Здание Института научной информации по общественным наукам, вероятно, не подлежит восстановлению после сильнейшего пожара, сообщило руководство организации и обратилось за помощью к правительству и президенту России.

Пожар в ИНИОН вызвал бурную общественную полемику. Ее участники тревожатся из-за судьбы книг, которые, к счастью, кажется, по большей части сохранились, и оплакивают само здание. При этом рассказывают о том, что здание находилось в запущенном состоянии, и о том, что библиотека не соответствовала современным требованиям.

Муниципальный депутат района Черемушки Алексей Гусев опубликовал блог, в котором рассказал, что рядом с территорией ИНИОН была отведена площадка под постройку церкви:

"Было принято совершенно абсурдное решение. Построить храм там, где его попросту НЕГДЕ построить. Естественно, никакого строительства так и не началось. Потом все про это забыли. И вот сейчас есть повод вспомнить. Как и то, что у одного из депутатов было зафиксированное предложение построить там вместе с церковью многоуровневую парковку... Я считаю, что прокуратуре города Москвы необходимо рассмотреть различные причины пожара. Случайно ли сгорел ИНИОН? Ответ на этот вопрос мы сможем узнать в зависимости от того, какое будущее ждет эту территорию", – и заявил, что прокуратуре Москвы необходимо рассмотреть различные причины пожара. При этом он признал, что здание было запущенно и причиной пожара могла быть случайность.

Вопрос о постройке церкви обсуждался на совете депутатов района Черемушки два года назад, рассказывает Гусев:

– Вопрос о предложении потеснить ИНИОН не стоял. Стоял вопрос о размещении в низине, где находится ИНИОН, церкви. Была выделена территория, это было вынесено на муниципальное собрание, но территория сама по себе, с моей точки зрения (да и с любой разумной точки зрения), непригодна для строительства. Это крутой склон, на котором что-либо построить очень проблематично. Вопрос на повестку дня выставлялся 18 декабря 2013 года. Тогда проект был согласован, правда, при бурных дебатах, я голосовал против. Насколько мне известно, до сегодняшней поры никакие планы по строительству не реализованы. Не было никаких действий по строительству этой церкви. Подозреваю, что это связано напрямую с тем, что сильно поторопились с выделением участка, земельный участок не пригоден для строительства. Там требуются серьезные земельные работы.

– Но земля этим решением была выделена?

– Было одобрено предложение префектуры выделить эту землю, потому что сам муниципалитет не занимается выделением земли.

– А кто был инициатором?

– Этот вопрос выносился на рассмотрение префектурой Юго-Западного административного округа.

– То есть это не то, что какая-то церковь, какая-то церковная община просила?

– Я больше скажу, я как раз считал, что восстановление храма здесь сомнительно по той простой причине, что не было обращения общественности. Очень часто, когда строится храм, сначала идет запрос от общественности с просьбой установить храм там-то, там-то. Такого запроса представлено не было. Предложение последовало сверху, от государственных органов, о выделении земли. Насколько я знаю, проект "200 храмов" не подразумевает строительства за государственный счет, но он подразумевает безвозмездное выделение земли под строительство.

Возле этой территории планировалось и планируется строительство ТПУ (транспортно-пересадочного узла), который, как я понимаю, должен частично затронуть недействующие фонтаны возле парадной части фасада ИНИОН. О том, что институту нужно потесниться, естественно, при выделении участка под церковь, разговоров не велось. Но территория, которая была выделена, по всей видимости непригодна для строительства. Подозреваю, что территория была выделена без рекогносцировки, без проверки.

– Вы говорите, что были читателем этой библиотеки, писали там диссертацию. Я видел рассказы о том, что это здание было в запущенном состоянии. Вы допускаете, что причина пожара в этом, что в ИНИОН никто особенно не ходил и это было полумертвое заведение?

– Библиотеку все-таки использовали, я в нее ходил относительно регулярно, да и многие ходили. Тем не менее, нужно отметь: здание было в жутком запустении, чувствовалось, что оно нуждается в реконструкции. В частности, к главному входу путь шел по такому мостику, который закрыт с незапамятных времен, там находился фонтан, который лет 20 не работает, нет денег на его восстановление. Сами помещения не имели никакого ремонта, кроме косметического, в последние лет 30-40. Денег выделялось очень мало, по всей видимости. Вероятность того, что это роковая случайность, исключать тоже нельзя, – говорит Алексей Гусев.

Если бы на месте ИНИОН действительно построили церковь, это – вне бессмысленного обсуждения причинно-следственных связей, которые являются делом следствия, – стало бы довольно точной цитатой из бурно обсуждаемого в России фильма Андрея Звягинцева "Левиафан", где церковь была построена на месте снесенного дома главного героя.

Или не церковь. Публицист и преподаватель философии Кирилл Мартынов, который сам в свое время пользовался библиотекой, комментируя пожар в ИНИОНе, предположил – из общих соображений, что на ее месте построят торговый центр:

– Библиотеку жалко, безусловно. Во-первых, здание 1970-х годов постройки, о котором мы чем больше задним числом узнаем, тем становится понятнее, что оно было по-настоящему уникальным. Взять историю о том, что читальный зал освещался естественным образом через прозрачный потолок, что там герметичные окна и какая-то хитрая система охлаждения, связанная с этим фонтаном, который около входа расположен и давно не используется, зарос травой. Там, помимо здания, уникальное хранилище книг на русском и других языках, о котором, правда, говорят, что, поскольку оно на нижних этажах располагалось, то пострадало меньше или вообще не пострадало. С другой стороны, если говорить про саму организацию, про то, как там поставлена работа, то, действительно, можно уже задним числом, поскольку к ним такое внимание приковано, предъявить много претензий.

Почему они это свое наследие в виде здания, в виде книг не смогли осовременить и сделать доступным людям, городу, показать, что они действительно нужны российскому обществу. Я уверен, что даже без особых денежных вливаний можно было организовать работу на гораздо более достойном уровне. Примерно 10 лет назад, когда я писал диссертацию, довольно часто в ИНИОН бывал. Там была какая-то жизнь. Поскольку в то время еще не было повсеместного распространения интернета, то в ИНИОН было довольно много посетителей, у которых не было возможности подключиться к международной базе книг и статей, что-то через интернет скачать и прочитать для своих исследований. Прямо в институте находился хороший книжный магазин "Гилея", который туда переехал, потому что там низкая аренда была. В общем, было какое-то движение – хотя с неудобствами, пропускной режим и так далее.

Кто-то цинично говорит, что еще ни один институт в России с таким эффектом не расформировывали и не оптимизировали. Если нет здания, то, соответственно, нужно искать новое, когда это случится – неизвестно. Кто будут те люди, которые через год въедут в какое-то новое здание ИНИОН? Конечно, во многом деградация и запустение, постигшие этот институт, – на совести Российской академии наук. Потому что денег не находили, не привлекали внимания к проблеме, а людей, которые продолжали там работать, похоже, все устраивало.

– Получается, что кроме тех, кто там работал и защищал эту организацию, фактически в новое время ИНИОН никому не был нужен – ни исследователям, ни властям?

– Если бы это была бы городская библиотека, то, возможно, город Москва что-то начал бы с ней делать. Изменили бы пропускной режим, на огромных пустующих территориях проводили бы какие-то выставки. Есть мировой опыт, как библиотеки выживают в нынешнее время – за счет организации какого-то сообщества и демонстрации, что это очень важная часть нашей городской жизни. Это один из сценариев. Поскольку это все было в федеральной собственности и оператором являлась Российская академия наук, в библиотеке никто не был заинтересован. Поставьте себя на место читателя. Мы же не можем прийти и сказать: "Ребята, вы неправильно работаете, давайте что-то с этим делать". Если хотите искать связи с "Левиафаном" – они прямые. "Левиафан"-государство довело библиотеку до такого состояния своим безразличием.

– Почему, кстати, вы про торговый центр заговорили?

– Если выйти из станции метро "Профсоюзная", то вы увидите большое пустующее пространство, застроенное торговыми палатками, за этими палатками элитные новостройки, и перед элитными новостройками стоит ИНИОН. Заросший травой бассейн, огороженная территория, нужно ее обходить. Ясно, что на этом месте по логике развития Москвы должен бы стоять большой хороший торговый центр. Я не говорю, что так должно было быть – я имею в виду, что в логике городского развития последних лет очевидно, что это место – лакомый кусок: доступность от метро, большой транзитный трафик в спальные районы, это прекрасное место.

– Поговорим о "Левиафане", который сейчас выходит в прокат в России, несмотря на недовольство разных представителей власти. Вы прокомментировали публикацию на "Снобе" Якова Кротова, очень жесткого по отношению к "Левиафану", который отказал фильму вообще в том, что это кино, говорил, что в нем все мимо главного, настоящая жизнь, настоящее зло не называется, а настоящее зло – это спецслужбы, которые стали государством. Как случилось, что все, что происходит в России, рассматривается с точки зрения "Левиафана"?

– По поводу строительства церкви рядом с этой территорией. Здесь нет противоречия. С одной стороны, библиотека могла сгореть случайно, с другой стороны – на ее месте могут построить и торговый центр, и церковь. В русле новейших тенденций в России это логичный вариант. В "Левиафане" речь идет о каком-то приморском поселке, там разборки за землю менее острые. Я, с одной стороны, согласен с Кротовым по поводу того, что кино не реалистичное. Если разбирать его сюжет по деталям, по кадрам, можно очень много найти условного. Действительно, вообще никак не представлены во всем фильме представители спецслужб. Хотя, если бы московские друзья главного героя "Левиафана" приехали при поддержке ФСБ, то, возможно, был бы совсем другой исход.

Но я не согласен с Кротовым в том, что это плохой фильм, ненужный или недостойный. В кино с самого начала ХХ века было две линии: одна, ориентированная на реалистичное воспроизводство действительности, условно люмьеровская, а вторая – линия, связанная с некоторой условностью, с драматургией, с установкой на то, чтобы искусство заставляло нас о чем-то задумываться. Фильм Звягинцева снят во второй логике. Хорошо, что, во-первых, "Левиафан" не слишком реалистичный, и совершенно замечательно, что о об этом фильме начали так широко говорить. Шаламов говорил, что автор не должен слишком хорошо знать предмет своего искусства. Он это говорил в знаменитой дискуссии с Солженицыным, подразумевая, что Солженицын в достаточно мягких условиях отбывал свой срок, свое лагерное наказание по сравнению с тем, что сам Шаламов видел на Колыме. Его, как он сам считал, этот опыт просто съел, он стал человеком, который ни о чем другом, кроме этого опыта, говорить не может.

Звягинцева, очевидно, Россия не съела, и это очень хорошо. Он – человек мира, человек, ориентированный на западные фестивали. Я совершенно никакой уничижительной нотки сюда не добавляю – это нормальная абсолютно позиция, которая позволяет художнику дистанцированно, несколько шаблонно, называя вещи своими именами, чуть-чуть примитивно говорить о том, что можно найти в России, на таком языке, который понятен и внутри России, и за ее пределами. Мне кажется, замечательно, что фильм оказался настолько простым, что о нем начали говорить так широко. Мне трудно понять, в чем здесь претензия Кротова, потому что если снять по-настоящему мрачный сложный фильм про засилье в России спецслужб, то его просто никто не будет смотреть. Понятно, что священник в "Левиафане" не только церковь представляет и совсем не только от лица Русской православной церкви говорит. "Левиафан" – это сращивание всех ветвей, субъектов, агентов власти в одно единое целое, когда и священник, и мэр, и судья, и прокурор, и начальник полиции (а дальше по аналогии мы продолжаем, соответственно, и представитель ФСБ, представитель администрации президента), они все вместе сидят за каким-то огромным столом и совершенно оторваны от остальной России.

Многие бросали претензии фильму – о том, что он безнадежный при всей его схематичности, потому что герои не очень-то за свои права и борются. Герой несколько раз хватается за ружье, ружье в итоге так и не стреляет. Оказывается, что мы в каком-то смысле сами виноваты в том, что на нас всей своей тушей навалился Левиафан, потому что мы ему не умеем сопротивляться и, по большому счету, воли к этому сопротивлению не имеем. Мне кажется, это тоже большая удача для Звягинцева, потому что выдумывать еще одного народного Рэмбо, вроде фильма "Ворошиловский стрелок", – это было бы неправильно. Мы действительно живем в обществе, которое не очень хочет бороться, не очень умеет это делать – ни за что, начиная от точечной застройки и заканчивая украинским кризисом, – считает публицист и преподаватель философии Кирилл Мартынов.