Окончание минувшего театрального сезона ознаменовалось скандалом с вагнеровским "Тангейзером", поставленным в Новосибирском оперном театре режиссером Тимофеем Кулябиным. Из-за претензий православных активистов спектакль был снят с репертуара, а директор театра Борис Мездрич – уволен. Новый сезон в новосибирском драматическом театре "Красный факел" начнется с новой постановки Кулябина – "Трех сестер" по пьесе Чехова. Репетировать пришлось как раз в то время, когда суд рассматривал дело об оскорблении чувств верующих.
Впервые "Трех сестер" новосибирцам покажут в сентябре, а в эти дни главный режиссер "Красного факела" Тимофей Кулябин в качестве пролога создал видеоклип, который сейчас размещен в интернете.
Съемки проходили в хорошо узнаваемых для горожан интерьерах главного железнодорожного вокзала. Три девушки в современных одеждах с современными чемоданами на колесиках готовы уехать, вот и билеты в руках, однако из-за нелепой путаницы поезд трогается без них.
Можно было бы предположить, что и для спектакля местом действия Тимофей Кулябин выбрал Новосибирск. Что именно из этого города провинциалки сестры Прозоровы рвутся в столицу. Но нет. По словам режиссера, видео – это одновременно предисловие к премьере и самостоятельное произведение. В спектакле оно использовано не будет, как не будет на сцене никакого вокзала. Правда, в постановке время действия тоже переносится в наши дни:
Через пару часов мы прочитали, что в спектакле будут порнографические сцены, мат и непристойности. Домыслов очень много!
– Я в большинстве своих работ стараюсь переносить события в сегодняшний день. Я сам живу в современном мире и про него понимаю гораздо больше, нежели про начало прошлого века. К тому же, мне кажется, в этом переносе для пьесы Чехова нет ничего резкого и острого. Просто потому что "Три сестры" с точки зрения мировой драматургии не так давно были написаны. Им всего 100 лет, и не так уж неузнаваемо изменилась жизнь. Все те же персонажи и абсолютно те же ситуации сегодня встречаются в нашей жизни. В тексте практически ничего не пришлось менять. Разве что какую-то мелочь. К примеру, вместо "погасить свечу" говорят "выключить лампу". Это все совершенно непринципиально и незаметно.
Кроме того, в моем спектакле практически не имеет значения, сегодня это происходит или 100 лет назад происходило. Там нет жесткой привязанности именно к сегодняшнему дню, потому что акцент сделан на другое.
– На что же? Это принципиальный для режиссерской концепции акцент?
– Я попробую, с одной стороны ответить на ваш вопрос, а, с другой стороны оставить небольшую недоговоренность. Это связано с тем, что в спектакле есть один довольно радикальный прием. Он имеет отношение, в первую очередь, к зрительскому восприятию текста. Спектакль будет идти с субтитрами на русском языке. Почему это произойдет, я пока не буду говорить. Премьера только через месяц. Сейчас я бы не хотел давать поводов для лишних домыслов. Я имею в виду, не с вашей стороны, а со стороны неэтичных журналистов. Дело в том, что у нас уже был один прецедент, связанный с "Тремя сестрами". В прессе появилась лживая информация. Как вы знаете, теперь для произведений искусства требуется обозначать возрастной ценз. Нам нужно было издавать афишу спектакля, меня спросили, какой там будет гриф. Я сказал, что пока не знаю. Может быть, будет 16+, может быть, 14+. А когда не знаешь, автоматом ставится 18+, чтобы потом уже ниже можно было опустить планку. Через пару часов мы прочитали, что в спектакле будут порнографические сцены, мат и непристойности. Домыслов очень много! Ближе к премьере у нас будет официальная пресс-конференция. Вот тогда я все объясню про этот радикальный прием и открою все секреты. Раньше времени не хочу об этом говорить, потому что точно знаю – последует неверная трактовка и спекуляция. Ни мне, ни артистам сейчас этого не надо.
Пока могу лишь обозначить, что наш радикальный прием связан с текстом. Для любого театрального зрителя текст любой чеховской пьесы до боли известен. Они разобраны на узнаваемые цитаты. Очень сложно этот текст заново девственно прочитать. Ты читаешь и слышишь интонации актеров из старых и новых спектаклей, видишь кадры из разных экранизаций "Трех сестер". Этот текст уже затаскан, затискан. Моя задача была – попытаться заново его услышать. Для этого понадобился довольно радикальный прием, который потребовал большого количества репетиций. Они начались 2,5 года назад. Это связно именно с технической сложностью воспроизведения текста на сцене.
– Вы однажды уже применили радикальный прием и получили много всяких неприятностей из-за использования постера с неканоническим изображением Распятия. Вас не останавливала история с "Тангейзером"? Не захотелось работать в более спокойной, более классической манере?
– Мое глубокое убеждение: в спектакле "Тангейзер" никаких радикальных приемов не было. В спектакле "Тангейзер" существовало внятное, обоснованное и мотивированное режиссерское решение. Радикальный прием – это несколько другое. Это не просто режиссерское решение какого-то конкретного персонажа или эпизода. А в "Тангейзере" я чуть изменил один эпизод, сделал его не таким, как написано в либретто, но там не было ничего радикального. Это к вопросу о формулировках. Мы часто их употребляем, но подразумеваем разное.
История с "Тангейзером" никоим образом не меняет моих внутренних установок и приоритетов. Они такие же, какими были до всего произошедшего. Назовем этот инцидент убийством спектакля чиновниками, назначенными министром культуры. Но на меня это никак не может повлиять, потому что сложившуюся ситуацию изменить я никак не мог. Она уже мне не принадлежала на тот момент. Это было самовольное решение нового директора театра Владимира Кехмана, назначенного министром культуры. Это целиком и полностью остается на их совести. А если ты что-то изменить не можешь, то зачем на эту тему рефлексировать? Это довольно глупо. Надо работать дальше и делать свое дело.
– Когда разворачивались апрельские события с "Тангейзером", многие говорили, что вам сделали рекламу, что вы из молодого начинающего режиссера стали чрезвычайно известным и востребованным. Эта скандальная история вам в дальнейшей профессиональной жизни помогала или мешала?
– То, что она принесла некую славу – с этим спорить бессмысленно. Только это слава черная, она неправильная. Она принесла мне славу скандального постановщика. Скандал был придуман и сфабрикован так называемыми "православными активистами", митрополитом и поддержан Минкультуры. Никто из тех, кто предъявлял обвинения спектаклю, его не видел. Те, кто его видели, никакого скандала там не нашли. Надо понимать, что мне не нужна слава скандального, провокационного постановщика, потому что я никогда таким не являлся. Я немного другим занимаюсь в театре.
Каждый день шли репетиции "Трех сестер". Даже в день суда все были сосредоточены на этой работе
Что касается востребованности, то до истории с "Тангейзером" у меня не было проблем с контрактами, с предложениями. Я не страдал от незанятости. Моя жизнь еще до "Тангейзера" была расписана на три сезона вперед. Так что, кроме того, что все сейчас говорят – а, это тот самый! – ничего не изменилось. Ну да, тот самый. Я с этим уже смирился. Изменить я это уже не могу. Ходить и всем доказывать, что все было не так, у меня нет ни сил, ни желания. Я не могу сказать, что я испытываю большое удовольствие или гордость после всего случившегося.
Опять же, все, что произошло, не имеет отношения к спектаклю. Это имеет отношение сначала к поселковой политической разборке, которая здесь была и объектом которой стал спектакль. Потом уже, по невежеству и глупости людей, которые эту разборку затеяли, потому что они не понимали, что они делали, это все приобрело огромный масштаб и в стране, и за рубежом. Подобно радиации, это начало обретать какие-то свои, совершенно неконтролируемые последствия.
– Вы – главный режиссер театра "Красный факел". Не распространилась ли эта самая радиация на театр, которым вы руководите?
– Нет, пока по крайней мере, никаких последствий это не имеет. Более того, я очень благодарен театру "Красный факел". И артисты, и другие работники никоим образом не вмешивались в эту ситуацию. Каждый день шли репетиции "Трех сестер". Даже в день суда все были сосредоточены на этой работе. Они не поддавались всеобщему нездоровому ажиотажу. Они во многом морально мне помогали. Я приходил в репетиционный зал, и мы занимались там только тем, чем должны были заниматься. Ни одного ненужного слова! Никто это не мусолил, не обсуждал. В общем, я очень благодарен театру, в котором я работаю и который оказался в этот момент мудр и силен.
– Это внутри коллектива. Но я знаю как минимум про одного актера "Красного факела", который принял участие в противостоянии с гонителями "Тангейзера". Я имею в виду Владимира Лемешонка, который выступил на многотысячном митинге "В защиту свободы искусства".
– Это было прекрасно! Владимир Евгеньевич очень благородно себя проявил. Он выступил очень искренне, очень откровенно и очень здраво говорил о всей ситуации. Я благодарен ему и всем, кто был на митинге. И у него еще было несколько интервью. При этом на интервью звали меня, но, в силу моральной усталости и большого количества работы, я попросил, чтобы Владимир Евгеньевич сходил на большую программу. И он действительно там выступил. Но в театре мы старались заниматься своим делом и не впускать внутрь грязь, которая тогда разливалась, – говорит Тимофей Кулябин.
В октябре "Трех сестер" в постановке Тимофея Кулябина покажут в Москве на Международном фестивале "TERRITORIЯ".
