Прошло сорок лет с того дня, когда безжизненное тело Пазолини было обнаружено на пустынном пляже в Остии. Убийцы – а в виновность Пино "Лягушонка" Пелози способны поверить только очень доверчивые люди, впрочем, посадившие его на тридцать лет, – избивали Пазолини ногами и палками, давили автомобилем, пока грудная клетка его не разорвалась.

Ужасная смерть не была неожиданной. С 1949 по 1977 (!) год против Пазолини было возбуждено 33 судебных процесса; он обвинялся в попытках совращения несовершеннолетних, оскорблении общественной нравственности, апологии преступлений, оскорблении чести полиции, диффамации и клевете на частных лиц, соучастии в ограблении. На протяжении 20 лет итальянские СМИ не без успеха создавали образ "отщепенца" Пазолини.

"Многие мне так и не смогли простить того, что я творю, не закабаленный никем из власть имущих и не подчиняясь закону выживания… Ненависть и оскорбления я вызывал в гораздо большей мере тем, что пользовался правом на свободу слова, в котором никогда никому не отказывал, нежели сексуальными отклонениями".

Полемические стрелы из колчана Поэта с равной меткостью целились в коррумпированные власти, буржуазный истеблишмент, прогрессивную интеллигенцию и неофашистов.

В последние месяцы жизни Пазолини часто угрожали расправой, незадолго до смерти он был сильно избит неонацистами, у него были украдены бобины последнего фильма "Сало". Пазолини всю жизнь шел на этот риск, отстаивая свою вызывающую независимость и надеясь на кошачью живучесть:

"Историю творили те немногие, кто говорил "нет". Чтобы отказ возымел действие, он должен быть полным, а не по отдельным пунктам, "абсурдным", чуждым здравого смысла".

Свое категорическое "нет" Пазолини говорил власти, школе, газетам и телевидению – "невозмутимым блюстителям ужасного порядка, основанного на идеях обладания и разрушения".

​

Пазолини, разумеется, не питал иллюзий и с проницательностью подлинного художника смотрел в будущее. В 1975 году, незадолго до гибели автора, вышла его книга "Божественное подражание". Некий издатель публикует разрозненные обрывки рукописи покойного автора. Это заметки, обнаруженные в ящиках письменного стола, записки, использованные в качестве книжных закладок, блокнот, найденный в бардачке машины, наконец листок, оказавшийся в кармане пиджака, который был на нем в момент смерти. Что касается автора произведения, то он "мертв, насмерть забит палками в Палермо в прошлом году".

Фильм Абеля Феррары был показан на последнем Московском Международном кинофестивале в рамках программы "Фильмы, которых здесь не было". Куратор этой программы Стас Тыркин, поменяв будущее время на прошедшее, изящно намекнул на судьбу этих картин в российском кинопрокате.

Вероятно, Абеля Феррару трудно отнести к режиссерам-интеллектуалам. В своем биографическом фильме о Пазолини он пошел по пути наименьшего сопротивления. "Пазолини" – это хроника последнего дня жизни Поэта. Последние монтажные штрихи "120 дней Содома", последний обед с родными и близкими (мама, племянница, Лаура Бетти некоторые другие), последнее интервью – беседа с Фурио Коломбо, опубликованная уже после гибели Пазолини.

В последний раз Пазолини садится за пишущую машинку, чтобы работать над главным трудом последних своих лет – романом "Нефть". Здесь Абель Феррара пытается перенести на экран фрагмент этого сочинения: появляются высокопоставленные сотрудники Национального нефтепромышленного объединения (ENI), происходит таинственная катастрофа самолета над розовой пустыней, а головка симпатичной стюардессы превращается в страшный череп, увенчанный пилоткой.

Вечером Пазолини в последний раз ужинает с Нинетто Даволи и его семьей, что дает возможность Ферраре вновь обратиться к творчеству заглавного героя. Пазолини вынашивал идею фильма о современных волхвах – Эпифанио и его сыне Нунцио. На роль Эпифанио предполагался писатель Эдуардо де Филиппо. А в сценах, снятых Феррарой, Эпифанио сыграл Нинетто Даволи, чье появление на экране немедленно напоминает о "Птицах больших и малых" и "Виде на Землю с Луны". Сходство со второй картиной усиливается, когда Эпифанио с сыном в поисках земного рая смотрят на планеты из космоса.

Современные волхвы следуют за кометой по железной дороге и прибывают на римский вокзал Остиенсе. Встреченные более чем приветливыми пограничниками, они попадают не совсем в нынешний Рим, но в Город Толерантности, где идет бурный праздник сексуального единения.

Отужинав с бывшим возлюбленным и понянчив его малыша, Пазолини садится за руль своей машины и уезжает в сумерки, навстречу гибели и бессмертию.

Возможно, главным достоинством фильма является редкая убедительность Уиллема Дефо, исполнившего заглавную роль.

Пересказ содержания картины немного поможет ощутить атмосферу, в которой Пазолини работал над последними творениями, а именно им и посвящены публикации в "Иностранной литературе" и "Митином журнале".

Для лучшего понимания позднего творчества Пазолини важно отметить идею сознательного принесения себя в жертву ради общественного оздоровления.

Теперь столь же важное творческое вступление. Через несколько лет после съемок "Евангелия от Матфея" Пазолини решил вернуться к содержанию Нового Завета и перенести историю святого Павла в современный мир, в 1966–67 годы. Предполагалось изменить всю топонимику. Средоточием власти был бы не Рим, но Нью-Йорк, центром интеллектуальной или духовной жизни – Париж вместо Иерусалима, современный Рим замещал античные Афины, Лондон – Антиохию. Странствия Павла, таким образом, уже не ограничивались бы Средиземноморьем, но обнимали бы всю Северную Атлантику. Социально-исторические реалии рабовладельческого общества планировалось заменить реалиями буржуазной современности.

Предполагал Пазолини развить в своем несостоявшемся фильме и такой мотив:

"Путешествия Павла-проповедника противостоят неподвижности Павла-святого. Таким образом, фильм будет также посвящен изображению раздвоения, очевидного до шизофрении. С одной стороны, основатель Церкви – сильный, деятельный, уверенный в себе, фанатичный и , значит, одиозный, с другой – смиренное создание, восторженное, больное, слабое, одержимое мыслями о Боге".

Говоря о последних трудах и днях Пазолини, не следует забывать ни о теме двойничества, ни о Священном писании.

С 1972 года Пазолини, одновременно со съемками "Трилогии Жизни", отречением от нее и созданием "Сало, или 120 дней Содома", писанием стихов и "корсарской" публицистики, тяжкими личными переживаниями (женитьба Нинетто Даволи), напряженно работает над необычайным текстом – "Нефтью".

"Я начал писать книгу, работа над которой займет у меня не один год, а возможно, и всю оставшуюся жизнь. Я не хочу о ней говорить… скажу только, что она станет обобщением всего мной пережитого" (интервью в январе 1975 года).

Роман остался незавершенным – автор погиб. В 1992 году душеприказчики опубликовали то, что успел сделать Пазолини: 521 страницу рукописного и машинописного текста с правкой. Текст представляет собой череду фрагментов, разной степени завершенности, названных самим автором "набросками" и пронумерованных от 1 до 133 (позднейшие дополнения к "наброскам" снабжались буквенными отметками: a, b, c и т. д.).

Два года тому назад я был на выставке "Рим Пьера Паоло Пазолини" в Центре современной культуры в Барселоне. Так вот, кураторы расставили топливные баки, в которые погрузили издание романа, его рукопись и печатную машинку создателя. Пазолини думал назвать книгу Vas, в переводе с латинского означает "сосуд алхимиков".

Эмануэле Треви эмоционально предлагает свой вариант публикации: "Несколько лет назад я раздобыл ксерокопию оригинальной машинописи, испещренной правкой и переделками, этого романа-монстра. Именно в таком виде и следовало бы издавать "Нефть".

Достаточно относительной является не только завершенность, но и сохранность текста. Поскольку сюжетные нити романа тесно переплетены с историей ENI, полной преступлений, время от времени появляются сведения о пропавших "набросках".

В сохранившемся тексте Пазолини использовал памфлет Д. Стейметца (возможно, вымышленное лицо) под названием "Это Чефис", посвященный незаконной стороне жизни президента ENI, выведенного в романе под именем Альдо Тройя. В частности, он, вероятно, устранил своего предшественника Э. Маттеи (в романе – Бонокоре), погибшего в авиакатастрофе. Так вот, в 2010 году сенатор дель Утри, "верный оруженосец Берлускони", находившийся под судом и попавший вскоре за решетку, заявил о том, что на весенних антикварных аукционах в Милане будет выставлен Набросок 21 романа под названием "Молнии над ENI". Таинственные владельцы, равно как и утраченный фрагмент, так и не появились. Впрочем, несмотря на упоминание этого названия в Наброске 22а, нельзя быть твердо уверенным в существовании главы. Например, в Набросках 74 и 130 Пазолини ссылается на ненайденные в тексте места, то есть возможна и авторская мистификация.

И здесь уже необходимо говорить об особенностях романа, заявленных самим Пазолини.

"Нефть" должна выглядеть как критическое издание неопубликованной рукописи (которую считают монументальным произведением, современным "Сатириконом"). От всего текста до нас дошло четыре-пять экземпляров рукописных автографов, местами согласующихся между собой, местами нет, в некоторых описываются события, в других – нет и т. д. Реконструкция текста производится методом сличения сохранившихся манускриптов (некоторые, например, оказываются апокрифами, содержащими забавные, карикатурные, наивные либо "переписанные должным образом" варианты текста); но не только это, к работе привлекаются другие материалы: письма автора (личность которого представляет собой неразрешимую филологическую загадку), письма друзей автора, знакомых с рукописью (все разноречивые), изустные свидетельства людей, опубликованные в газетах или в сборниках, разные песенки и т. д. Существуют, в числе прочего, иллюстрации к книге (судя по всему, выполненные самим автором)".

И завершает свое своеобразное предисловие, написанное в 1973 году, Пазолини такими словами:

"Фрагментарный характер целостной книги приводит к тому, что, допустим, отдельные "повествовательные куски" доведены в ней до совершенства, хотя трудно понять, идет ли в них речь о реальных или приснившихся событиях, или, быть может, все это стряпня какого-нибудь персонажа".

Подробнее о жанровых особенностях романа Пазолини сообщает в неотправленном письме к Альберто Моравиа, включаемом в издания книги. "Все, что в этом тексте напоминает роман, есть всего лишь воспоминание о романе". Текст "Нефти" часто написан языком публицистическим, эпистолярным, даже стихотворным. "Главный герой романа, кроме аналогий его истории с моей, или с нашей – аналогичная среда обитания, психология, все эти экзистенциальные оболочки, призванные конкретизировать то, что там внутри их происходит, –​ мне отвратителен".

Пазолини предлагает считать "Нефть" прообразом завещания, перечислением накопленных за жизнь знаний – "горестных замет" сердца и ума.

Комбинация всевозможных литературных стилей и жанров, столкновение многих, часто противоречивых голосов и мнений, смешение фантастики и дидактики, помещение в эмоциональный центр повествования героя-жертву – какому сочинению присущи такие признаки? В первую очередь, вспоминается Библия, главным образом, книги Нового Завета. Можно предположить, что Пазолини, развивая прежние свои работы на новом витке биографии, сознательно создавал в "Нефти" свое жизнеописание, предлагая комментаторам, редакторам и критикам вносить посильный вклад.

Если не испугаться смелости и независимости суждений, которых всегда придерживался Пазолини, то можно сказать: проект под названием "Нефть" был попыткой создания Новейшего Завета, и Пазолини – его пророк. Возможно, эта мысль звучит кощунственно, но ведь и признание статуса Иисуса Христа людьми затянулось на несколько столетий, вплоть до Вселенских соборов.

Среди произведений, которые необходимо рассматривать в тесной связи с "Нефтью", помимо Библии, следует назвать "Роман о розе" и средневековые видения (аллегорические описания и диалоги), "Братьев Карамазовых" (пространные цитаты, темы двойников и отцов и детей), "Бесплодную землю" (центонный принцип, стилевое разнообразие, тема двуполости или Тиресия), "Мадам Бовари" (отношения между автором, героями и читателями), "Мориса" (гомосексуальность как печать человеческой отверженности и в то же время избранности), "Хладнокровное убийство" (прозрачность документального повествования).

Сюжет романа был набросан Пазолини, по его же словам, меньше чем за час. Тридцатилетний уроженец Равенны или Алессандрии, а ныне обитатель престижного римского района Париоли, инженер-нефтехимик и прогрессивный интеллектуал Карло Валлетти становится ареной борьбы ангельских и дьявольских сил. Вследствие присущего ему "католического лицемерия" Карло разделяется на двух людей, один из которых хранит "хорошие" качества, другой – "плохие". Но между ними царит полное согласие и равновесие – А и Б дополняют друг друга.

"Хороший" Карло А успешно строит карьеру в ENI, совершает несколько длительных командировок на Средний Восток, где переживает своего рода мистическое обращение, подобное случаю с Павлом на пути в Дамаск. Эту часть Пазолини планировал уподобить плаванию аргонавтов за золотым руном и частично написать на новогреческом.

"Плохой" же Карло Б тем временем "неоднократно вступал в полноценные интимные отношения со своей матерью, с ее четырьмя сестрами, со своей бабушкой, с подругой последней, с семейной горничной, с ее 14-летней дочерью, с двумя дюжинами девочек того же возраста и еще моложе…"

Затем Карло Б превращается в женщину и совокупляется с 20 молодыми людьми на лугу Казилино (в 1995 году Дж. Бертолуччи снял 50-минутный фильм, используя Запись 55). Далее Карло Б тесно сотрудничает с фашистами во Дворце Нефти.

Тем временем Карло А, вернувшись с Востока, тоже становится женщиной и испытывает неодолимое эротическое увлечение фашизмом. Олицетворением фашизма становятся обыкновенные молодые люди, напоминающие тех "Нарциссов", которых Пазолини рисовал в молодости: акварель овальной формы, на которой круглолицый пролетарий пристально смотрит на свое отражение, причем ни единая мысль не пробегает волной ни по лицу, ни по воде. Карло А страдает, и Бог внемлет его страданиям.

"Ангел Божий является во дворец Нефти как раз в то время, когда там идет совещание, в котором участвует даже Министр Государственных капиталовложений: кастрат Б и гнойные фашисты сообща дали мощный импульс научным изысканиям и экономической реорганизации. Ангел исцеляет их. Б становится обратно мужчиной, а фашисты снова порядочными людьми. Когда они все исцелились, надо решать, как жить дальше. И они решают, что будут жить, как жили".

В бескрайней, намеренно хаотичной книге Пазолини можно выделить несколько ведущих тем.

Во-первых, это тема земли, возможно, того материнского чрева, в которое брызнет семенем мужчина. Преимущественно же это бедная земля римских окраин, окаймленных одинаковыми новостройками и ветшающими предместьями. Но та же скудная и истощенная земля может стать и последним прибежищем, как и случилось с автором.

В рамках минувшей Рурской Триеннале я видел постановку "Аккаттоне" с участием выдающегося ансамбля Collegium Vocale, исполнявшего фрагменты кантат И. С. Баха. Спектакль шел на заброшенном угольном складе цехов Левберг в Динслакене – необычном пространстве, вместившем и бесконечную сцену с уходящими в лесную даль рельсами узкоколейки, и маленькие фигурки "лишних героев" Пазолини, исчезающие в сгущающихся сумерках, и теплое пламя костра, этого иллюзорного убежища бедняков, и холодную песчаную могилу на переднем плане – место неизбежного и желанного успокоения.

Сценография убедительно раскрывала тему пути, важную для Пазолини. Многие его герои становятся странниками или мечтают об этом. Пути и странствия "чудовищной двойни" – Карло А и Карло Б, равно как и путешествия Кармело, этого слишком земного любовника, составляют внешний сюжет "Нефти".

В-третьих, это тема тайны и рассказа: "Тот, кто решит о чем-нибудь рассказать, получает шанс рассказать о целой вселенной". Круг сказителей, возникающий в Квиринале и в салоне мадам Ф., обменивается просвещенными рассказами, среди которых "Первая притча о власти", "Купля раба", "История города Патна и штата Бихор".

Тема тайны, по существу своему, телесна: "Есть вещи, –​ даже самые абстрактные и духовные, –​ которые человек переживает лишь посредством тела".

В попытке раскрыть телесность Тайны и состоит обаяние фашизма, описанное автором.

Здесь тема тайны и рассказа сочетается с четвертой – темой власти. Власть, по мнению Пазолини, далеко не равнозначна Закону, который действует в "Аккаттоне" как один из персонажей. В рурском спектакле прекрасный артист Бенни Классенс изобразил Закон рыхлым толстяком-андрогином, чувственным и истеричным.

Пазолини считал, что власть –​ понятие, раскрывающее суть отношений между сильными и слабыми людьми.

"Державный кобель не бывает двусмысленным, как не бывают двусмысленными и те, кто готов лечь под него, желая урвать клок власти. Жертвы, напротив, глубоко двусмысленны: их решимость во что бы то ни стало свергнуть власть, которая у них за пазухой, дабы в туманном и маловероятном, а зачастую идеализированном будущем установить новую власть, не может не настораживать".

Но только таким и должен быть выбор говорящих "нет".

"Не подлежит сомнению, что обладание есть зло; поэтому те, кем обладают, как нельзя далеки от зла, или, говоря иначе, их опыт – единственно возможный путь познания Добра".

Потому главной темой "Нефти", скорее всего, следует считать приумножение познания, знаком которого становится гермафродитизм двойников Карло. Для мифологического мировоззрения древних гермафродитизм был знаком приобщения к высшим истинам; этому отдает дань и Пазолини в пророческом видении Карло в Наброске 17.

Но и для самого автора сексуальная зыбкость становится культовым явлением:

"Возможно, гомосексуалистам более свойственно ощущение священного происхождения жизни, чем тем, кто строго ограничивает себя гетеросексуальными отношениями. Почитание матери как святой предрасполагает к отождествлению с ней всякой женщины; я сказал бы даже, что в основе гомосексуализма лежит неосознанное требование от женщины целомудрия, стремление к ее ангелизации".

Итак, умножая свои познания, герои, а за ними и читатели, должны научиться таким вещам, как: перемена участи, несение своего креста, безропотность перед расправой…

Именно тема познания сближает Пазолини с модернизмом, по мнению Э. Треви.

"Пазолини родился в 1922 году и изначально варился в супе модерна… С этим словом почти непроизвольно сочетается постоянная в бесконечном разнообразии стилей и личных точек зрения мысль о том, что литература является незаменимой формой познания мира. Не набором добротных сюжетов для кино и, тем более, не средством для призрачного роста "духовности", а вызовом, оскорблением, последним оборотом винта в самую сердцевину истины".

И тогда название книги – "Нефть", – довольно случайно избранное Пазолини, если верить вполне его словам, приобретает символический смысл. "Наброски" становятся топливом, необходимым читателю для плавания по неспокойным и часто враждебным жизненным морям. Но подобно тому, как топливо должно сгореть, чтобы сдвинуть с места машину, так и автор "Нефти" должен был прожить книгу и жертвенно умереть, чтобы она дошла до сердец и умов читателей.

"Пазолини" (Франция – Италия – Бельгия, 2014), режиссер Абель Феррара.

"Аккаттоне" П. П. Пазолини – И. С. Баха, спектакль Рурской Триеннале 2015 года, постановка Йохана Симонса.

Пьер Паоло Пазолини. Нефть: Фрагменты романа / Публ.,пер., вступ.ст. и коммент. В. Лукьянчука // Митин журнал. 2015. № 68. С. 243-472.

Эмануэле Треви. Кое-что из написанного: Фрагменты романа / Пер. Г. Киселева //Иностранная литература. 2015. № 2. С. 156-222.