Александр Генис: Как знают постоянные слушатели “АЧ” мы отвечаем на все без исключения письма - в частном порядке. Лишь иногда я упоминаю эту переписку, чтобы похвастаться или оправдаться. Сейчас, как раз речь пойдет о последнем. Один огорченный слушатель предъявил рекламацию: почему, пишет он, АЧ постоянно тасуют имена культурных деятелей, да еще часто рассказывает о судьбе надоевшей русской классики в Америке. Где в АЧ жизнь простых людей?
Я бы мог сказать, что наша программа посвящена культуре, но это лишь частично нас оправдывает. Потому что быт, семья, досуг, работа, то есть, повседневная рутина - тоже культура, причем - важнейшая её часть. Это - фон и почва любого искусства, как высокого, так и массового. К счастью, в АЧ есть Владимир Морозов, незаменимый специалист по обычной американской жизни, который он умеет показать ее необычной.
Вот и сегодня Владимир Морозов, как всегда, рассказывает о необычных американцах, которыми оказались его новые соседи.
Владимир Морозов: Недавно у меня появились новые соседи - Расселл (или Расс) и Кейли Келлог. Ему - 32, ей - 29. Они недавно поженились и купили дом на моей улице. Тут, в горах Адирондак она даже и не улица, а просто дорога, которая так и называется: Дорога Западной горы (West Mountain Road). Деревня Коринф у нас маленькая, все про всех знают. Известно и то, что Расс и Кейли купили дом за 137 тысяч долларов. Да еще и с бассейном. Народ считает, что молодым повезло. Прежние владельцы переезжали и спешили сбыть дом с рук. И не простой дом, а с бассейном. По нынешним временам 137 тысяч - это сравнительно немного. Но как сумела молодежь накопить столько денег?
Большой ли был первый взнос, спрашиваю я, сколько денег вы еще должны банку за свой дом?
Келйли Келлог: Должны почти всю сумму. Потому что при расчете с банком ты сначала выплачиваешь проценты, а потом уже стоимость дома. Платим 892 доллара в месяц. С учетом того, что мы зарабатываем, это - большие деньги. Но если сравнить с тем, что платят наши знакомые и друзья, то это немного.
Владимир Морозов: Как же так, с вас не взяли первый взнос? Ведь обычно это 10 процентов от стоимости дома?
Рассел Келлог: Это - льготный займ. Низкий процент. Банк дает такой займ не всем, а только жителям сельской местности, где небольшая плотность населения. Ну, и еще проверяют, чтобы была хорошая кредитная история. А платим мы в месяц столько, сколько сегодня люди платят за аренду такого же дома. Но арендную плату, как ты сам в своем Нью-Йорке за квартиру, просто выбрасываешь на ветер, а тут мы выкупаем собственный дом. Это способ накопить деньги. Так я на это смотрю.
Владимир Морозов: Расс работает в доме для умственно отсталых, Кейли лаборант в ветеринарной клинике. Сколько же вы, ребята, зарабатываете в год, если не секрет?
Рассел Келлог: Мне платят 10 долларов 50 центов в час. В год выходит тысяч 20.
Келйли Келлог: А мне платят 13 долларов в час. Около 27 тысяч в год.
Рассел Келлог: Нет, Кейли никогда не говорила, что, мол, она главный добытчик и я должен её слушаться. И потом, я подрабатываю тем, что пилю деревья на участке и продаю их на дрова. Выходит, что мы равны. Кем мы себя считаем? Мы не бедные и не богатые. Средний класс.
Владимир Морозов: Кейли, а как ты относишься к тому, что твой парень покупает себе разные игрушки - ружья, снегоходы? Вот недавно принес в дом русскую винтовку Мосина образца 1891 года. Она была на вооружении Красной армии и в годы Второй мировой войны. Можно подумать, что он богатый коллекционер оружия. Ты не против того, что Расс тратит деньги?
Келйли Келлог: Большей частью, он деньги не тратит. Расс - мастер на все руки. Подберет где-нибудь неработающий снегоочиститель или газонокосилку. Починит их и потом меняет на что-нибудь. Снегоход на ружье и так далее. Или выставляет это на продажу в интернете.
Владимир Морозов: Вскоре после переезда, Расс стал пристраивать к дому крыльцо. Помогал ему и подавал команды невысокий плотный мужик. Он легко поднимал здоровенные брусья. Я думал приятель. Но, оказалось, отец. Вот от него я всем ремеслам и выучился, говорит Расс.
Рассел Келлог: Отец всегда был крепким. Всю жизнь работал строителем. Однажды я видел, как он на спор с другими работягами взял пикап за задний бампер, поднял его и пошел с машиной по кругу. Он любил показать свою силу, вот, мол, я какой крутой.
Владимир Морозов: И попридержать своего ретивого родителя сыну трудновато.
Рассел Келлог: Как-то я закончил смену в 10 часов вечера. Жена торопила меня домой. Но я решил сначала заехать к отцу. Это недалеко. Открываю дверь, а он сидит еле живой, бледный, весь в поту. Ну, я не доктор, но работаю с больными людьми, так что, сразу понял, это инфаркт. Потом врачи нашли, что у него был еще и диабет, о котором отец и сам не знал. Хотел я везти его в больницу, а он ни в какую, не хочет. Я, говорит, никогда в жизни не болел. Едва уговорил. С трудом довел до машины. Потом в больнице врач мне сказал, что опоздай я минут на 15, отец бы умер.
Владимир Морозов: А что касается семейного согласия, то оно у Расса и Кейли не во всем. Вот что они думают о проблеме, которая, в отличии от больших городов, в американской провинции еще далеко не решена, - о гомосексуалистах.
Келйли Келлог: Каждому свое. Люди рождаются разными. Нет, я гомосексуалистов не осуждаю. Есть ли у меня знакомые геи? Есть одна пара. Когда мы встречаемся, я не чувствую никакой разницы. Люди, как люди.
Владимир Морозов: Расс придерживается, мягко говоря, другого мнения.
Рассел Келлог: Я думаю, что таких людей надо собрать в одном месте и расстрелять. Ненавижу гомосексуалистов. Я Библию не читал, но говорят, что и там написано, что геи и лесбиянки — это зло. А когда однополая пара усыновляет ребенка, то в школе над ним потешаются, мол, у него два папы или, там, две мамы. Это неестественно. Так не должно быть.
Келйли Келлог: Вот иногда мы говорим, а что если наш сын или дочь родятся гомосексуалистами. Для меня это не станет таким несчастьем, как для Расса. Я буду любить своего ребенка независимо от того, гей он ли нет. Это так же не имеет значения, как то, сколько ему будет лет, всего год, пять лет или когда-нибудь уже 35. Он так и останется для меня ребенком.
Владимир Морозов: Но спорят супруги Келлог нечасто и негромко. В доме четко видна граница между сферами влияния. В гостиной - литого чугуна дровяная печка, какие в нашей местности стоят во многих домах. Возле печки вдоль стены небольшие поленницы дров. Здесь они подсыхают. Да, от дров мусор, зато не нужно по несколько раз в день ходить за поленьями на улицу. В гостиной горой навалены утепленные комбинезоны, свитера, куртки и цветные шлемы — в любую свободную минуту Расс вылетает в лес на снегоходе. Но этот холостяцкий беспорядок в доме Келлогов заканчивается, когда переходишь из гостиной в кухню. Здесь все блестит чистотой, в раковине никогда не увидишь немытой тарелки. Такой же порядок в прилегающей к кухне столовой. Все это территория Кейли. Она смеется, что, мол, по взаимной договоренности, Расс не имеет права заезжать сюда на своем снегоходе или грузовичке.
Дом у них просторный, хотя и одноэтажный, что в американской провинции не часто, обычно строят двухэтажные. За домом открытый бассейн, что тоже редкость, потому что лето в горах короткое. Зато в жару раздолье. Гости, вроде меня, ныряют в бассейн с бортика, а Расс разбегается по довольно высокой крыше сарая, где у него мастерская, перелетает через забор, ограждающий бассейн, и падает в воду, как бомба.
Пока единственный ребенок в молодой семье — это восьмилетний пекинес Чан. Собаки и другое зверье окружают Кейли и на работе.
Келйли Келлог: У нас в ветеринарной клинике проводят стерилизацию кошек и собак, чтобы они не имели потомства. Чиним животным зубы. Лечим суставы или заменяем их на искусственные. Колено, бодро или плечо. Почему у животных возникают заболевания суставов? Плохая наследственность. Тут, как у людей. Если мать и отец близкие родственники, то потомство может получиться больное или ослабленное. И часто в результате - заболевание суставов. Сколько стоит такая операция? От 1000 до 2000 долларов.
Владимир Морозов: Лечат в клинике и диких животных. Это медведи, койоты, еноты, дикобразы. Кейли, а это зверье, оно что, само приходит к вам на прием?
Келйли Келлог: У нас в округе немало людей подбирают диких животных и птиц, которые или больны, или повредили себя. Их лечат, кормят, если надо привозят к нам в клинику. Тут медведя привезли. Ему поломал лапу капкан. Да, ты прав, на медведей у нас ставить капканы запрещено. Но это был небольшой капкан на койота. И медведь тоже небольшой, точнее, медвежонок. Его смогли поднять на грузовик два человека.
Владимир Морозов: Расс, давно ли ты на своей нынешней работе?
Рассел Келлог: 11 лет. Моя должность называется residential instructor, это что-то между санитаром и медбратом. То есть, забочусь о больных, живущих в доме, который арендует для них наша некоммерческая организация Leaving Resources на паях с властями штата. Чтобы больные (или как мы их называем, жильцы) были накормлены, во время приняли лекарства. Чтобы они не сделали чего-либо опасного для здоровья - их собственного и других людей. Чтобы в помещении было тепло и никто из них не пропустил визит к врачу.
Владимир Морозов: И сколько у вас жильцов? Кто эти люди?
Рассел Келлог: Их шесть человек. У кого-то замедленное развитие, у другого травма мозга. Что у них конкретно? У двоих синдром Дауна. У двоих травма мозга. Один из них попал в автоаварию, другой упал с лошади и повредил голову. Двое других родились с душевной болезнью.
Владимир Морозов: А могут ли они покидать помещение без тебя или другого медбрата?
Рассел Келлог: Трое могут сами пойти в поселок, в магазин. Трое других - у них более серьезные проблемы со здоровьем — и они постоянно должны быть под наблюдением.
Владимир Морозов: На такой же должности, как Расс, работает и еще одна моя соседка. Иногда она водит своих подопечных в кино, возит на экскурсии, пару раз я встретил ее с ними в спортклубе - среди жильцов нашлись любители бассейна.
Расс, а как ваши жильцы празднуют Рождество?
Рассел Келлог: Мы ставим рождественскую елку, украшаем ее разными шарами и игрушками. Кладем под елку подарки для каждого жильца. Кто покупает подарки? Мы покупаем, на деньги, которые выделяет штат Нью-Йорк. Спрашиваем наших постояльцев, кто что хотел бы получить от Санта-Клауса. Едем и покупаем. Обертываем подарочную коробку в яркую бумагу. Повязываем ее цветными лентами.
Владимир Морозов: Какие же подарки выдают в вашем учреждении? И сколько вы можете потратить на одного человека?
Рассел Келлог: Все что угодно. Проигрыватели, телевизоры, иногда что-то из одежды. А бывает, что человек попросит просто жевательную резинку. Штат Нью-Йорк дает нам по 300 долларов на жильца. Покупай, что тот пожелает, но уложись в 300 долларов.
Владимир Морозов: И как реагируют ваши жильцы на подарки?
Рассел Келлог: Они не понимают, откуда что взялось. Думают, что ночью, и в самом деле, приходил Санта-Клаус, все принес и разложил под елкой. А мы, когда жильцы спят, выходим во двор и делаем перед домом отпечатки от копыт оленей и следы от саней, на которых волшебные олени привозили Санта-Клауса. Утром жильцы бродят по следам саней и радуются. И мы с ними. Ты понимаешь, ведь они только снаружи взрослые, а внутри они дети и реагируют, как маленькие дети.
Владимир Морозов: А праздничный пир у вас тоже всерьез? 25 декабря в день рождества?
Рассел Келлог: Обычно вечером накануне Рождества. Мы заранее спрашиваем, кто что хочет. Ветчина, индейка... Кто хочет пиццу, получит пиццу. Или мы сами все готовим, или везем их в ресторан. Все, как положено.
Владимир Морозов: А выпить можно? Ну, хотя бы пива?
Рассел Келлог: Одному мужчине разрешено выпить пива. Остальным пятерым нельзя. Почему? Потому что они принимают лекарства, которые несовместимы ни с каким алкоголем. А тот, которому разрешено, принимает только поливитамины. У него синдром Дауна. Сколько бутылок пива разрешается ему на праздник? Двух банок ему за глаза хватает. Он хмелеет и идет спать. Остальные пьют колу, соки или молоко. Они сами выбирают. Потом поют песни. И я с ними.
(Расс поет "Джингл-Белл")
