"Все русские журналисты первым делом спрашивают, сколько заплатил мне Ходорковский за эту постановку, – жалуется Кристина Торнквист. – А я его вообще никогда не видела. Когда мы поставили оперу, мы его пригласили, но он отказался приезжать "по личным причинам". Ну, я его хорошо понимаю – если бы кто-нибудь поставил оперу обо мне, я бы тоже не приехала".
Мы разговариваем с Кристиной Торнквист в ателье Венской академии изящных искусств, где только что закончился первый акт оперы "Ходорковский". Кристина, придумавшая и поставившая эту оперу, довольна: на премьеру раскупили все билеты, и на третий вечер зал почти полон. Я уже был здесь однажды, когда Цай Минлян ставил "Монаха времен династии Тан". Буддийского монаха в красном одеянии оплетали пауки, из его головы выросло дерево, потом он помолился, послушал песню и скромно скушал свой хлеб насущный. Это был перформанс, прославляющий умеренность, теперь же речь идет о расточительстве. Ходорковский и Путин в конце 80-х начинали почти с нуля, потом один разбогател, а второй получил власть и отобрал у конкурента и деньги, и свободу. Путин и Ходорковский изображены на входных билетах. Контролеры отдают зрителю половину: кто-то получает президента, а мне, к счастью, достается его враг.
Кристина Торнквист говорит, что в России никогда не была и никаких связей с ней не имеет, русского языка не знает, ни одного из своих персонажей не встречала, но много читала о Ходорковском. При входе в зрительный зал можно купить мемуары МБХ, нашумевшую монографию Кати Глогер "Мир Путина" и другие книги о России. "Разобраться в истории Ходорковского было очень сложно, – объясняет Кристина. – Я заметила, что русские спорят совсем не так, как мы. Было очень интересно изучить эту иную культуру спора".
В самом деле, русские на сцене в спорах не церемонятся. Леониду Борисовичу Невзлину приходится даже разнимать Михаила Борисовича Ходорковского и Романа Аркадьевича Абрамовича, предлагая им выпить чая или водки, чтобы они не петушились, но те его не слушают. У всех персонажей оперы "Ходорковский" непременно указано отчество: бессловесная героиня в золотом платье по имени Фортуна извлекает соответствующие таблички и подносит их к каждому поющему, чтобы публика знала, что это Igor Iwanowitcsh Setschin, а рядом с ним Alexej Wladimirowitsch Pitchugin. К Сечину Фортуне вообще не стоило приближаться: во втором акте он ее ловит и насилует прямо в нефтяной бочке.
наблюдать за Абрамовичем, поющим по-немецки, – одно удовольствие
Бочка эта играет заметную роль, хотя и ничего не поет. Она – главный источник русского богатства, которое представляет бесконечный поток золотой канители. Частично золото достается персонажу по имени Leonid Borissowitsch Newslin: он благоразумно набивает канителью чемодан и отбывает в Израиль. Все остальное забирают Сечин и Путин. Ходорковский уезжать не хочет: боится, что будет тосковать по русским блинам. С бочкой на сцене рифмуется примерно такого же объема огромная матрешка с лицом Ельцина. Я спросил Кристину Торнквист, почему она не сделала Ельцина человеком, и она сказала, что он все время был пьян. В самом деле, может ли пьяный русский президент спеть арию на немецком языке?
Зато замечательно поет тенор Вильгем Шпуллер, изображающий персонажа по имени Wladimir Antonowitsch Petuchow. Петь ему приходится недолго, потому что Петухова убивают и прячут под стол, за которым Ходорковский отмечает свое 35-летие. На вопрос о том, кто именно застрелил мэра Нефтюганска, Кристина Торнквист отвечает в духе "Убийства в "Восточном Экспрессе": виновны все. Свет меркнет, и на секунду присутствующие на сцене персонажи извлекают оружие: даже старушка Marina Filipowna Chodorkowskaja достает пистолет из своей корзины. Почему мать Ходорковского не расстается с плетеной корзинкой – вопрос, ответа на который я не знаю. Видимо, она, как и все русские женщины, любит собирать грибы. Марина Филипповна редко покидает сцену, а смирно сидит за круглым столиком, изредка напевая нечто тревожно-нравоучительное. Во время кризиса 1998 года она озабоченно пересчитывает быстро теряющие ценность купюры. Иногда к ней присаживается сын, и Марина Филипповна угощает его воображаемым чаем. За этим же круглым столиком Ходорковского арестовывают, не обращая внимания на стенания матери. Стулья и стол перевернуты, резиновый чайник скачет по сцене, но корзинка цела.
Марину Филипповну – она сидит справа – уравновешивают на левом фланге два важных персонажа, символизирующих Россию. Это Иван и Наташа. В либретто сказано, что Иван работает на химическом заводе, и Наташа трудится лаборанткой в больнице, но по их виду этого не скажешь. Иван заправляет бежевые штаны в кокетливые сапожки и носит белую рубаху с узорчатой жилеткой. У блондинки Наташи такая же расшитая цветами жилетка, а на голове – коса, уложенная, как у Юлии Тимошенко. Эта пара вполне могла бы петь гуцульские песни в ресторане, но по воле Кристины Торнквист Иван и Наташа не покидают массивного, обтянутого ковром дивана с нишей, в которой скрываются важные в русском хозяйстве вещи: бюст Ленина, бутылка водки и портрет Путина. Из-за Путина и разгорается семейная ссора во втором акте: Иван, который прибил портрет красным советским молотом к своему ковру, разочаровался в президенте и хочет портрет снять, но Наташа ему не позволяет. Впрочем, семейный конфликт длится недолго, потому что Ивана арестовывают и сажают в камеру к Ходорковскому. Кажется, эта история отчасти отражает реальный эпизод с сокамерником по фамилии Кучма, который ночью напал на МБХ, однако тут все наоборот: Иван на глазах у главы ЮКОСа умирает в тюрьме, не допев своей арии, а безутешная Наташа проклинает президента, называя его Wolodka.
К Сечину Фортуне вообще не стоило приближаться: во втором акте он ее ловит и насилует прямо в нефтяной бочке
Среди персонажей есть и вымышленные: журналистка Ксения Критиковская (видимо, симбиоз Собчак и Политковской), фотограф Маттео Тициани, которому Путин во время фотосеанса показывает зверские приемы дзюдо, и пиар-консультант по имени Кейт, создающая в конце 90-х новый имидж Ходорковского. Надо сказать, что Ходорковский (баритон Клеменс Кёлбл) – единственный персонаж, похожий на самого себя, точнее на фотографию, напечатанную в 1991 году на обложке журнала "Столица". Однако пиарщица Кейт избавляет главу ЮКОСа от старомодных очков и усов, и он теряет всякое сходство с собой, зато учреждает "Открытую Россию".
В буклете "Ходорковского" помещена статья специалиста по гендерным проблемам Татьяны Журженко, которая объясняет, как мышеподобный редковолосый человечек Путин оказался российским секс-символом. Непьющий, в отличие от Ельцина, он не появляется с женщинами ("женат на России"), целует только детей и животных и разжигает войны. Его соперник Ходорковский, человек семейный и неагрессивный, представляет иной тип русской маскулинности, альтернативный путинскому мачизму.
Я спрашивал Кристину Торнквист о том, как она относится к Ходорковскому и Путину, и ее ответ меня удивил, потому что на сцене Путин предстает если не злодеем, то уж точно марионеткой в руках злодея Сечина. Торнквист же говорит, что, работая над оперой, начала понимать Путина, который поначалу был либералом, но потом, под давлением окружения, вынужден был поменять курс. Путин ей в принципе нравится, потому что он хороший оратор и обладает чувством юмора, а вот у Ходорковского остроумия не хватает, зато он быстро всему обучается. Россию Кристина не боится и считает, что Америка опасней. В немецкоязычном мире не так давно возникло движение Putinversteher, "понимающих Путина", и похоже, что Кристина Торнквист вполне может оказаться в его рядах. Впрочем, она говорит, что поставила оперу, в которой нет героя.
Мне вовсе не хочется смеяться над нелепостями "Ходорковского": это жанр, не требующий правдоподобия и далеко не первая в истории опера из воображаемой русской жизни: вспомним хотя бы "Сибирь" Умберто Джордано. Периклис Лиакакис сочинил интересную музыку, сочетающую нововенские достижения с джазом, а наблюдать за каким-нибудь Абрамовичем, поющим по-немецки, – одно удовольствие. Восхитительных моментов немало: например, Путин и Сечин в начале оперы (1989 год) предстают в милицейских мундирах, демонстрирующих их принадлежность к КГБ, а потом прямо на сцене переодеваются, так что мы можем некоторое время лицезреть Путина, поющего по-немецки, без штанов. Такое увидишь не каждый день.
Кристина Торнквист сказала мне, что ее вдохновили злободневные оперы эпохи барокко и она решила создать цикл из шести опер о связи власти и денег. История Ходорковского – лишь первая, причем закончена работа была до внезапного освобождения МБХ из лагеря, поэтому история завершается в 2013 году. Да, есть еще важный персонаж: Русский Медведь. Он появляется в самом начале и в самом конце оперы "Ходорковский". Должен с удовольствием сообщить, что Медведя в финале по наущению Сечина убивает Путин.
