Иван Толстой: Сегодняшний выпуск Поверх барьеров составлен из двух тем. Одна из них пройдет контрапунктом по всей программе. Андрей Гаврилов назвал ее «Рождество в джазе». И поскольку наша передача впервые выходит посередине, между двумя рождественскими датами, – 25 декабря и 7 января – то никто не должен быть обижен.
Андрей Гаврилов: Вы знаете, Иван, когда наступает Рождество, Новый Год, мне, например, всегда интересно встречать его или, по крайней мере, думать о том, как оно происходит, в горячих местах. В горячих, слава богу, не политических, не военных, а чисто климатических. Большую часть своей жизни я Рождество встречал в холодных странах, в нашем климате. Иногда мне удавалось на Новый Год попасть в жаркие страны. Может, потому, что это экзотика, может, потому, что это непривычно, это мне ужасно нравилось, но все-таки в последние годы я встречаю Новый Год там, где холодно, там, где снег, но мысли-то не покидают. И поэтому, когда я увидел пьесу Луи Армстронга «Рождество в Новом Орлеане», я сразу подумал, как, наверное, здорово было бы посмотреть, что такое Рождество в Новом Орлеане, где, как я понимаю, должно быть тепло и где, все-таки, родился диксиленд, это одна из родин мирового джаза.
(Луи Армстронг, «Рождество в Новом Орлеане»).
В 1818 году школьный учитель и, заодно, церковный органист Франц-Ксавьер Грубер написал мелодию. Мелодию он написал совершенно случайно в своем маленьком городке Обердорфе, когда к нему пришел помощник пастора местной церкви и показал стихотворение, написанное по случаю приближающегося Рождества. «Можно ли это стихотворение положить на музыку? Вы же органист». Грубер был органистом, но так получилось, что у них был сломан орган в это время. Но нельзя было отказать помощнику пастора, поэтому он взял гитару и написал музыкальное сопровождение, предназначенное для гитары. Мелодия называлась «Ночь тиха» или «Тихая ночь». Так получилось, что спустя примерно 200 лет, в 2011 году, ЮНЕСКО объявило эту мелодию частью культурного наследия человечества.
(«Тихая ночь» в исполнении знаменитого американского трубача, флюгер-горниста и вокалиста Чета Бейкера).
Иван Толстой: Вторая тема сегодняшнего выпуска Поверх барьеров – художественная, вернее, историко-художественная. Рассказывает Андрей Устинов.
Андрей Устинов: 4 октября 2015 года в Фонде Байлер в местечке Риен (такой маленький городок, пригород Базеля, в знаменитом здании Галереи Байлер, построенном архитектором Ренцо Пиано) открылась выставка под названием «В поисках 0,10. Последняя футуристическая выставка картин». Эта выставка открыта до 10 января 2016 года и, как побывавший на ней, я очень советую ее посетить. Что такое Фонд Байлер? Это художественный фонд, художественная галерея, которая была открыта известными швейцарскими арт-дилерами, для нее было построено специальное здание, и они устраивают у себя совершенно уникальные выставки. Эта выставка не первая, но первая, которая целиком и полностью посвящена русскому авангарду. Выставка была подготовлена приглашенным куратором, которого зовут Метью Джад, насколько я знаю, это американский искусствовед и тоже арт-дилер, и в день столетия выставки 19 декабря 2015 года он выступает с лекцией под называнием «Из Парижа и Петроград. Русский модернизм накануне Октябрьской революции».
Как известно, выставка «0,10» была завялена как «последняя футуристическая выставка картин» и открылась 19 декабря 1915 года в художественном бюро Надежды Добычиной, располагавшемся в Доме Адамини на Марсовом поле в Петрограде. Плата на вернисаж составляла 1 рубль, а официальное открытие состоялось 20 декабря, входной билет стоил 50 копеек. Выставка продлилась до 17 января 1916 года и оказалась именно тем, чем была заявлена, - последней футуристической выставкой картин.
Название это было не случайно. Организатором выставки, галеристом выступил Иван Пуни. Тогда еще не достаточно известный художник, это потом он прославился, в 20-е годы, сначала в Берлине, а позже в Париже, и для него этот опыт выставки не был первым.
Первая выставка, которую он организовал, вернувшись из Парижа, так и называлась - «Первая футуристическая выставка картин Трамвай В», которая проходила в том же 1915 году в зале Общества поощрения художеств в Петрограде, и открылась 18 февраля 1915 года. То есть между Первой футуристической выставкой картин и Последней футуристической выставкой картин прошло 10 месяцев. На выставке «Трамвай В», которая явилась первой попыткой объединения левых живописцев, прежде всего, в Петрограде, приняло участие 10 художников. То же самое Пуни планировал и для последней выставки, отсюда ее название «0,10». Ноль, в данном случае, выступает как выражение отсутствия предметных форм, потому что выставка эта прославилась тем, что здесь впервые Казимир Малевич объявил о супрематизме. То есть ноль - это отсутствие предметных форм, нулевое количество, прежде всего, в супрематизме. А написанная через запятую 10 означала количество участников, которые были приглашены на выставку.
На самом деле в выставке приняло участие 14 художников, но название уже не нужно было менять, потому что это была еще и отсылка к выставке «Трамвай В», на которой выставлялось 10 художников.
Значение этой выставки в истории русского авангарда огромно. Именно на этой выставке были впервые показаны работы Малевича, которых никто до этой выставки не видел и которые позже получили название «супрематизм». Об этой выставке мы, прежде всего, знаем по фотографии, представляющей комнату Малевича, вернее, зал, где были выставлены его картины. В красном углу этой комнаты висел «Черный квадрат», заявленный в каталоге выставки как «Черный четырехугольник». При этом, Пуни не позволил Малевичу упомянуть слово «супрематизм» в каталоге, поэтому в той же самой комнате Малевич от руки написал лозунги супрематизма в живописи, которые были развешены по обоим стенам от «Черного квадрата» внизу. Там же был написан от руки и список картин.
Эта фотография широко известна, и нужно сказать, что попытка восстановить выставку «0,10» в Фонде Байлер не является первой. Первая попытка восстановить комнату Малевича была предпринята в музее Стеделейк в Амстердаме в 2013 году в рамках выставки «Казимир Малевич и русский авангард». Дизайнером выставки был Марсель Шмальгимейер, а куратором был Гёрт Имансе, с которым мне в свое время пришлось работать а архиве музея Стеделейк, и я вспоминаю это с большим удовольствием.
Поскольку попытка восстановить комнату Малевича была уже сделана в музее Стедлейк, то организаторы выставки в Фонде Байлер пошли несколько по другому пути. Они не пытались восстановить комнату Малевича, но пытались собрать как можно большее количество картин, представленных первоначально на выставке «0,10». Именно поэтому выставка и называется «В поисках 0,10». Были собраны картины из огромного количества музеев, в том числе и совершенно неожиданных. Были получены картины из Астрахани, из Екатеринбурга, из Махачкалы, из Самары, из Лихтенштейна, из частных коллекций и, разумеется, из музея Стеделейк в Амстердаме, где хранится большое количество картин Малевича, и из музея в Салониках, где теперь хранится большая часть коллекции Георгия Костаки, известная как Kostaki's Сollection of Russian Avant-Garde. Организаторы выставки пошли по пути наибольшей репрезентации - все 14 художников представлены на выставке, включая организаторов Ивана Пуни, его жену Ксению Богуславскую, и уже забытых художников, - например, Веру Престаль, которая не так часто фигурирует в каталогах, посвященных русскому авангарду, в отличие, например, от Ольги Розановой или Удальцовой и Поповой.
Кроме того, были представлены и совсем уже забытые художники, например, Анна Кирилова, Михаил Миньков. Кроме того, на выставке представлен отдельным залом Иван Клюн, ближайший сподвижник и ученик Малевича.
И выставка производит совершенно потрясающее впечатление не только объемом представленных работ, но и тем, что удалось восстановить контекст этой выставки, прежде всего, за счет поясняющих надписей, где изложен концепт выставки и даны биографии художников, а, кроме того, восстановлена хронология - то есть, то, что происходило в художественном мире России до этого и после.
Отдельно речь идет о выставке «Трамвай В», представлены отзывы на эту выставку, в том числе знаменитые карикатуры, а также собраны отзывы и на выставку «0,10», в том числе, например, маленькая заметка, подписанная «W» из газеты «Петроградский листок», которая называется «Выставка футуристов». Я позволю себе прочитать эту рецензию, потому что это обычная реакция художественных критиков и газет на выставки авангардистов. Итак, «Выставка футуристов»:
«В прошлом году теплая компания никому не ведомых «знаменитостей» устроила выставку-ловушку, названную ими «Трамвай». Множество лиц попались на удочку господ футуристов, и поплатились своими полтинниками. Прошлогодний опыт, по-видимому, понравился это теплой компании и эти же лица снова закинули свои сети, открыли выставку «0,10», рассчитывая поймать малую толику полтинничков на входной плате. Открытая выставка ничем не отличается от прошлогодней. Та же бесшабашная мазня, те же картонные жестяные цилиндры, конусы и кирпичи, набитые на доски и названные в каталоге самыми неожиданными мотивами, вроде «Портрет дядюшки», «Улица», «Синтезы красоты», «Страдания голубой радости», «Супрематизм искусства» (причем, в газете написано «субрематизм» искусства), и так далее. В общем, эта выставка не бред больных людей, нет, это кривляние ловкачей, рассчитывающих заманить публику и сорвать с нее входную плату – полтинник».
Иван Толстой: Напомню, что сегодня контрапунктом у нас проходит музыкальная тема «Рождество в джазе». А за подобные темы у нас ответственен Андрей Гаврилов.
Андрей Гаврилов: Когда наступает Рождество, очень многие музыканты записывают специальные альбомы, даже иногда несколько. То же самое делала великая певица Элла Фицжеральд - у нее был целый альбом рождественских песен. Она выбрала песню, написанную в 1939 году, которая называется «Рудольф, красноносый олень». Эту мелодию написал Джонни Маркс по мотивам книги, которая так и называлась, эта песня была задумана для того, чтобы детям было легче запомнить имена всех оленей Санта-Клауса, которые в этой песне перечислялись. Песня стала очень популярна и на сегодняшний день ее продано около 200 миллионов экземпляров. Я имею в виду пластинки с записями этой песни в самых разных исполнениях. Давайте послушаем исполнение Эллы Фитцжеральд. Рудольф - это главный, первый олень Санта-Клауса.
(Элла Фитцжеральд, «Рудольф, красноносый олень»)
Конечно, когда джазовый музыкант играет рождественские песни, они не всегда могут удержаться от легких импровизаций. Конечно, легких, потому что все-таки люди, покупающие рождественские пластинки, довольно редко хотят услышать потоки музыки, демонстрирующие импровизационное мастерство музыканта, все-таки, как правило, покупают для того, чтобы услышать более или менее знакомые мелодии. И, тем не менее, полностью удержаться в рамках классического исполнения джазовые музыканты, конечно, не могут. Вот, смотрите, Оскар Питерсон записал песню «Рождественская ель». На самом деле это немецкая песня, основанная на народной мелодии, и она была изначально посвящена отнюдь не Рождеству, это была песня о вечно зелено ели, как о символе верности. В песне рассказывалось о неверной девушке, которая обещала свою любовь одному, потом, в итоге, подарила ее другому, и вот только ель, вечно зеленая, вечно верная ель, может быть ей укором. Но так получилось, что постепенно вечно зеленая ель стала символом Рождества, Нового Года, и песня стала рождественской песней.
(Канадский джазовый пианист Оскар Питерсон, «Рождественская ель»)
Иван Толстой: Ну вот, от музыкального искусства - к изобразительному. Возвращаемся в Базель, где осенью 2015 года открылась выставка в ознаменование столетия знаменитой петроградской «0,10». Из Базеля живым и невредимым вернулся наш рассказчик Андрей Устинов.
Андрей Устинов: Помимо того, что Малевич выставил на «0,10» 39 картин нового супрематического движения, он подготовил к выставке брошюрку «От кубизма к супрематизму. Новый живописный реализм», которую выпустил в свет Михаил Матюшин. Несмотря на ерничество газетчиков, 50 процентов чистой прибыли от выставки поступили в распоряжение Лазарета деятелей искусств. Это был декабрь 1915 года, завершение второго года Первой мировой войны.
Почему выставка называлась «Последняя футуристическая выставка», если «Первая футуристическая выставка» прошла только в феврале? Потому что она подводила итог целому направлению. Придумавший эту выставку Иван Пуни хотел подвести итог кубофутуристическому периоду русской живописи. Название кубофутуризм употреблялось, но больше на слуху было название просто футуризм, поэтому выставка называлась «Последняя футуристическая выставка картин». И точно так же Малевич, в принципе не признававший футуризма как направления, назвал свою брошюрку «От кубизма к супрематизму». Это была последняя футуристическая выставка, а для Малевича это было завершение кубистического периода. Из воспоминаний и писем современников известно, что Малевич никого не пускал в свою мастерскую, не давал смотреть на то, какие картины он создает, и название «супрематизм» в каталоге не фигурировало, поэтому очень любопытно смотреть на картины, законченные буквально перед выставкой. Потому что на многих из них на белых полях его теперь уже знаковых картин - «Черный крест», «Черный прямоугольник» или тот же «Черный квадрат» - видны его отпечатки пальцев. Некоторые из холстов были представлены на выставке не до конца высохшими.
Помимо рецензии, которую я прочитал, можно увидеть вырезки из газет и, прежде всего, знаменитую статью Александра Бенуа «Последняя футуристическая выставка» из газеты «Речь», а также книги Василия Каменского. Потому что он был также участником выставки, картин своих, насколько я знаю, он не вставлял, впрочем, я могу и ошибаться. В любом случае, на выставке никаких картин Каменского нет, но есть две его книги - «Нагой среди одетых» и «Танго с коровами». Они представлены здесь благодаря Музею Владимира Маяковского в Москве. То есть, выставлены оригиналы.
Это все - первый зал выставки. И дальше организаторы постарались развесить картины не так, как это было на «0,10», но в максимальном приближении. Поэтому есть отдельные залы, посвященные Пуни, организатору выставки, есть отдельный зал, посвященный Ивану Клюну, и два зала, посвященных картинам Малевича. И это производит совершенно фантастическое впечатление, потому что Малевича очень много. Не все 39 картин собраны, не все из 21 картины, которые видны на известной фотографии зала Малевича с выставки «0,10», представлены, но Малевич представлен максимально. Кроме того, есть отдельная комната, где собраны картины Розановой, Поповой и Удальцовой, которая называется «Комната профессиональных художников». На выставке произошел конфликт, который довольно подробно описан в письмах Розановой к Алексею Крученых, связанный с конфликтом с Ксенией Богуславской. Ксения Богуславская - жена Ивана Пуни. Естественно, что он постарался представить ее картины также, но ни ее картины, ни ее поведение профессиональные художники Попова и Розанова не принимали. Связано это было, с одной стороны, с художественными расхождениями, а, с другой стороны, с личными. Как известно, Ксения Богуславская была не равнодушна к женщинам и проявляла свою привязанность таким интимным способом, что, видимо, претило участницам выставки, вплоть до того, что Розанова в письмах к Крученых называет ее презрительно «Пунька».
2015 год можно, наверное, по праву назвать очередным годом Малевича. В 2013 году состоялась огромная выставка в музее Стеделейк в Амстердаме, а в 2015 году выставки Малевича проходят в разных городах Европы. Например, сейчас проходит выставка Малевича в Музее современного искусства в Бергамо, и там уже представлены работы позднего периода, чем выставка «0,10». Мне кажется, что самое примечательное в этой выставке заключается как раз в том, чтобы не пытаться восстановить ее в том виде, в каком она была в художественном бюро Добычной, а представить тех художников, которые выставились в 1915 году, во время войны, в Петрограде.
Иван Толстой: И снова микрофон Андрею Гаврилову. «Рождество в джазе».
Андрей Гаврилов: Вы, наверное, помните, Иван, что в свое время Черчилль, по крайней мере, ему приписывается эта фраза, назвал СССР «страной с непредсказуемым прошлым». Точно также можно сказать о джазе – чем больше проходит времени, тем больше старых музык – 50-60-70 летней давности - мы начинаем относить к джазу, хотя на самом деле, когда эта музыка появлялась, она шла, в лучшем случае, параллельно. Блюзы мы стали потихонечку относить к джазу, некоторые даже кантри мелодии, и, конечно, мелодии соул. Великая певица соула, которая уже считается великой певицей джаза, Махалия Джексон исполнит сейчас песню «О, маленький город Вифлеем!». Эта песня была написана еще в 19 столетии священником, который работал в Церкви Святой Троицы в Филадельфии. Он съездил в Вифлеем, на него это произвело большое впечатление, он написал это стихотворение и местный органист этой церкви Луис Реднер положил эту песню на музыку. Так и родился этот шедевр.
(Махалия Джексон, «О, маленький город Вифлеем!»)
Я говорил о том, как приятно оказаться в Рождество и в Новый Год в тех местах, где жарко, где можно ходить практически босиком, где снега нет, и вот выясняется, что далеко не все разделяют мою точку зрения. В 1945 году в Калифорнии была такая жара, что Сэми Кан, автор текста, и композитор Джули Стайн тосковали по снегу, им не хватало холодного воздуха, холодного ветра, настоящей зимы, и они написали песню «Пусть пойдет снег».
(Джазовый гитарист Джо Пасс, «Пусть пойдет снег»)
В 1934 году Джон Фредерик Кутс и композитор и поэт Хавен Гилеспи, они часто работали вместе, написали мелодию под названием «Санта-Клаус приходит в город». Они ее написали для радио-шоу, которое в ноябре 1934 года должно было начать предавать рождественские песенки. Сначала они хотели издать ее нормальным образом, не выпуская по радио, а напечатать ноты, все как полагается, чтобы застолбить за собой авторское право, но издатель им отказал, сказав, что это слишком детская мелодия и, в общем, она никому не нужна. И им пришлось сначала представить ее по радио. Через 24 часа было заказано 100 тысяч экземпляров нот и 30 тысяч экземпляров пластинки. После этого, разумеется, издатель прибежал к ним сам и заключил с ними необходимые договоры. На сегодняшний день продано более полумиллиона экземпляров этой мелодии. Мы послушаем, как мелодию «Санта-Клаус приходит в город» исполняет Билл Эванс.
Иван Толстой: Базель. Выставка «0,10» сто лет спустя.
Андрей Устинов: Производит эта выставка впечатление такое же, какое она произвела на современников. Совершено очевидно, что кубистический или кубо-футуристический период русской живописи подошел к концу, и что перед ней, перед русской живописью, перед русским авангардом открываются совершенно иные перспективы. С одной стороны, это супрематизм Малевича, с другой стороны, это предконструктивизм Владимира Татлина. Ощущение это не покидает, пока смотришь выставку, но организаторы пошли еще дальше, потому что параллельно с этой выставкой в соседних залах открыта выставка «Черное солнце», где собраны работы художников 20 века, которые так или иначе связаны с работами участников выставки «0,10», прежде всего, Малевича. Если на выставке «0,10» представлена картина Казимира Малевича «Черное и белое», то есть белый четырехугольник в левом нижнем углу, а остальной холст - черный, или можно это назвать «черный угол», картина, которая долго не показывалась, хранившаяся в коллекции Николая Ивановича Харджиева, то на выставке «Черное солнце» представлена картина Ильи и Эмилии Кабаковых, которая называется «Пропущенная Малевичем супрема Черный угол», написанная в 2006 году.
Выставка называется «Черное солнце» по огромной работе Дамиена Херста, нео-футуриста, в каком-то смысле, известного английского скульптора и инсталлятора. Основная работа этой выставки это как раз «Черное солнце», огромное полотно, которое, в общем, полотном назвать нельзя, потому что на белом холсте выложен черный круг, состоящий из трупов мух. Выглядит это, по-моему, немного по-идиотски, и лучше бы они выставили херстовскую «Акулу в формальдегиде», по крайней мере, у нее больше связи с авангардом чем у «Черного солнца». Но устроителям выставки, видимо, это показалось модным, чтобы выставить Дамиена Херста.
Гораздо большее впечатление производит работа швейцарского скульптора и художника Жана Тэнгли, которая так и называется «Tribute to Malevich». Это механические работы или механические скульптуры. Они представляют из себя холсты, на которых закреплены движущиеся фигурки, которые раз в 15 минут совершают свое движение. И, таким образом, пока они движутся восприятие картины совершенно меняется. В статичном виде они занимают одну форму, когда они начинают двигаться, они занимают другую форму, соответственно, возникает игра и движения, и теней, которые видны на холсте. И, в любом случае, стоит подождать до той минуты, когда эти скульптуры начинают двигаться. Помимо этого, особые впечатления на выставке «Черное солнце» производит зал Пита Мондриана, потому что, на мой взгляд, создатель группы Де Стиль и художник-беспредметник очень многое позаимствовал у Малевича, вернее, он вдохновился работами Малевича, которые были выставлены на Берлинской выставке.
Иван Толстой: О базельской выставке рассказывал наш специальный для таких тем корреспондент Андрей Устинов.
«Рождество в музыке». И микрофон другому Андрею – Гаврилову.
Андрей Гаврилов: Разумеется, не может быть какого-то разговора о рождественской музыке без Jingle Bells. Если вы помните, Иван, мы как-то с вами разговаривали довольно долго об этой песне, я не буду сейчас все это повторять, хотя у нее очень интересная история. Скажу только, что, как часто бывает, песня Jingle Bells в свое время была если не запрещена, то не рекомендована к исполнению детскими коллективами или в детских коллективах из-за некоторой неприличности, которую в ней углядели. Дело в том, что эта песня, вообще-то написанная к Дню Благодарения, а не к Рождеству, рассказывала о том, как парень с девушкой на санях уезжают подальше от внимательных глаз родителей девушки или тех, кто следит за ее благонравностью, и в то время это было чуть ли не единственной возможностью паре, которая состояла в неофициальных отношениях, поцеловаться, обняться. И в песне рассказывалось о том, как это приключение кончилось смешно, забавно и неудачно - у них сани перевернулись и их поймали, что они вдвоем были где-то далеко. Короче говоря, это было крайне неприлично по нравам того времени, а именно 19 века. Но, время прошло, нравы изменились, и Jingle Bells стала популярнейшей песней, в том числе, и в детских садах. Исполняет Уинстон Марсалес.
И в заключение - традиционная рождественская песня Auld Lang Syne, написанная в 1788 году Робертом Бернсом на народную мелодию. Песня, с которой прощаются со Старым Годом и приветствуют Новый Год в тот момент, когда часы бьют полночь. Исполняет оркестр Глена Миллера.
