"Большинство врачей считают министра здравоохранения своим начальником и вполне готовы повторять эту пошлость "кто платит, тот и заказывает музыку". А теперь, когда их сокращают, они пошли кричать, "пустите нас назад в СССР", – говорит писатель, кардиолог Максим Осипов, основатель благотворительного Общества помощи Тарусской больнице, кандидат медицинских наук, автор и редактор многих медицинских книг, комментируя нынешние московские протесты против реформы столичного здравоохранения.

Реформа московского здравоохранения предусматривает увольнение значительной части врачей и медперсонала, а также закрытие 28 медучреждений, в том числе 18 больниц. Чиновники называют реформу "оптимизацией", предлагают медикам переучиваться и говорят о множестве рабочих мест в поликлиниках города. Медики же организовали в минувшее воскресенье акцию протеста на Суворовской площади под лозунгом "Остановить развал медицины в Москве!".

В то же воскресенье Осипов опубликовал в "Фейсбуке" пост "Смех и грех": "В одной из московских больниц врачи собрались на митинг, потом передумали: – А вдруг начальство узнает? – Для того и ходят на митинги, чтоб начальство узнало, нет? – Максим Александрович, вам легко говорить.
Кажется, идти передумали.
Вдруг – слух: всех уволят, в пятницу, 31-го. Выходит, надо идти. Ан нет, начальство перенесло собрание на понедельник (или, не знаю, на среду) – в этот раз не уволили. – Может, вообще не уволят – зачем же тогда этот митинг? Вновь передумали, не пойдут.
(Хотите у таких лечиться? Запись в регистратуре. Полис, паспорт. Не мне вас учить.)".

Отвечая на вопрос Радио Свобода, чья логика верна – протестующих врачей или "оптимизирующих" чиновников, Осипов замечает:

– Я не работаю в муниципальном московском здравоохранении уже много лет, я в Тарусе работаю врачом на полставки. Мой взгляд отсюда. Но в Москве я половину времени живу, так что кое-что я там вижу и знаю. У шахматистов есть такая максима – в плохой позиции все ходы плохие. Тем, собственно, и плоха позиция, что в ней нет хорошего хода. Ходить, тем не менее, нужно, что-то делать надо. Как часто бывает с нашими преобразованиями... Ну, не со всеми, есть явно злонамеренные вещи, о них мы не говорим. Я не думаю, что эта реформа, которую принимают Мизулина, Яровая и прочие. Это попытка как-то улучшить дело. Она имеет под собой какие-то разумные основания. Другое дело, как это все реализуется. Я знаю, что закрывают те отделения, те больницы, куда только что поставлялись всякие дорогие приборы – КТ, ЭМРТ, открывали ангиографию. Сейчас это закрывается. В некоторых больницах увольняют 20 процентов сотрудников и тут же обратно принимают на работу, потому что работать некому, просто выполняя приказы начальства. В каких-то местах сказано – надо уволить из отделения одного врача. Увольняют человека, которому скоро уходить на пенсию, но который очень хороший врач при этом.

Как это часто бывает, все это реализовывается в таком виде, что, может быть, и не стоило бы затевать. С другой стороны, противники всех этих реформ вызывают у меня еще меньше сочувствия. Потому что пафос этот – назад в СССР: "Мы хотим, как было в СССР, в СССР была замечательная система здравоохранения". Это миф. Я жил в СССР. Никакой хорошей системы здравоохранения не было. Это абсолютный вздор. С моей точки зрения, проблема состоит в том, что медицина стала сферой обслуживания. Вот у нас есть производство, а вот – сфера обслуживания, медицинское обслуживание, педагогическое обслуживание. Священников еще никто не назвал духовным обслуживанием, но тоже... Артисты театра мне жаловались, что они относятся к развлекательной сфере, и так далее. Не все мирятся с таким положением. Врачи, к сожалению, в массе своей смирились, приняли это и вполне готовы – хотите, мы будем лечить по стандартам. Как скажете, так и будет. Большинство врачей считают министра здравоохранения своим начальником и вполне готовы повторять эту пошлость, "Кто платит, тот и заказывает музыку". Но есть области, где музыку должен заказывать тот, кто понимает в музыке, а не тот, кто за нее платит. Скажем, в музыке. Есть российский национальный оркестр. Есть дирижер Плетнев. Он никаким образом не считает министра культуры Мединского, я думаю, своим начальником. Во всяком случае, не даст ему распоряжаться тем, в каких темпах исполнять и что ему исполнять. А врачи согласились, приняли это. А теперь, когда их сокращают, они пошли кричать: "Пустите нас назад в СССР". Вот такой мне видится эта картинка. Врачебное сообщество в этой ситуации, мне представляется, ведет себя далеко не лучшим образом.

– В чем заинтересован московский пациент? Нужно реформировать московское здравоохранение? Или лучше держаться за то, что есть?

– Что от этих реформ будет пациенту. Дело в том, что у здравоохранения есть двойная роль – во-первых, лечить и предотвращать болезни, во-вторых, создавать иллюзию защищенности. Например, случись пожар, всегда есть возможность позвонить 01, вызвать пожарную охрану. Если на тебя напали, можно позвонить 02 – вызвать полицию. С медициной тоже. Медицинская помощь чрезвычайно доступна в очень многих видах – можно вызвать скорую помощь, можно сходить в поликлинику, можно самому обратиться в больницу и так далее. Думаю, что иллюзии защищенности станет меньше. Что же касается реального объема того, что будет делаться, я не думаю, что он сильно изменится. Я думаю, что те немногочисленные хорошие врачи, которые много и активно работают, в том или ином виде продолжат работать с больными и приносить ровно столько же пользы, сколько приносили раньше. А иллюзий станет поменьше. Хорошо это или плохо – не мне судить.

– Вы говорите, что сокращают людей, больницы, куда недавно доставили оборудование. Что важнее – люди или оборудование, настраивать систему, где врачи не так и важны, или надо ориентироваться на хороших врачей?

– Безусловно, медицина начинается с врача. Самое главное – это врач. Не менеджер, не само по себе хорошее оборудование и прочее, а важен врач. Во-вторых, оборудование может быть хорошим, может быть не очень хорошим, но разница между 4-срезовым томографом и 128-срезовым не так велика, как кажется. Важно, чтобы этот томограф работал 7 дней в неделю 24 часа в сутки. Если самый супертомограф работает с 9 до 3 с перерывом на обед, это много хуже. Оборудование – важная вещь. Но эту проблему можно решить очень быстро – с помощью денег что-то купить. Хорошего врача вырастить сложно. Самое главное – это медицинское образование, это понимание у всего общества, что на это уйдут не просто годы, а десятилетия, чтобы в какой-то мере догнать или приблизиться к европейскому уровню медицины, но при этом реформировать и что-то делать надо уже сейчас. Реформ, направленных на медицинское образование и на повышение знаний реальных, а не на эти фиктивные раз в пять лет повышения квалификации и так далее, пока совсем не видно. Поэтому я довольно скептически смотрю на вещи.

И есть важная проблема. Медицина не входит в круг интересов интеллигентного человека. У нас нет хорошей медицинской журналистики. Если вы откроете "Нью-Йорк таймс", то там на первой странице какая-нибудь коротенькая заметочка, которая написана хорошим английским языком с медицинской точки зрения, но понятным обывателю. У нас такой журналистики нет. Когда меня журналисты просят рассказать, в чем проблема, я говорю: "Почитайте, пожалуйста, декларацию о независимости российских врачей, которую мы написали с доктором Охотиным два с половиной года назад". "А вы не могли бы коротко и своими словами ее изложить?". Я говорю: "Она вроде не длинная. Она всего несколько страниц и написана вполне себе нашими словами". "Нет, нет, надо быстрее. Надо быстрее, надо сейчас". В результате мы получаем то, что получаем. Общество этим не интересовалось.

– Я вспоминаю своего одноклассника, который в советские еще времена шел во врачи и собирался, как герой Булгакова, по распределению отправиться в деревню лечить больных. Что делать сейчас хорошему врачу, который остро воспринимает свою миссию? Пытаться участвовать в реформе или строить локально вокруг себя какую-то нормальную систему, подобно тому, как вы открыли новое кардиологическое отделение в больнице в Тарусе?

– Я думаю, что хороший врач знает, что ему делать, и не мне ему давать советы. А если говорить о том, что бы я посоветовал молодому человеку, который приходит сейчас в медицину, который полон каких-то благих порывов: читать по-английски специальную медицинскую литературу как можно больше, не оставлять для себя каких-то неотвеченных вопросов. Все сейчас в интернете можно найти. И не считать медицинское начальство своим начальством. Безусловно, оно начальство административное, но с медицинской точки зрения вы отвечаете за пациента, вы сами должны решать, что с ним делать. Поверьте, что система, которая сталкивается с такого рода самостоятельной, спокойной и независимой позицией, отступает. Она не ставит человека в невозможные ситуации. Можно работать и приносить какую-то пользу.