Александр Генис: Четвертьвековой юбилей падения Берлинской стены вылился в международный праздник свободы. Как падение Бастилии досрочно завершило 18 век, так разрушение Стены стало завершающей вехой века ХХ. Открывшаяся в том историческом 1989-м году пора политической эйфории была недолгой, но память о ней греет нас до сих пор. Во всяком случае, в многострадальном Берлине, который, пожалуй, больше всех выиграл от конца Холодной войны.
Я сужу об этом по собственным впечатлениям. Когда я в первый раз, почти сразу после падения Стены, приехал в Берлин, то в восточной - центральной! - части еще царила унылая разруха, как будто война только кончилась.
Но когда я посетил Берлин в этом году, то обнаружил, что город значительно похорошел. Оказалось, что у него есть славное прошлое, скрывавшееся за социалистическим зодчеством всех оттенков цемента. Придя в себя, город восстановил не только дворцы и музеи, но и ту добротную многоэтажную застройку 19-го века, которая придает европейским столицам нескромное очарование буржуазии. Берлин, вроде Сохо в Нью-Йорке, переживает отчаянный приступ джентрификации. Каждый старый дом выглядит новым. Галереи захватили фабрики, гаражи, пивоварни, амбары. Разноязыкая богема, фермерские рынки, смешные витрины, коммунальные кафе. Только названия остались прежними: Тельмана, Либкнехта, площадь Розы Люксембург. И памятники Марксу с Энгельсом, хоть бы без Ленина.
- Берлин, - объяснила мне моя знакомая славистка, с которой я подружился еще на заре нового Берлина, - сейф общегерманской истории. Наша столица хранит национальное прошлое и не устает каяться. Ты, конечно, заметил, что город уставлен памятниками жертвам нацизма - цыганам, гомосексуалистам, антифашистам из Рейхстага, и, конечно, евреям.
- Как немцам жить в стране с поджатым хвостом?
- Судя по экономике, лучшей на континенте, не так уж плохо. Покаяние работает. Ведь мы после долгого века историософских блужданий сумели наконец стать полноценной Европой, переварить ГДР и даже выбрать себе оттуда канцлера.
- Почему же у немцев вышло рассчитаться с историей, а в России - нет.
- Не знаю, - уклончиво, как всегда, когда речь заходила о русских бедах, ответила моя собеседница, - у каждой страны - свои проблемы. Возможно, дело в том, что мы не поручали проводить денацификацию сотрудникам Гестапо.
В дни юбилея в Америке вышло несколько книг о новом Берлине. Их обзору Марина Ефимова посвятит сегодняшней выпуск ее рубрики “Книжное обозрение”.
Марина Ефимова: В последние годы на мировую арену вышел город Берлин. Не только потому, что Германия сейчас - одна из самых процветающих стран мира, не только потому, что канцлер Ангела Меркель - самый влиятельный европейский политик, и даже не столько благодаря волнующей истории города, а потому, что Берлин стал культурным центром Европы: самым модным её городом. Там поселился знаменитый авангардный датский скульптор Олафур Элиассон - создатель 40-метрового водопада, который падал с Бруклинского моста и несколько месяцев развлекал Нью-Йорк в 2008 г. (за 15 млн долларов). В Берлине живет и немецкий авангардный художник Даниель Рихтер. Американский кинорежиссер Квентин Тарантино снимает фильмы на берлинской студии “Бабельсберг”. Актёр Том Круз стал частым гостем старинного отеля «Адлон». Но главное - каждую весну в Берлин стекается молодежь со всего мира (от Токио до Иерусалима): актеры, художники, танцоры, музыканты и сотни тысяч туристов.
Что их привлекает? На этот вопрос – много ответов. Из простых: относительная дешевизна жизни; безопасность; терпимость ко всем видам нетрадиционности; космополитизм как жителей, так и гостей города; обилие интеллигенции, а соответственно, театров, музеев, выставок и культурных сборищ; ошеломительное разнообразие ночной жизни и, наконец – привкус декаданса, которым Берлин был знаменит в 20-х годах прошлого века.
В 2014 г о немецкой столице вышли две заметных книги. Одна - «Берлин. Портрет города в разные века» - написана канадским путешественником и писателем Рори МакЛином. Автором другой книги - «Берлин сегодня. Город после Стены» – является знаменитый немецкий писатель Питер Шнайдер, известный своей сыновней любовью к Берлину. Он, кстати сказать, приводит отнюдь не очевидные причины новой популярности города:
Диктор: «Дух города словно вырвался из-под обломков, из-под груд раскуроченных железобетонных конструкций, из-под чугунных балок и колючей проволоки. Сосуды и суставы города, разбитого войной и потом рассеченного надвое Стеной, начали быстро срастаться и залечиваться. Но и через 25 лет после разрушения Стены город отличается своей заметной незавершенностью и недостроенностью. Он полон пробелов, в нём явно чего-то не хватает. Еще ведутся споры о перестройке Потсдамской площади, недостроен аэропорт, еще ведется борьба за то, чтобы снести здание Восточно-Германского парламента и заменить его копией королевского прусского дворца, когда-то стоявшего на этом месте. Берлин – транзитный город прошлого и будущего, а не настоящего. Но именно его незавершенность, несовершенство, даже уродство вызывает то ощущение свободы, которого не может дать завершенная красота».
Марина Ефимова: Совсем другие чувства вызывает этот город у канадца МакЛина. Он смотрит и на нынешний Берлин, как на мрачную крепость, не вполне освободившуюся от духа средневековья. Рецензент Николас Кулиш пишет в НЙТаймс:
Диктор: «Секс и насилие, свобода и тоталитаризм остаются для МакЛина центральными чертами всей истории города. Он приводит примеры – один чернее (или курьёзней) другого: поэт 15 века, которому (перед тем, как убить), отрезали язык; работница, покончившая с собой, съев 160 головок серных спичек; куртизанка, ставшая моделью ангела на Колонне Победы».
Марина Ефимова: Берлин никогда не был так красив, как Рим, Париж, Прага или Петербург. Шнайдер называет его «Золушкой европейских столиц». Бальзак писал о нем: «Если Женеву расплющить по пустыне, получится Берлин» - серый плоский город, с небом, серым и холодным 8 месяцев в году. И всё же, в краткий период между концом Первой мировой войны и воцарением нацизма, Берлин был веселым, легкомысленным, культурным и декадентским городом. Этот Берлин (правда, уже на пороге нацизма) мелькнул для нас в музыкальном фильме Боба Фоссе «Кабаре» - по роману Кристофера Ишервуда 1939 г. «Прощай, Берлин». Журналист Чарльз Руннет пишет о Берлине 20-х годов в статье «Приходите в “Кабаре”:
Диктор: «Столица самой молодой демократии и убежище эмансипированных женщин, город был одержим искусством, помешан на спиритизме, развлекался стриптизами и балами трансвеститов. Германия была по уши в финансовых проблемах, в ней поднимались еще невидимые волны яростного национализма, а в Берлине создавали шедевры: Томас опубликовал в столице “Волшебную гору”, Отто Дикс вошел в мировую живопись; кинорежиссер-экспрессионист Фриц Ланг создал первую нашумевшую фантастическую антиутопию «МетрОполис»; в фильме «Голубой Ангел» взошла звезда Марлен Дитрих.
Марина Ефимова: И вот поразительный феномен: порабощенный нацизмом, побежденный и разрушенный страшной войной, разделенный надвое советским тоталитаризмом, город восстал из руин не только физически. В нем выжил – не вымерз, не выгорел, не умер - некий микроб беспечного веселья с уклоном в декаданс. Чарльз Руннетт дал статье «Приходите в Кабаре» подзаголовок: «Безумное, декадентское время Веймарской эпохи оживает в сегодняшнем Берлине»:
Диктор: «Эльза Эделштал в 2004 году у себя в гостиной начала традицию вечеринок человек на 30, под девизом «Богемное дикарство». Гости являлись в экстравагантных вечерних костюмах, как когда-то посетители снесённого войной театра «Винтергартен». На вечерах устраивали спиритические сеансы и лекции, наподобие тех, что читали в берлинских салонах 80 лет назад. Сейчас эти вечеринки превратились в ежемесячные костюмированные действа с сотнями гостей, с танцами в стиле «свинг» и со старинным казино, в котором символически играют на обесцененные рейхсмарки 1920-х годов».
Марина Ефимова: В старинном бальном зале на Аугустштрассе устраивают обеды в вечерних туалетах и танцы при свечах. Играет камерный оркестр. Гости платят всего 4 евро за место за длинными столами вокруг танцплощадки, где можно заказать шницель, штрудель и другие традиционные блюда. В кинотеатрах «Вавилон» и «Арсенал» идут довоенные немецкие фильмы; в барах подают абсент; на улицах - обилие уличных кафе, оформленных в духе Веймарской эпохи; бесчисленные ночные клубы – лучшие в Европе; а театр-варьете «Хамелеон», где на сцене молодые актеры и актрисы представляют откровенно сексуальные сцены под видом акробатических номеров, ломится от туристов, привыкших к более пуританским шоу. На «Эрих-Вейнертштрассе» магазины торгуют одеждой по моде 20-х, 30-х и до 50-х годов.
В Берлине политическая и экономическая ситуация, да и сама атмосфера города чрезвычайно способствуют всем начинаниям (от интернетных старт-ап кампаний до авангардных театров и гэй-клубов). Поэтому Берлин сейчас – пробный полигон для выпускников колледжей Америки и Европы, город старта, город будущего. «Но и прошлое, - пишет Шнайдер, - напоминает о себе на каждом шагу»: еврейским кладбищем, мемориалом Холокосту, подвалом ночного клуба, где было когда-то бомбоубежище, очень хорошо знакомое автору.
В книге «Берлин сегодня», Питер Шнайдер делает странное предсказание: «Когда Берлин сделается таким же величественным., дорогим и скучным, как большинство столиц западного мира, - пишет он, - модным станет какой-нибудь другой город: Бухарест, например, или Сараево». Но пока молодая жизнь бьёт ключом под липами улицы Унтер-ден-Линден.
