Александр Генис: А сейчас книгу года назовет ведущая “Книжного обозрения” “АЧ” Марина Ефимова.
Марина Ефимова: 2015 год был богат литературными новинками. Две из них – настоящие подарки читателям - впервые изданные произведения знаменитых авторов: сборник публицистики Сола Беллоу под названием «Слишком о многом надо подумать» и сборник писем Владимира Набокова к жене - «Письма Вере». Из остальных выделяются книги: Мак-Каллога «Братья Райт» и Роберта Дугласа-Фэйрхёрста «Рассказ об Алисе. Льюис Кэррол и тайная история Страны чудес».
Книга о Райтах примечательна тем, что это не обычная биография, а хроника подвига, история создания первого самолёта двумя провинциальными механиками, история, может быть, самого поразительного осуществления многовековой, неисполнимой, казалось, мечты человека – мечты о полёте.
Книга «Рассказ об Алисе» - новая попытка понять волнующий секрет отношений между автором бессмертной сказки «Алиса в стране Чудес» и его музой – девочкой-подростком Алисой Лиддел – прототипом героини сказки. Дуглас-Фэйрхёрст пишет в книге «Рассказ об Алисе»:
Диктор: «Две ошибки можно допустить, раздумывая над отношением Льюиса Кэррола к его маленькой музе: поддаться соблазну подчинить его чувства современным категориям сексуальности или предположить, что Кэррол сознавал свою страсть, но благородно не поддался ей. Однако я думаю, что сильнейшим чувством Кэррола к Алисе Лиддел была романтичная, сентиментальная любовь».
Марина Ефимова: Сборник публицистики Сола Беллоу возобновил давние споры о сути литературоведения и принципах преподавания литературы. Беллоу не любил так называемый «профессиональный» подход к художественному тексту. Его бесили искусственные изыскания - вроде попыток объяснить, что «символизирует» гарпун капитана Ахаба в романе Мелвилла «Моби Дик». Его эссе 1959 г. называется «Читатели всего мира, остерегайтесь!».
Диктор: «Критик должен оставаться верным человеческой природе и не расщеплять текст по смутным научным принципам. Главная идея учителя – выработать у студентов реакции хорошего читателя: способность испытывать от чтения энтузиазм, благодарность, трепет узнавания».
Марина Ефимова: Для российского читателя самой волнующей из новинок 2015 г. станет, я думаю, сборник писем Набокова к жене – «Письма Вере», изданный по-английски в переводе и под редакцией Ольги Ворониной и Брайана Бойда Этот сборник я и выбрала «книгой года».
В сборнике писем Владимира Набокова к жене - две части. Первая - письма с 1923 года (года знакомства в Берлине Владимира Набокова и его будущей жены Веры Слоним) по 1940 год (год отъезда супругов Набоковых с шестилетним сыном из Европы в Америку). Эта часть занимает почти 600 страниц. Остальные письма уложились страниц в 80, потому что ни в Америке, ни в Швейцарии, куда потом переселились Набоковы, супруги почти не расставались.
Первые письма Набокова к Вере поражают тем, что по тону и душевному настрою плохо сочетаются с образом автора «Дара» и «Приглашения на казнь». Они неожиданно романтичны (и ожидаемо поэтичны), но, главное, они брызжут такой радостью жизни, какой не ждёшь от ироничного Набокова:
Диктор: «Как мне объяснить тебе, моё счастье, моё золотое, изумительное счастье, насколько я весь твой – со всеми моими воспоминаниями, стихами, порывами, внутренними вихрями? Объяснить – что слОва не могу написать без того, чтобы не слышать, как произносишь ты его. И мелочи прожитой не могу вспомнить без сожаленья – такого острого – что вот мы не вместе прОжили ее – будь она самое личное, непередаваемое, а то просто закат какой-нибудь на повороте дороги – понимаешь ли, моё счастье?»
Марина Ефимова: Британский писатель Мартин Эмис пишет в рецензии на сборник:
Диктор: «Одной из самых поразительных черт Набокова была его чуть ли не патологическая жизнерадостность, которую он сам считал «неприличной». Обычно молодые писатели лелеют свою ранимость, меланхолию, чужесть миру, Набоков же признавался, что его мучило только одно - «невозможность ухватить, проглотить всю красоту мира».
Марина Ефимова: Мое солнце, моя душа, моя песня, моя птица, моё розовое небо, моя солнечная радуга, моя музыка, мой невыразимый восторг, моя нежность, мой свет... – так называл молодой Набоков Веру в письмах, «плюс, - пишет Мартин Эмис, - целый зверинец ласковых прозвищ, которые все свидетельствуют об обожании и даже, кажется, – о полной зависимости». «Ты вошла в мою жизнь, - пишет Набоков в одном из ранних писем, - как в королевство, где все реки ждали твоего отражения, все дороги ждали твоих шагов».
Характеризуя особенности отношений двух молодых изгнанников в Берлине 1923-26 годов, рецензент Джудит Турман пишет в “Нью-Йоркере” в статье «Молчаливый партнёр. Что скрывают письма Набокова»:
Диктор: «Горячим желанием молодого Набокова было дать Вере, по его словам, “солнечное, простое счастье“, что было довольно редким сокровищем у россиян их поколения. Они оба провели юность и молодость в бегах, спасаясь от убийственных исторических сдвигов 20-го века. Многие их сверстники потеряли себя в этом хаосе. Но Набоков и Вера стали друг для друга путеводными звездами».
Марина Ефимова: Они поженились в Берлине в 1925 г. Набоков называл свой брак «безоблачным». Правда, вот что подмечает Мартин Эмис:
Диктор: «Иметь мужем человека, который переполнен жадной радостью жизни, не так легко. Сама Вера не обладала этим даром богов. Их первая разлука – весна 1926 года: Вера провела полтора месяца в санатории в Шварцвальде. Диагноз: депрессия, хроническое беспокойство, потеря веса».
Марина Ефимова: Владимир писал ей каждый день, описывая всё, что он делал, что читал, что ел, как одевался, куда ходил, и небрежно (как и положено аристократу) – о том, что денег у них нет. Он описывал процесс создания нового стихотворения. «Он хотел, - пишет Эмис, - инъекциями жизнерадостности и любви вернуть ей здоровье».
Владимир Набоков презирал политику, поэтому поздно осознал, чем нацизм грозит его семье (особенно Вере, которая была еврейкой, и их «полукровке» сыну). Лишь в 1937 г, оставив Веру с сыном в Берлине, Набоков едет в турне по Европе в надежде заработать на отъезд. Не забудем, что он уже был автором романов «Машенька», «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Камера обскура». Русская публика носила его на руках. Бунин готовился передать ему свои лавры. Письма из Франции и Бельгии – торопливые, неудержимо оживленные по поводу светских успехов, иногда с яркими наблюдениями:
Диктор: «Было много выходцев из прошлого, знаешь, не совсем уверенное выражение в глазах – примет ли меня настоящее?.. Домой пришли после 3-х утра. Сейчас иду завтракать к Рудневу, потом к Рошу, потом – выступать... Душа моя, как ужасно жалко, что тебя не было в Ла Сказе – душенька моя, любовь моя.»
Марина Ефимова: Письма становятся деловыми, Набоков иногда признается, что их переписка стала похожа на бюрократическую. А рецензент Турман пишет: «трудно поверить, но, оказывается, даже набоковские письма могут быть скучными». Дело могло быть не только в спешке и занятости. В переполненном поклонниками Париже у Набокова вспыхнула новая любовь - с Ириной Гваданини – роман того сорта, какие герой «Лолиты» Гумберт называл «летальным наслаждением». Эмис пишет:
Диктор: «История эта была описана в книге Стэси Шифф «Вера». Но очень больно заново пережить ее - такой, какой она вышла из-под пера самого Набокова, из писем Вере. Это было убийственное варево, которое он сам себе заварил в Париже. Леденящий страх за жену и сына не мог остановить безрассудной страсти, от которой он не в силах был отказаться, к тому же - приступ псориаза, оставлявший кровь и гной на белье, – грубый символ наказания свыше. В письмах видно, как эта великая душа, великий писатель жалко выкручивался, когда жена получила анонимное письмо из Парижа о его связи: «Не смей ревновать! Не верь подлым сплетням...». И дальше – обычное медоточивое вранье. Всё же верен старый закон: люди, оригинальные и значительные в своих сильных сторонах, в своих слабостях – банальны, как все».
Марина Ефимова: Далеко не сразу Набоков нашёл в себе силы сделать выбор. Он остался с Верой, и они вырвались из Франции только в 1940 г. – последним пароходом.
О парижском романе Мартин Эмис пишет:
Диктор: «Оба супруга перешагнули его быстрее, чем этого ожидает читатель. И по письмам можно понять, что в их отношениях была заново восстановлена «безоблачная близость» первых лет».
Марина Ефимова: Владимир Набоков был женат на Вере 52 года. Она была его первым читателем, его машинисткой, литагентом, бухгалтером, ассистентом, шофером и охранником (в Америке она носила в сумочке пистолет). В ресторанах она даже порывалась пробовать его еду. Она вскрывала его почту и отвечала на многие письма. Одни говорили, что каждый писатель мечтал бы иметь «свою Веру», другие считали Набокова её пленником. Но именно она спасла рукопись «Лолиты», вытащив из горевшего мусора, куда её бросил автор.
И никто не знает, что за все эти годы чувствовала сама Вера. Она уничтожила не только все свои письма, но даже вычеркнула свои приписки на открытках, которые Набоков писал матери. Биографам она говорила: «Чем меньше меня будет в книге, тем она окажется ближе к истине».
Была ли это просто скромность, скрытность или мудрый ход - гарантия вечной загадочности? Или, как пишет рецензент Турман, «это могло быть аутодафе, уничтожавшее улики ее супружеской ереси». Набоков говорил жене: «Ты – моя маска».
В замечательной биографической книге «Вера», получившей в 2000 г. Пулитцера, её автор Стэси Шифф пишет, что было бы совершенно неверно назвать любовь Веры Набоковой к мужу самоотречением. «Две их личности были, как два клапана одного сердца. Экстравагантная преданность может быть иногда выражением душевного величия».
