Новый роман Джонатана Франзена "Пьюрити" вызывает смешанные чувства, и, похоже, не у меня одного. Отзывы о книге – по крайней мере те, что мне попадались, – кисловато-холодноватые. Его уже не сравнивают со Львом Толстым, что было при появлении его предыдущего романа "Свобода". С Франзеном связывали тогда надежды на возрождение великого американского реалистического романа, ждали от него американского эпоса. Я и в "Свободе" не увидел такого эпоса, а увидел как бы комическую, пародийную презентацию такового. Комический элемент очень ощутим у Франзена и вообще, и в новом его романе, вот в этой "Пьюрити". Пьюрити по-английски значит чистота, и такое имя дала героине романа ее ненормальная мать – беглая наследница некоей мультимиллиардной корпорации, "ищущая" американка, недовольная современной жизнью с ее культом потребления и всяческой бездуховностью. Образ в целом сатирический, открывающий подлинное отношение Франзена к современной так называемой контркультуре. Эта ненормальная наследница мнит себя художником-кинематографистом и реализует проект под названием "Знай свое тело" – этакий американских масштабов руссоизм: фильм будет сниматься десять лет и длиться двадцать девять с половиной часов, сюжет его – кропотливая съемка различных частей тела автора, начиная с двух пальцев левой ноги. Многочисленные культурные леваки предстают в романе Франзена симпатичными, но дурачками.
Но не они главный объект сатирической подачи, а грандиознейший феномен нашего времени – интернет, пресловутая Сеть. Вот самый мощный символ нынешней культуры, а лучше сказать, именно контркультуры. Это подмена реальности тенью, если вспомнить пьесу Шварца, – тень, покорившая тело, слуга, занявший место хозяина. Один из персонажей романа говорит: раньше человек должен был что-то знать, помнить и уметь, а сейчас достаточно нажать на кнопку, "кликнуть". Соответственно, главные события романа располагаются вокруг героя интернета, некоего подобия Асанжа или Сноудена – человека, сделавшего и прославившего свое имя разоблачением чужих тайн. При этом оказывается, конечно, что он сам скрывает грязную тайну: он убийца.
В создании и разработке этой фигуры Франзен, как мне представляется, сделал главную свою ошибку. Начать с того, что он сделал этого человека немцем, причем из Восточной Германии, из ГДР, к тому же сыном крупного партийного функционера, родственником пресловутого главы восточногерманской разведки Штази Маркуса Вольфа, и зовут его Андреас Вольф. Франзен интересуется Германией, знает немецкий язык, учился там три года, недавно выпустил в своем переводе несколько сочинений знаменитого в свое время австрийского журналиста Карла Крауса. Но социалистической, гэдээровской Германии он явно не знает, и его попытки описать и понять жизнь страны тоталитарного социализма неудачны, грешат элементарными ошибками. Ему потребовался тоталитаризм для репрезентации образа лжи, сокрытия правды, подстановки вместо правды пропагандистского мифа. Секретная служба закономерно располагается в центре тоталитарного государства, ибо, заменив правду ложью, правду надо всячески скрывать. Или, если воспользоваться термином психоанализа, вытеснять.
И тут пошел у Франзена густопсовый психоанализ, центром линии Андреаса стали его Эдиповы отношения с матерью, амбивалентное чувство любви-ненависти. Тут вовсю задействован сюжет "Гамлета": этакая зловещая королева Гертруда, развлекающая сынка зрелищем ее гениталий.
Я не хочу быть спойлером и говорить о перипетиях сюжета, скажу только, что убийство, которое совершает Андреас Вольф, символическое, он в образе убитого – сексуального совратителя пятнадцатилетней девочки – убивает собственную мать. Вот его тайна, долженствующая опять же в символическом образе представить всю жуткую атмосферу тоталитарно-социалистической жизни.
И вот с падением социализма в Восточной Европе Андреас Вольф начинает разоблачать все его грязные тайны, тем самым компенсируя и маскируя собственную грязную тайну – не только убийство, им совершенное, но и главную свою страсть – собственное тяготение к несовершеннолетним девочкам. Гамлет становится Свидригайловым. Начинается игра в духе Достоевского: игра с тайной, постоянное раскрытие ее Андреасом в беседах с избранными им людьми. Тут повествование Франзена теряет какую-либо психологическую достоверность, в то же время не выходя на уровень высокой символики. Получается не Достоевский, а плохо мотивированный детектив. А главный сюжетный символ, эффектно намеченный – интернет как суррогат жизни, – теряется в хитросплетениях недостоверного, повторяю, детектива. И все это очень длинно, с излишней обстоятельностью разработано. Книга становится скучной. И концы с концами Франзен сводит очень искусственно, делая девушку Пьюрити-Чистоту дочерью беглой наследницы, узнающей правду и заставляющей-таки дурковатую мать принять завещанный ей миллиард и даже помириться с бывшим мужем – отцом Пьюрити. Но это примирение становится коротким перемирием, и Пьюрити вновь застает своих родителей в какой-то уже вполне водевильной ссоре. Неубедительный, искусственный конец, венчающий искусственно представленный сюжет, действительно серьезный и характерный для современности: вот это господство эрзацев, игру теней, мнимость на вид столь материально весомого мира.
Сдается, что зря Джонатан Франзен берется за большие романы с претензией на эпический символизм. При этом он писатель чрезвычайно талантливый, и из объемистой "Пьюрити", на шестистах с половиной своих страниц растерявшей сюжетное единство, мог бы сделать ряд остроумных новелл в духе, скажем, Джона Чивера.
