Александр Генис: Когда Менделеев посетил Америку, он сказал: “Здесь повторяют на новый манер старую римскую историю”.
Убедив себя в этом сходстве еще на заре своей истории, Америка до сих пор за него держится. В Капитолии заседают сенаторы, в Вест-Пойнте преподают Полибия, и каждый доллар говорит на латыни: «Novus ordo seclorum». «Новый порядок» вещей оказался старым, когда из декоративной параллели Рим стал историческим прототипом.
Не удивительно, что Древний Рим всегда остро интересовал Америку. Отцы-основатели не расставались с Ливием и Плутархом, Голливуд - с драмой “меча и сандалий”, книжный рынок - с новыми переводами классиков и новыми работами историков.
Книги одного из них, видного переводчика с греческого и латыни Тома Холланда завоевали горячую любовь читателей - как искушенных в классике, так и недавно обнаруживших ее. Особенно удачной оказалась дилогия, посвященная Юлию Цезарю и его потомкам. Первый том “Рубикон” , он переведен и на русский язык, рассказывает о смерти римской республики и заканчивается убийством Цезаря. Новая книга - “Династия” - прослеживает историю первых императоров и тоже завершается убийством, на этот раз Нерона.
Нельзя сказать, что Холланд вводит новый материал. Как и все остальные, он опирается в первую очередь на Светония и Тацита. Его преимущество перед другими в том, что история оживает на страницах этих книг, которые все сравнивают с романами. И напрасно. В отличие от исторической новеллистики, которая позволяет себе авторские фантазмы, вроде “Пушкин вышел на крыльцо и задумался”, Холланд держит себя в руках и не пишет лишнего. Он просто такой мастер исторической наррации. После того, как это искусство, идущее от Гиббона и Моммзена, почти истребила занудная академическая школа, история сегодня вновь возвращает себе звание прозы. Я от этих книг не мог оторваться.
О “Династии” рассказывает ведущая “КО” Марина Ефимова.
Марина Ефимова: Новая книга известного британского историка античности Тома Холланда называется «Династия. Взлёт и падение дома цезарей». Она охватывает имперский период древнего Рима, начиная с убийства Юлия Цезаря (в 44-м году до Новой эры) и кончая самоубийством Нерона в 68 году Новой эры. Книга написана увлекательно, как роман, и полна деталей, которые редко упоминаются историками. Общее впечатление от книги так характеризует рецензент газеты «Нью-Йорк Таймс» Мичико Какутани:
Диктор: «Мистер Холланд не прячет и не замазывает лакуны в наших сведениях об античности, но он не боится включать в текст и ту информацию, о которой историки всё ещё спорят. Используя свое прекрасное знание периода, автор создаёт у читателя почти физическое ощущение невероятной брутальности того времени, чудовищных крайностей древнего Рима. Он описывает детально не только резню в покорённой Галлии (в которой, по некоторым оценкам, около миллиона жителей были убиты и столько же обращены в рабство), не только ужасы гладиаторских боёв – популярного развлечения масс, но и все жестокости той борьбы за власть в имперских домах и внутри правящей элиты, которая рано или поздно принимала формы убийств, коварных предательств, тайных отравлений и макиавеллиевских ударов в спину».
Марина Ефимова: В книге Холланда меньше исторического анализа и панорамных описаний, чем в других трудах о древнем Риме - например, в новой книге историка-классициста Мэри Бирд «Римский сенат и народ». Холланд ограничился периодом правления императоров династии Юлиев-Клавдиев (которых обессмертили ТАцит и Светоний), и воплотил их образы в галерее портретов. В отличие от Светония, Холланд не раскладывает характеры императоров на положительные черты и на отрицательные, но он развенчивает тех (немногих) императоров, которых до сих пор историки считали относительно человечными и либеральными. Чрезвычайно интересна реакция рецензентов на эту особенность книги. Ник Коэн пишет в газете «Гардиан»:
Диктор: «Английский писатель Роберт Грэйвс в знаменитом романе «Я, Клавдий» изобразил императора Клавдия либералом, окружённым тираническими монстрами, не сильно отличавшимися от тех, которые окружали самого Грэйвса в 1934 г. Однако и Клавдий не останавливался перед казнями своих оппонентов - как за реальную, так и за воображаемую измену, подтверждая тем самым идею, что главная черта тирании – тиранство».
Марина Ефимова: И все другие императоры, которых рецензенты книги не без удовольствия сваливают в одну кучу, оказываются на деле тиранами. Коэн и Какутани кратко характеризуют всех императоров династии, начиная с Октавиана-Августа - основателя Римской империи. Коэн пишет:
Диктор: «АВГУСТ – террорист в ранней юности, трус на поле боя, смёл всю оппозицию, принёс Риму мир после гражданской войны и разрушил республику. Про его милосердие после войны философ и историк Сенека писал: «Я не уверен, что можно назвать милосердием то, что было обессилевшей жестокостью». Странно, что Август остался в истории «отцом Рима», который, по словам того же Сенеки, «упрекал, бранил, но вёл и любил римский народ». ТИБЕРИЙ - честный генерал, не поддавшийся дворцовой лести, через несколько лет правления уже проводил политические чистки и развлекался оргиями с детьми римской элиты. Когда он предложил восстановить власть консулов, сенаторы решили, что он убьёт их, если они поверят его республиканским намерениям. (Он и так убил многих). Ко времени смерти Нерона все члены Юлиево-Клавдиевой династии были убиты, в основном – родственниками».
Марина Ефимова: «Садист КАЛИГУЛА, - добавляет рецензент Какутани, - превратил Рим в театр жестоких крайностей. Сумасшедший эгоцентрик и маньяк НЕРОН, убивший мать и беременную жену, сжигавший заживо христиан, восстановил против себя весь Рим. Хромого КЛАВДИЯ, которого многие в Риме любили, сенаторы считали угрюмым болваном, игрушкой женщин». «Все римские императоры, - резюмирует Коэн, - были, по сути, военными диктаторами». И далее:
Диктор: «Учёные историки бывают так же слепы, как писатели (Роберт Грэйвс в частности). Оказываясь лицом к лицу с деяниями древних цезарей, они вздрагивают и удивляются, почему люди, правящие мирной и процветающей империей, так отличаются от их собственных президентов и министров. Историки не доверяют Сенеке, когда он говорит о Калигуле: «природа создала его, чтобы показать, как далеко могут зайти пороки в сочетании с абсолютной властью».
Марина Ефимова: Тут возникают сомнения. Абсолютная власть, бесспорно, развращает людей, но, видимо, и по другим причинам людские пороки могут зайти очень далеко, например, до уровня жестокого безумия нынешнего мусульманского экстремизма.
В наше время популярна мысль, что «вся политика – дело грязное, и все политики одинаковые». Даже образованные люди охотно смешивают в одну кучу всех политиков всех времен и народов. Люди любят борьбу добра со злом и равнодушны к борьбе меньшего зла с бОльшим (чем обычно и вынуждены заниматься политики). Никто не хочет отдавать должное диктаторам - даже если те (как Октавиан-Август) остановили в своих странах кровавый хаос войны. И всё же сама история собственным ходом как-то отделила в своей оценке императоров Августа и Клавдия от Калигулы и Нерона.
Сейчас среди американских студентов началось движение за развенчание героев прошлого. В одном университете потребовали убрать статую Джефферсона, потому что он был рабовладельцем, в другом университете – снять мозаику с портретом Вудро Вильсона, который поддерживал политику сегрегации. А рецензенты книги «Династия» хотят судить римских императоров за их жестокость и всевластие. Тут нельзя не вспомнить слова Льва Толстого из Эпилога к «Войне и миру»:
Диктор: «Надо исписать десять листов, чтобы перечислить все упрёки, которые делают Александру I историки... упрёки за то, что историческое лицо полвека назад не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор».
Марина Ефимова: Толстой подсмеивался над профессорами, которые судили политика за то, что тот делал полвека назад. Американские студенты судят политиков, живших 150 лет назад. А рецензенты книги «Династия» меряют нынешними моральными мерками политиков, живших две тысячи лет назад.
Рецензент Какутани заканчивает свою статью обсуждением роли Древнего Рима в мировой истории. Она признаёт, что Рим – «грандиозное воплощение побед и поражений человека». Рим «снабдил нас шаблонами для всего», - пишет она, но при этом упоминает только сомнительные шаблоны: «империализма, политической власти, создания национального имиджа и пропаганды».
Всё-таки стоило бы еще упомянуть, что вся юридическая система современной Америки (и Европы) основана на «римском праве»; что открытия и нововведения римлян в области зодчества находят применение в наше время; что это они ввели общественный транспорт; что их идеология и литература создали базу для эпохи Возрождения; что принципы государственного управления и налогообложения в их империи изучаются и используются сейчас теоретиками Европейского Союза.
