказала историю своего деда – он воевал и погиб, семье вернули его тело – вместе с биноклем, поврежденным пулей или осколком снаряда. Такие персонифицированные предметы особенно ценны – мы называем их микроархивами, они дают нам возможность увидеть лица людей на той войне.
Один из коллекционеров, помогающий музею Первой мировой, Александр Лютов, который собирает русское оружие – со времен Петра I до первой четверти XX века. Он отдал в музей кинжал нижних чинов летных частей, датируемый 1916 годом, наган 1910 года с отметиной от пули на рукоятке, несколько шпаг и кортиков, в том числе наградные, большой альбом – около 100 фотографий, по которым можно представить себе жизнь фронта. В коллекции Лютова есть очень редкие вещи – например, сабля с вделанным в рукоятку Георгиевским крестом. По словам коллекционера, это один из немногих предметов, которые имеют непосредственное отношение именно к Первой мировой войне:
– Это Текинский конный полк, бывший туркменский дивизион, у них был единственный яркий и удачный эпизод в этой войне в 1916 году: 400 всадников уничтожили около 2 тысяч австрийцев и 3 тысячи взяли в плен. За это у них было единственное награждение – вот эта сабля, Георгиевское оружие, но это не обычный Георгиевский крест, а Георгий для иноверцев, очень редкий. Хотя архивы сохранились, но офицеры в этом дивизионе менялись, и фамилию владельца, к сожалению, выяснить не удалось.
Понятно, что Александр Лютов немало может рассказать об оружии:
– Офицеров, помимо наград, которые вешались на грудь, награждали еще Аннинским и Георгиевским оружием. Аннинское оружие было для младших офицеров, Георгиевское – рангом выше. За Первую мировую Аннинским оружием было награждено несколько тысяч офицеров, Георгиевским – несколько сот. У меня есть такие награды, вплоть до двойного награждения, это случалось очень редко, когда младший офицер получал за какой-то конкретный подвиг сначала Аннинское оружие, вернее, чаще всего давали не оружие, а саму Анну, такую маленькую красную "клюкву" на рукоятку сабли. А потом, уже будучи повышен в звании, офицер за новый подвиг получал Георгия. В русской армии была традиция – если ты получал ордена IV, III, II и потом I степени, то носили последний, высший орден, а все остальные снимали, а вот с оружием было иначе – носили одновременно и Анну, и Георгия. Это было очень почетно, к этому многие стремились.
По словам Александра Лютова, предметов, связанных с Первой мировой войной, в России осталось очень немного, и не только потому, что прошло сто лет.
– Все, что напоминало о старой России, просто вычеркивалось на протяжении 70 лет советской власти. Как бывший юрист, могу сказать, что до определенного времени хранение дома какого-нибудь старого кинжала могло привести к пятилетнему сроку заключения. Сейчас стало полегче, но все равно очень много препятствий. Хранить можно, а вот перевозить и переносить с места на место уже сложно. Кто-то сразу понимает, с чем имеет дело, а попадаются полицейские чины, которые делают стойку – о! я себе сейчас звездочку наращу, за незаконное хранение оружия. Еще одна проблема в том, что почти все коллекции в нашей стране собираются одним поколением, максимум двумя. У меня вот тоже есть сын и дочка, но им это, к сожалению, совершенно не интересно. Музей – это хорошо, но мне он напоминает о том, что я, наверное, уже никогда не сумею проследить историю своего рода. Дедушки мои умерли задолго до войны, я застал только одну бабушку, но со слов родственников знаю, что один из моих дедов участвовал в Первой мировой, но где, когда и в каком чине, неизвестно. В далекие советские времена знать это было просто опасно, особенно когда заполняешь всякие анкеты, где одна из граф такая: "Где были и чем занимались Ваши родственники до Великой Октябрьской социалистической революции?" Я сам такие анкеты заполнял много раз. Так что у нас очень немного людей, которые знают историю своего рода.
О том, что история отдельных людей просто исчезла, а история Первой мировой войны была чудовищно искажена советской пропагандой, говорит и заведующий отделом "Главный штаб" Государственного Эрмитажа историк Александр Дыдыкин:
– Это большевики говорили, что армия была разута-раздета, на самом деле русская армия к войне была готова, другое дело, что подготовка велась с большими ошибками. Но все равно к 1917 году Россия оказалась лучше других стран подготовлена к войне – у нас, как всегда, долго запрягают, но быстро едут. Россия войну не проиграла, она просто не дожила до победы. Я считаю, что Николай II не имел права отрекаться во время войны. Это вопрос присяги: кому присягали – царю, а царя нет, присягали Временному правительству – так и присяга временная.
Александр Дыдыкин считает, что Первая мировая война нуждается в нашей любви – не в смысле любви к войне как к массовому убийству, а в смысле памяти о ее участниках. О том же говорит и историк Кирилл Александров, который считает Первую мировую последней войной исторической России:
– Как сказал наш петербургский режиссер Виктор Правдюк, эта война и великая, и забытая одновременно. Зарождавшаяся советская идентичность отрицала любую память об исторической России, особенно о последнем царствовании. Да, эта война снесла с лица земли несколько империй, да, она стала пьедесталом для Ленина, Сталина и Гитлера, но, тем не менее, она нуждается в нашей любви – как к части нашей истории и культуры. К сожалению, еще и сейчас увековечение памяти павших в этой войне – исключительно дело рук энтузиастов, например, из центра "Белое дело".
Кирилл Александров приветствует открытие Музея Первой мировой войны, но замечает, что его также волнует судьба воинских захоронений, которыми до сих пор никто не занимается:
– Это единственная еще живая страница истории этой войны. Более 90% этих захоронений уничтожены, но сколько-то еще осталось. Например, на Смоленском кладбище есть такие захоронения, на приведение их в порядок нужно, я думаю, не более миллиона рублей, но городская администрация говорит, что в бюджет не заложены средства на восстановление частных могил. При этом огромные деньги тратятся на празднование каких-то сомнительных исторических дат, на увековечение памяти людей, внесших в историю города и страны не такой уж великий вклад. Поэтому еще большее значение, чем открытию музея, я придаю тому, что в августе на Левашовской пустоши должен открыться памятник – наверное, самый уникальный из тех, которые появятся к столетию начала Первой мировой на территории всей Российской Федерации. Это памятник нескольким ветеранам Первой мировой, которые были расстреляны на Левашовской пустоши и там же захоронены. Их свозили сюда в 1937–38 годах со всего Северо-Запада и систематически уничтожали. Такого памятника нет ни на Коммунарке, ни в Бутово, ни в других местах, где лежат чины русской армии, расстрелянные в годы большевистского террора, это будет первый такой памятник в России. Деньги на него собраны по копеечке, и это благородное дело хоть в какой-то степени внушает надежду на то, что люди у нас будут пробуждаться от чудовищного беспамятства, в котором они пребывали весь ХХ век.
