Александр Генис: В сегодняшнем выпуске Кинообозрения мы с ведущим этой рубрики режиссером Андреем Загданским обсуждаем крайне необычный фильм живущей в Нью-Йорке латвийского аниматора Сигне Баумане. Название ее картины - “Камни в моих карманах” - намекает на самоубийство Вирджинии Вулф, которая утопилась, нагрузив свое платье камнями. Эта мрачная тема - депрессия, душевная болезнь, борьба с суицидальными наклонностями - стала центральной в оригинальной автобиографической ленте, которая к удивлению критиков и зрителей отличается остроумием, изобретательностью и искренностью.
Андрей Загданский: Я очень рад, что у меня есть возможность представить фильм моего друга и коллеги, она, между прочим, еще и ваша землячка — из Латвии, замечательного режиссера, автора анимационных фильмов, художника-аниматора Сигне Баумане.
Сигне сделала первый полнометражный фильм, что является для любого режиссера анимационного кино вехой, она сделала первый полнометражный анимационный фильм, который называется «Камни в моих карманах». Была премьера в Европе, он получил приз в Карловых Варах, что достаточно почетно само по себе. Картину взялась распространять в Америке очень известная дистрибуционная компания. Совсем недавно в кинотеатре IFC на 6 авеню в одном из моих любимых кинотеатров, а у меня много любимых кинотеатров в Нью-Йорке, состоялась премьера. На премьеру пришло много людей, был в том числе и я, поскольку общее правило гласит — вы всегда должны приходить на премьеры своих друзей. Я с удовольствием пришел смотреть картину Сигне.
Александр Генис: Премьера не прошла бесследно, потому что была опубликована замечательная рецензия на фильм в «Нью-Йорк Таймс», что далеко не всегда бывает в случае дебютных фильмов, где критик картину хвалил с азартом. Он пишет о странном сочетании очень мрачной темы, очень сухого остроумия, исключающим жалость к себе. Вот самое главное, я бы сказал, англосаксонское качество, которое очень любят в Америке. Если вы рассказываете о чем-то печальном, то вы это должны делать с твердой верхней губой. Поскольку фильм посвящен депрессии, а эта болезнь, которая чрезвычайно актуальна в Америке, говорят, что каждый четвертый человек на протяжение своей жизни страдает от депрессии. Я думаю, что это не американская проблема, а всемирная, просто в Америке этим занимаются, лечат.
Андрей Загданский: В развитом обществе эти вещи гораздо виднее.
Александр Генис: Когда человек умирает от голода, то ему не до депрессии. Как же этот фильм построен?
Андрей Загданский: Как рассказ от первого лица. Сигне рассказывает и показывает историю своих страхов. Фильм начинается с того, что она обдумывает самоубийство, и идет вглубь истории своей семьи, где была бабушка, история бабушки, которая, по всей видимости, наверняка мы не знаем, покончила с собой. И выясняется, что в большой семье у бабушки было 8 детей, один из детей — отец Сигне. В этой большой семье существует постоянное генетическое “всплывание” депрессивного состояния, и то один, то другой родственник, то одна, то другая племянница, тетя или кузина Сигне оказываются в состоянии глубокой депрессии и на грани самоубийства. Вот, собственно, о чем такой «веселый» фильм. Одновременно с этим Сигне рассказывает историю латышской семьи в разные времена. Латвия периода царской России, независимая Латвия, Латвия периода первой советской оккупации 1939 года, Латвия периода немецкой оккупации, Латвия периода поствоенной советской оккупации. Хорошая история у вашей родной Латвии.
Александр Генис: Да уж.
Андрей Загданский: И все это действительно с юмором, все это действительно мрачновато-смешно. Это не гомерический хохот, но вы периодически улыбаетесь, хмыкаете и смеетесь.
Александр Генис: Меня поразила манера Сигне. Дело в том, что это веселые картинки о депрессии — довольно дикое сочетание. Вот она показывает, как выглядит ее мозг, страдающий от депрессий. Это не клиническая картина — это изобретательный шаржированный рисунок.
Андрей Загданский: Веселый сюрреализм - когда вытаскивают мозги, нарезают ножом и складывают обратно.
Александр Генис: Мне это напомнило, кстати, латышского художника-карикатуриста, замечательно остроумного человека Мариса Бишофса, я уверен, что Сигне его знает. Он был очень известен в Нью-Йорке, потому что много рисовал для «Нью-Йорк Таймс». Выпустил здесь несколько книг, а потом вернулся в Латвию и теперь работает в Риге. Я подумал: может быть у латышей есть какое-то особое остроумие, которое позволяет, как вы говорите, сюрреалистически осмыслить самое мрачное в своей истории - как личной, так и государственной.
Андрей Загданский: Вы знаете, это вообще секрет искусства для многих художников. Ты сталкиваешься со своими самыми страшными, самыми главными внутренними демонами, с тем, чего ты боишься, бросаешь этому вызов и делаешь из этого искусство.
Александр Генис: Главная мудрость искусства, которая заключается в том, чтобы превратить симптом в прием.
Андрей Загданский: Свой страх реализовать как победу, а свою слабость превратить в свою сильную сторону. И Сигне это, собственно говоря, и делает, потому что она признается абсолютно во всем — в своих депрессиях, в истории семьи, в своих семейных поражениях, потому что ее сына воспитывает ее мать. Это фильм-признание.
Александр Генис: То есть исповедь.
Андрей Загданский: Исповедь о многих вещах, которые внутри ее живут ежедневно, с которыми она сталкивается каждый день, с которыми она имеет дело ежедневно. Мы каждое утро собираем себя заново по частям, вот - то, из чего собирает себя заново Сигне. Картина была очень хорошо принята, потому что в этом есть честность, в этом есть талантливое исполнение, и в этом есть то, в чем люди могут соединяться, потому что это, увы, или не увы, но это резонирует с очень многими.
Александр Генис: Понимаете, это же еще и стигма. Любая душевная болезнь, любое заболевание психики связано со стыдом, но в Америке с этим тщательно борются — это правда. Не зря говорят, что в одном нью-йоркском квартале больше аналитиков, чем в штате Висконсин. И все ж люди стараются скрыть от других свой недуг. Когда вас спрашивают: «Как дела?», вы должны отвечать: «Отлично!». Иначе что-то с вами не так, иначе вы проиграли. Это тоже правда. Сочетание наигранного оптимизма и внутренней депрессии, которая свойственна многим чревато душевным разрывом, психическим разломом.
Андрей Загданский: В этом наигранном оптимизме есть часть брони. Я защищаюсь, я себе говорю, что все прекрасно, и я начинаю в это верить.
Александр Генис: Притворяйся, пока искусственная улыбка не станет настоящей. Это тоже верно. Но интересно, что Сигне раскрывает себя, оставаясь беззащитной, но с другой стороны она обороняется при помощи юмора. Потому что как только ты относишься к себе с иронией, ты моментально перестаешь быть жертвой.
Андрей Загданский: Я не могу не процитировать в этот момент нашего общего друга Вагрича Бахчаняна, который сказал: ирония — главное, а с другой стороны единственное оружие, от которого нет защиты.
У Сигне стилистически фильм сделан тоже достаточно необычно. Что она делает? Голос практически только один — Сигны.
Александр Генис: Причем этот голос с сильным латышским акцентом, который критик «Нью-Йорк Таймс» назвал музыкальным.
Андрей Загданский: Голос Сигны с узнаваемым латышским акцентом, в этом нет ничего неправильного — это одна из красок фильма.
Александр Генис: Совершенно верно. Не надо скрадывать этот акцент, потому что он часть ее истории.
Андрей Загданский: Потому что никто другой за Сигну этого бы не прочитал.
Александр Генис: То есть мы с вами согласились, что акцент — это хорошо.
Андрей Загданский: Что Сигне еще сделала интересно: она сочетает объемную и рисованную анимацию.
Александр Генис: То есть трехмерную и плоскую.
Андрей Загданский: Они сделали декорации из папье-маше, а к ним добавляется рисованная анимация. Что достаточно инновационно, я не так хорошо знаю мир анимации, но я такого во всяком случае не видел. Другая интересная деталь: как Сигне работала. Сигне не художник, она закончился Московский государственный университет, факультет философии.
Александр Генис: Отсюда и депрессия.
Андрей Загданский: Или может быть это было результатом, она хотела избавиться от депрессий еще тогда. Она рисует карандашом, а потом группа людей раскрашивает в фотошопе, придает краски ее рисункам. Это все составляет анимационное полотно.
Александр Генис: Почему вообще анимация, почему эту историю нужно было рассказать в анимации? Есть ли в этом смысл внутренний?
Андрей Загданский: Во-первых, я думаю, это ее инструмент в первую очередь. Сигне работает давно в анимационном мире.
Александр Генис: Вы ведь работали с ней?
Андрей Загданский: Да, я работал с ней, Сигне делала анимацию к моему фильму «Вася». Когда я увидел первый раз ее работы, мне очень понравилось. Мы с ней познакомились, подружились. Сигне человек и умный, и тонкий, и талантливый, и остроумный. Я говорю: «Сигне, давай такое сделаем». Сигне согласилась, я с удовольствием с ней работал, надеюсь, она со мной тоже. В какой-то момент она сказала: «Все мы Васи, я тоже Вася». Учитывая архетипический характер безумного или полубезумного.
Александр Генис: Ведь мы говорим о Васе Ситникове, который был русским Ван Гогом.
Андрей Загданский: Речь идет об одержимости, о том, что это твой путь и ты с него шагу не сделаешь в сторону. Сигне из таких.
Почему анимация? Я думаю, простой ответ: Сигне делает анимацию, это ее замысел, это ее решение. Но в действительности, мне кажется, в определенный момент мастерство, профессиональные навыки растворяются в человеке, они становятся естественным продолжением тебя самого, и замыслы приходят внутри этого естественно, органично. Они как продолжение человека, как один голос, как одно тело. То же самое, мне кажется, происходит у Сигне. Я узнаю ее рисунок, ее персонажей, зайчиков она очень любит рисовать, очень праздничных, нелепых зайчиков. Правда, они часто лезут в петлю, кончают жизнь самоубийством, разрезаются на части. Но во всем этом я вижу ее мир, ее привычные атрибуты игры, фантазии. Это мне импонирует.
Александр Генис: Черный юмор - странная штука. Здоровые люди относятся к больным всегда с сочувствием, во всяком случае, нормальные здоровые люди. Но больные люди относятся к себе с иронией. Однажды я видел юмористический журнал для парализованных, у них не действуют ни руки, ни ноги, самый страшный вид паралича. И тем не менее, они умудряются рисовать карикатуры на себя, зубами, я уж не знаю, как они это делают, при помощи компьютера каким-то странным образом. Это целые сборники шедевров черного юмора. На одной, например, изображены паралитики, которые занимаются аэробикой: “посмотрите налево, посмотрите направо, посмотрите налево, посмотрите направо”. Знаете, я бы не решился так шутить, а они решаются. И вот этот черный юмор, видимо, для этих людей важен, в нем они находят опору для своей жизни.
Андрей Загданский: Вопрос - является ли это для них черным юмором? Это нам кажется, что это черный юмор, а для них это просто юмор, это просто возможность пошутить по поводу своего состояния.
Александр Генис: Это мне никогда не приходило в голову. Может быть, вы и правы.
Андрей Загданский: Это граница в действительности скользящая. Нам лишь кажется, что это черный юмор.
Александр Генис: Главное, не отворачиваться от своего горя, что Сигне показывает в своем фильме.
Андрей Загданский: Ты смотришь до тех пор, пока что-то не упадет и не развалится. Ты проверяешь силу своего духа, способность смотреть и гипнотизировать этого воображаемого врага. Это то, что она делает.
Александр Генис: В последнее время в Америке, да и во всем мире, стали очень популярны графические романы. Графические романы — это то же самое, что комиксы, только для взрослых и для умных. И эти графические книги становятся все более и более серьезными, входят в серьезную литературу. Тут есть аналогия с анимации для взрослых, а не диснеевская анимация, не волшебные мультфильмы, а своего рода графический роман, приведенный в действие.
Андрей Загданский: Ну это вообще очень серьезная штука. И тут я вынужден вас даже огорчить. Потому что, мне кажется, что сейчас происходит вытеснение литературного мира визуальным. Происходит некоторое смещение центра нашего информационного потребления и наших высказываний в область куда более визуальную. Все больше и больше становится фильмов, все больше и больше становится анимации, все больше и больше становятся персональными личными актами, в том числе и графические новеллы.
Александр Генис: Я совершенно с вами согласен. Но это еще что. Гораздо хуже то, что писатели теперь вместо того, чтобы написать роман, ставят сериал. Причем не какие-нибудь писатели, которые ищут дешевого успеха, а, например, Франзен, который считается самым серьезным писателем Америки, если бы в Америке был Лев Толстой, то именно Франзен им бы стал, так во всяком случае он себя позиционирует. И что же! Вместо того, чтобы написать новый роман, он пишет сценарий для большого длинного сериала для HBO. Я его понимаю, потому что Лев Толстой, если бы был сегодня жив, тоже писал бы не эпопею «Война и мир», а сериал «Война и мир», я в этом глубоко и давно уверен. Именно поэтому сам я занимаюсь такой литературой, которую нельзя экранизировать.
Андрей Загданский: Все хотят найти своего зрителя. Вы абсолютно правы, потому что все больше и больше хороших, настоящих серьезных писателей находят себя в телевизионном жанре, в котором самый широкий охват зрителя, в кино не всегда так получается.
Александр Генис: Я бы сказал, что толстый роман перешел в телевидение, потому что тонкие романы еще могут писать, но толстый большой трехтомный роман — это уже не роман, это уже телевизионный сериал.
Андрей Загданский: Это как раньше читали журнал «Новый мир» - один номер, другой, третий.
Александр Генис: Или как читали Диккенса, его всегда издавали в трех томах, пока один читает первый, другой - второй, а третий - третий.
Андрей Загданский: А сейчас первая серия, вторая, третья. Совершенно замечательные написанные сериалы «Прослушка», «Карточный дом» - это литературно сделанные вещи. Или «Подлинный детектив», где вообще сочетается настоящее изучение характеров.
Александр Генис: Глубочайшая психологическая драма. И мы еще обязательно о ней расскажем.
Андрей Загданский: Мы обязательно о ней поговорим, потому что это кайф, это очень хорошо сделано. Возвращаясь к Сигне, я хотел бы поздравить своего коллегу Сигне Баумане с большим успехом. Это замечательное чувство, когда твой коллега добивается успеха ценой огромного труда. Два года она делала этот фильм, два года собирала деньги. Уверен — себе зарплаты не платила, как она жила — не знаю. Но она сделала то, что доставляет людям радость. Она достигла мгновения триумфа, когда ты приходишь в кинотеатр, полный зал, и люди смотрят фильм Сигне и аплодируют ей. Это многого стоит.
